Бронзовая Жница

Длинные «крылья» брони по бокам ног защищали его от когтей вражеских драконов, а перепонки летучих лисиц покрывали плечи и спину скорее для красоты, чем для практического смысла. Когда-то он также надевал на руки перчатки — до тех пор, пока не шлёпнулся в кучу навоза и соломы под нос к дракону Хкаруату.

«Если б я тогда знал, что держаться за гриву стоит исключительно голыми руками, то моего известного подвига бы не вышло».

Свой легендарный Судьболом он вложил в ножны за спиной — и был готов. Паж распахнул перед ним дверь, и он ступил в полумрак особняка, направляясь вниз.

Пёс у лестницы заскулил и спрятался от него под ступени. Гогот игравших в кости солдат поутих. Лишь сестра Мальтара поднялась ему навстречу.

Она была одета в штаны и мужскую накидку через одно плечо. Чтобы выглядеть, как военный адъютант, ей не хватало только срезать волосы — но она явно во всём повторяла за братом.

— Всё готово, маргот, — поклонилась она. — Посланник Иерофанта на площади. Нобель Шакурх следит. Люди, хворост, поленья — на месте.

— Сейчас глянем, — ответил ей Морай. Он махнул рукой мечам Мора, и те приветственно загудели в ответ. А сам зашагал на выход.

Стоило ему выйти на улицу, как под ногами захрустели свежие кости. Он покосился на столб, куда привязывали живых игрушек для его своры, и фыркнул:

— Напомни псарям, чтоб убирали за собой.

Он мог сказать это хоть в пустоту — Мальтара всё равно бы услышала. Она семенила за ним, как незримая тень.

— Конечно, — сказала она.

Конюшие подали им лошадей. Оба ездили на вороных с рыжей сбруей — их можно было отличить издалека. Скакуны были ещё сонные, а у Морая не было шпор; но он с такой силой стиснул бока своего жеребца, что тот жалобно вздрогнул и с места сорвался в галоп.

Мальтара помчалась за ним.

На рассвете людей было меньше обычного. Но публика и не требовалась. Зритель, по сути, был только один. Посланник от Иерофанта Эверетта, жрец в белых мантиях с раздавленным, как слива, от побоев лицом, он был посажен на площади перед главным триконхом Брезара, связанный по рукам и ногам.

Горожане всё равно вылезали из своих нор, общежитий и публичных домов. Они падали ниц при виде Тарцевалей и украдкой ползли за ними вслед.

У белых стен триконха, храма трёх богов, были выложены целые стога соломы и тисовых ветвей. На площади собралась дюжина мечей Мора и добрая сотня рядовых.

Двустворчатые двери триконха дрожали и дёргались.

— Умоляю! — кричали оттуда на разные голоса. — Мы не поддерживаем решение Эверетта! Мы никогда не посмели бы вставать поперёк пути доа!

Морай натянул поводья и остановил коня рядом со столичным жрецом. Тот в ужасе поднял на него глаза.

— Итак, посланник, — произнёс Морай. — Там, внутри, все аанитские жрецы Брезы. Они и впрямь не виноваты… были. Пока не послушали твою проповедь о том, что люди должны быть дружны против чудовищ. Которую ты зачитал им вместо того, чтобы прибыть сразу к моему двору. О том, что настанет царство справедливости, и Аан не позволит больше драконьим лордам истязать честных людей.

— Маргот, я прошу вас, это какое-то недора… — заговорил посланник. Подле него стоял нобель Шакурх, старый сторонник Морая — смуглый мужчина с остановившимся взглядом и длинной окладистой бородой. Шакурх исполнял все поручения до того, как они были озвучены; поэтому он сразу же пнул жреца в бок, и тот замолк.

Морай довершил:

— И раз уж ты осквернил их умы своими речами, дорога им только одна.

Мальтара подъехала ближе и шепнула:

— Почему не позовёшь на эту казнь Скару, брат?

— Потому что они сами не желают умереть в зубах дракона. Поджигайте!