Ангелы плачут в июне

* * *

Захватив медальон с волосами Ларисы, я выскользнула в коридор, прежде чем родственница успела возразить.

Дверь семнадцатой квартиры была приоткрыта — хороший знак, учитывая то, как мы расстались. Услышав скрип двери, Войнич выглянул в коридор и кивком пригласил меня войти. Мы оказались на кухне. Какой разительный контраст по сравнению с московской! Размер комнаты просто крохотный, мебель — так себе. Никакого шика и дорогих брендов. Интересно, каково ему, с детства привыкшему к роскоши, жить в подобной обстановке?

— Сядь туда! — он указал на застеленное свежей простынёй кресло.

— А простыня зачем? Вместо савана? Завернуть остывшее тело?

Войнич поморщился и проворчал:

— Заметь, ты первая меня провоцируешь, а потом обвиняешь в нападении. Просто не хочу, чтоб ты и здесь мне всё кровью испачкала.

Я чуть не продолжила «моей генетически опасной кровью», но, к счастью, во время прикусила язык. Он прав — лучше не нарываться.

Новая упаковка бумажных носовых платков рядом с небольшим телевизором, видимо тоже предназначалась мне — весьма предусмотрительно.

— Ты прав, на разборки времени нет, а меня теперь ещё и бабушка ждёт. Давай начинать.

— Что именно ты собираешь сделать?

— Хочу пересмотреть пару недель жизни Ларисы до её исчезновения.

— Пару недель?! — испугался Алан. — Сколько же времени на это уйдёт?

— Семи минут вполне хватит. Это в нашей физической реальности время линейно, за её пределами всё иначе. Транс — изменённое состояние сознания, в нём прошлое, будущее и настоящее существуют одновременно.

— А этой, как ты её там назвала, установкой наблюдателя нельзя обойтись?

— Нет. Если бы она умерла два — три месяца назад, это бы сработало, но прошло слишком много времени, душа давно в другом теле — ничего не получится. Всё, погружаюсь, — я начала мысленный отчёт…

Воздуха не хватало. Шея болела от затягивающейся удавки, но темнота медленно отступала. Сначала я услышала голоса, потом увидела яркие цветные пятна, которые постепенно слились в испуганное бабушкино лицо. Она без конца повторяла моё имя и трясла за плечи.

— Бабуль всё в порядке, сейчас… — я попыталась встать, не получилось — комната расплылась перед глазами всё теми же разнокалиберными цветными пятнами. Бабушка подхватила меня и бережно посадила в кресло, не переставая причитать:

— Я так и знала, что ты что-то затеяла! Ну, разве так можно?! А вы, молодой человек, принесите полотенце и холодную воду, немедленно!

Жаль, я не видела лицо Алана в этот момент. Очевидно, он послушался неукоснительно, потому что она тут же принялась вытирать полотенцем неизменное носовое кровотечение, а через минуту оно стало влажным — вода подоспела. Я откашлялась и окончательно пришла в себя.

— Со мной всё в порядке, правда, пойдём домой.

Она молча помогла мне подняться и повела к выходу. Я увидела Алана. Он стоял, прислонившись к стене, со скрещенными на груди руками и смотрел в потолок.

— Как ты меня нашла?

— Ты сама сказала, где будешь, а потом я услышала твой крик. — устало проворчала Василиса Аркадьевна. — Прибежала сюда, дверь была открыта, — я укоризненно посмотрела на Войнича, тот пожал плечами и отвернулся. — Ты была без сознания, а мальчик старался привести тебя в чувство, но не смог.

Я снова посмотрела на Войнича: 28 лет, рост почти два метра, в прошлом чемпион по каким-то там единоборствам. Только моей бабушке могло прийти в голову назвать такого мальчиком!

— Ну и чем вы двое здесь занимались? — тоном директора школы поинтересовалась родственница. Я почувствовала себя нашкодившей двоечницей.

— Прости, я знала, что ты будешь против, вот и попросила его помочь.

Под суровым взглядом бабули Войнич (о, чудо!) смутился и пообещал:

— Не беспокойтесь, больше я её и на порог не пущу!

Можно было не сомневаться, что обещание он сдержит.