Время для Инженера времени

Это я хотел сделать с тех пор, как услышал слова Глаши о том, что «она не хочет, чтобы ее забыли»… Но все как-то руки не доходили. Теперь же…

«Получено достижение: «Хранитель памяти» — сообщила мне система. — «Мораль бойцов, принесших вам присягу, повышена на единицу. Репутация в глазах жителей деревни и замка Азир — повышена на 5%».

Закрывая это сообщение, я все-таки заглянул и в сообщение, проинформировавшее меня о результатах моего действия. Оказалось, что моя репутация в глазах лордов Инферно снизилась до «неприязни», а репутация в глазах группировки «почитатели Владык зла» фракции Хранители древних, хотя и осталась нейтральной, но тоже снизилась. А вот жертва была принята благосклонно. Так что на малый крозиус легло благословение Оружие Хаоса, добавившее ему не только небольшое увеличение урона, но и «Ауру Хаоса»: «Урон заклинаний из школы Стихий снижен на 10%. Урон заклинаний школы Хаоса — повышен на 10%. Вероятность случайных событий в пределах действия ауры — повышена на 15%» Сама же аура распространялась на 3 метра вокруг меня. Стихийных заклинаний у меня не было, нет, и вряд ли будут в обозримом будущем. А вот феечек стоит держать поближе к себе. Десятипроцентное усиление их основного оружия — это более чем неплохо. Ну а, чтобы купировать повышенную вероятность случайных событий — я наложил на себя и на феечек Удачу, которая повысит шанс на то, что эти самые случайные события будут благоприятны. К счастью, выступить мы еще не успели, так что вернуться в заклинательный покой и восстановить ману — труда не составило. А навык Мастер усиления продлил длительность действия благословений аж до восьми часов, так что пока что пока что можно было не беспокоиться об отрицательных сторонах мимолетного внимания принципала культа.

Единственными случайными событиями по дороге до Яблоневого было то, что феечки нашли несколько блескучих камушков, и теперь тихим щебетом спорили: кому же они достанутся.

Дорога, если там можно назвать полосу утоптанного и высохшего до каменной твердости грунта посреди выгоревшей степной травы, свернула в промежуток между садами, давшими имя Яблоневому. С некоторым облегчением мы нырнули в тень деревьев. Легкий ветерок колыхал ветви яблонь, согнувшихся под тяжелыми красными плодами. Внезапно один из плодов сорвался с ветки, и, плавно обогнув Иши, упал точно мне в подставленную руку.

— Ни фига себе «случайное событие»… — удивленно подумал я, наблюдая такое отклонение от нормального распределения вероятностей.

Население Яблоневого дружно, хотя и с опаской, высыпало встречать мой отряд.

— Господин, — согнулся в поклоне староста. — Яблоневое уже выслало предписанный вами налог…

— Знаю, — кивнул я. — И мы тут не для того, чтобы собрать дополнительный налог, или потребовать еще девчонок. Что ты можешь сказать о Вавиле Гнилоцвете?

Афанасий переменился в лице.

— Господин… — пробормотал он. — Прежний староста, Василок Огнебор, заподозрил его в том, что он….

— Связан с разбойниками? — произнес я то, на чем запнулся Афанасий.

— Да… И попытался сообщить об этом господину Арениусу…

— И? — заинтересовался я.

— Его дочь лихие люди ссильничали, да порешили. Потом — погиб его единственный сын. А потом и он сам куда-то сгинул…

— А что лорд? Неужели он так и не узнал об этом?

— Господин Арениус готовился к чему-то… и перестал обращать внимание на своих подданных…

— Понятно, — вздохнул я. — Видимо, мысль о ритуале уже овладела его мыслями.

Да… Идея о ловле на живца — оказалась нерабочей. Я не могу допустить, чтобы кто-то так относился к представителям МОЕЙ администрации. А значит — живец перестанет быть таковым. Вот прямо сейчас.

Со вздохом, я кивнул мстителям. Порядок действий был согласован еще по дороге, да и много времени на то, чтобы выяснить «кто этот Вавила и где он живет» — не ушло. Так что уже через пару минут этот самый Вавила стоял посреди площади на коленях с завернутыми за спину руками, и еретики вместе с Арисой обыскивали его дом.

Из волнующейся группы крестьян вышла высокая девушка в простом сером платье, намекающем на ее принадлежность к Церкви Света.

— В чем обвиняют этого доброго селянина? — спросила она. В голубых глазах плескалось желание защищать добро (ну, или хотя бы искоренять зло).

— Этого «доброго селянина» — сарказм из этих слов так и хлестал, — обвиняют в том, что он наводил на других добрых селян и проезжих банду разбойников. В том, что по его указаниям — убивали и насиловали. В том, что он скупал награбленное, обеспечивая само существование банды.

— Как же вы намерены доказывать эти обвинения? — твердо спросила защитница «униженных и оскорбленных».

— Никак, — не менее твердо ответил я. — Главарь разгромленной банды, захваченный прямо на месте преступления и уже ответивший за свои деяния — показал, что именно ему сбывал добычу. Этого достаточно.

— Хватаете возможно честного человека по навету татя и разбойника? — задохнулась от возмущения искательница справедливости.

— Хватаю татя и разбойника по показаниям другого такого же, — спокойно ответил я. Сейчас я никуда не спешил, так что этот спор меня даже несколько забавлял.

