Ангелы плачут в июне

Глава 17

— Чёрт! Вот чёрт! — всё, что я смогла произнести, увидев на своём балконе свежевыстиранные полотенца.

— Зовёшь родственников, ведьма? — съязвил Войнич. Он загнал машину в гараж. Мы вышли.

— Родственники уже здесь. Бабушка вернулась. Теперь все эксперименты придётся проводить на твоей территории.

Ему эта новость не понравилась.

— Ещё чего! Почему?

— Потому что это для тебя я — исчадье ада, недостойное ходить по земле, а для неё — любимая внучка. Она просто не позволит мне рисковать жизнью.

— Ты же говорила, раньше она сама выводила тебя из транса.

— Раньше меня не душили. Я просто устанавливала причину болезни и убирала её на физическом уровне. Вот и всё — никаких путешествий в прошлые жизни. Однажды в образе пропавшего мужчины меня ударили кирпичом по голове, бабушка едва успела меня разбудить. С тех пор Василиса Аркадьевна относится к моей практике весьма настороженно.

— Василиса Аркадьевна — бабушка по материнской линии, урождённая Екатерина Максимовна, верно?

Да, надо признать он хорошо подготовился. Прямо одержимость какая-то, я вот родословные жертв отца до седьмого колена не изучала. Наверное, мне просто повезло — рядом оказалась Солана, сумевшая объяснить, что даже искупая прошлое, жить нужно непременно в настоящем. Значение имеет только то, что происходит здесь и сейчас, потому что ничего из минувшего уже не вернёшь, а будущее ещё не наступило. А вот чемпион, видимо, считает иначе.

— Верно, пришлось взять чужие имена. Василису Аркадьевну придумала я.

Как всегда, когда речь заходила о моём прошлом, Войнич нацепил маску ледяного отчуждения. Надеюсь, за ней не пряталось нечто похуже.

— А твоё кто придумал?

Я ответила не сразу. Нахлынули воспоминания.

— В детстве мама называла меня златовлаской. Я просто сократила.

— Твою маму звали Полина Нарышкина? Погибла в автокатастрофе за год до ареста мужа. Ей повезло. Умерла до того, как узнала, что жила со зверем.

Я отвернулась. Под лопаткой кольнуло. И чего он добивается? Ждёт, когда сорвусь и разрыдаюсь? Не дождётся!

— Изучил всё моё генеалогическое древо? Молодец, пять по биологии, отлично постарался! Иди домой, я скоро приду.

Он удивленно поднял брови.

— И это всё? А где же твоя хвалёная защита?

Продолжает нарываться? Что ж, постараюсь оправдать ожидания.

— Соскучился по моим шуткам?

Чемпион традиционно закатил глаза.

— Да уж! По твоим пошлым кабацким шуточкам.

Я подошла к нему почти вплотную и заявила:

— Вот именно. По пошлым и кабацким. Тебе нравится, когда я с тобой заигрываю, лицемер!

Как всё просто. Он сразу помрачнел и перестал хорохориться.

— Предупреждаю. Выбери другую линию защиты! Эта — опасна для здоровья.

Я вдруг почувствовала ужасную усталость, ссориться с ним не хотелось, не хотелось вообще ничего.

— А сам-то? К чему этот экскурс в прошлое? Думаешь, причинишь мне боль, и твоя собственная станет меньше? Не станет. Время — оно как анальгетик: боль притупляет, но раны не лечит. Их больше нет — твоей мамы и моих родителей. Делая друг другу гадости, мы ничего не изменим в их прошлом, зато своё настоящее точно превратим в ад. Ты этого хочешь?

Войнич молчал, продолжая сверлить меня непроницаемым взглядом. Ладно, на диалог рассчитывать не приходится, придётся продолжать монолог:

— Мы оба сломаны прошлым и выбор у нас не большой: изводить друг друга, бередя старые раны, или оставить мёртвых в покое и думать о живых. Галю Шолохову ещё можно спасти, поэтому я выбираю второй вариант. А что выберешь ты, чемпион?

И снова целая минута ушла на игру в гляделки, у меня даже шея затекла (учитывая его рост, мне всегда приходилось смотреть снизу вверх). Наконец, Войнич отвернулся, проворчал: «Не задерживайся! У меня ещё дела» и не оборачиваясь, направился к подъезду.

Я пулей ворвалась в квартиру и повисла на руках у бабушки, изо всех сил изображающей строгость и холодность.

— Привет, бабуля! Не ждала тебя так рано.

— Где ты была? Я полтора дня до тебя дозвониться не могла, приехала вчера вечером, а тебя нет! Ты хоть представляешь, как я испугалась? — строго отчитывала непутёвую внучку Василиса Аркадьевна.

— Прости, — я успокаивающе гладила её по волосам и вздрагивающим от волнения хрупким плечам. — Сотовый забыла зарядить, я ведь им редко пользуюсь. А на домашний ты, наверное, звонила, когда я по делам отлучалась.

— Это из-за каких же дел ты дома не ночевала?! — продолжала возмущаться бабушка, правда, уже гораздо добродушнее.

Я уткнулась лицом ей в плечо и с удовольствием вдохнула родной, знакомый с детства запах ванили и обжаренных кофейных зёрен.

— Разыскиваю одну девочку, пришлось съездить в Москву.

Бабушка отстранилась и внимательно посмотрела на меня своими удивительными зелёными глазами. Их яркий изумрудный цвет не изменили ни время, ни пережитые горести, которых на её долю выпало предостаточно.

— А где ночевала? — всё, обида сошла на нет, в родном голосе ни подозрения, ни упрёка — лишь тревога за внучку.

Для неё я всегда буду малышкой, которую нужно защищать от враждебного мира.

— У новых знакомых, заинтересованных в этом деле. Всё в порядке, бабуль. Прости, надо было оставить записку, но я просто не ждала тебя так рано.

— Я соскучилась, — призналась Василиса Аркадьевна, снова притягивая меня к себе. — Не привыкла расставаться с тобой надолго. В гостях хорошо, а сердце не на месте, всё думаю как ты тут. А эти знакомые, они точно не…

Не опасны, видимо, имелось в виду. Эх, знала бы она у кого именно я ночевала!

— Точно. Говорю же, всё в порядке, волноваться не о чем.

— Ладно, иди мой руки. Сейчас что-нибудь на ужин соображу.

Я расцеловала её в щёку и неохотно освободилась из тёплых уютных объятий.

— Извини, я отлучусь ненадолго. Сосед сверху попросил помочь разобраться с одной проблемой.

— Сосед сверху? — удивилась бабушка. — В семнадцатой кто-то живёт?

— Да, я вас потом познакомлю. Приду как раз к ужину.