— Он мог просто оговорить невинного человека! — вскинулась церковница.

— Вряд ли, — усмехнулся я. — После того, как с ним поработали специалисты, сомневаюсь, чтобы он был в состоянии лгать.

— Вы… вы пытали его!!! — возмущенно вскинулась девушка.

— Да, — не стал отрицать я. — Я схватил разбойника на месте преступления, прямо среди тел тех, кого убили он и его банда, и пытал, чтобы узнать о сообщниках. И намерен так поступать и впредь.

— Это беззаконие! — возмутилась девушка.

— И произвол, — не стал отрицать я. — То есть — типичный сеньоральный суд. Впервые с таким сталкиваетесь? Рад за вас.

— Как вы можете…

— Как-то могу, — перебил я ее.

— Вы обвиняете этого человека только потому, что он сохранил верность Церкви Света, а не склоняется перед вашей ересью!!! — выложила девушка аргумент, который показался ей решающим, и с торжеством в глазах посмотрела на меня.

— Верность Церкви Света? — заинтересовался я. — Эй ты, как там тебя… — я сделал вид, что вспоминаю, хотя имя этого урода еще не успело стереться из моей памяти, — Вавила. А ну-ка, Символ Веры произнеси?

— … — с паникой во взгляде, Вавила попытался что-то сказать, но быстро сдулся. Видно было, что вопросы веры его волнуют в самую последнюю очередь, и Символ Веры он давно уже забыл, даже если когда-то и знал.

— Вы уверены, что данный «добрый селянин», — я снова подчеркнул эти слова, вызвавшие среди прочих жителей Яблоневого сдержанные смешки, — такой уж добрый сын церкви и ревностный прихожанин?

— Нет, не уверена… — голос девушки прозвучал тускло и устало. — Но так ведь нельзя. Есть закон…

— Девушка, — улыбнулся я. — Вы хорошо сознаете, что говорите о Законе и Порядке, — я подчеркнул голосом большие буквы, — адепту Хаоса? Мне не нужен Закон. Мне нужно, чтобы МОИХ подданных никто не грабил и не убивал, и чтобы они спокойно платили налоги в МОЮ казну. И если для этого нужно пороть и вешать безо всякого суда — я буду вешать и пороть.

— То есть, вы хотите стать единственным, кто будет грабить этих людей? — обвиняюще вскинулась девушка.

— Вы верно уловили суть, — согласился я, снова вызвав смешки селян, которым такой порядок представлялся естественным, незыблемым и нормальным. Феодал грабит сам, называя это «взиманием налогов», и старается отвадить других грабителей, чтобы не делиться. Так было, так есть и так будет. И если феодала нет, как случилось у них со смертью Арениуса — то на его место претендуют десятки мелких шаек, которые в сумме возьмут больше.

— И все равно я буду нести Свет Веры этим темным, погрязшим в невежестве людям, — буркнула девушка, явно готовясь принять венец мученичества.

— При одном условии, — усмехнулся я.

— Каком еще условии? — возмутился проповедница.

— Вы уговорите этих добрых, хотя и прозябающих во мраке, людей построить вам хотя бы хижину, которую можно будет называть храмом, и будете вести службы и проповеди там. Бродячие проповедники мне не нужны, — твердо сказал я.

Девушка удивленно посмотрела на меня. Кажется, она ожидала чего-то унизительного, а то и невыполнимого. И такое простое условие ее поразило.

Между тем, под присмотром Арисы и охотниц, бравые парни вытащили из роскошного для крестьянской семьи дома вещи, наличие которых у мирного земледельца было… маловероятно. Богатая одежда, местами — продырявленная и окровавленная, сундучок с драгоценными камнями (2 меры самоцветов), мешочек с золотом (3251 монета), и даже несколько мешков серы (5 мер) … Признаться, я рассчитывал на большее… но, видимо, основную часть скупленной добычи перекупщик уже успел отправить дальше, а полученную выручку — то ли вложил в дело, то ли банально пропил. По рассказам главаря разбойников, Вавила вел образ жизни, далекий от аскетизма и подвижничества.

— Ох! Это же малушкино кольцо! — крикнула одна из женщин, наблюдавших результаты обыска, показывая на дешевенькое медное колечко, почему-то затесавшееся среди драгоценных украшений.

— Малушкино? — я вопросительно посмотрел на опознавшую украшение.

— Малушка… Дочка василокова… — всхлипнула женщина, не отрывая взгляда от простенького украшеньица.

— Которую изнасиловали и убили? — уточнил я.

— Да-а-а… — женщина горько зарыдала. Видимо, то ли к прежнему старосте, то ли к его семье она испытывала какие-то серьезные чувства.

— Думаете, еще что-то нужно доказывать? — поинтересовался я у проповедницы. Та отрицательно покачала головой.

— А если бы… — начала она, сбилась, но потом набралась решимости: — …если бы он вспомнил бы Символ Веры… Что бы вы сделали?

— Отпустил бы его. Под ваше поручительство и с вами, конфисковав имущество. Тем самым, — я усмехнулся, — вы бы своими руками ославили Церковь Света как покровительствующую душегубам и убийцам, ведь эти люди — я махнул рукой в сторону явно жаждущих продолжения шоу селян, — хорошо знают, кто такой Вавила Гнилоцвет на самом деле. А вы вряд ли дошли бы хотя бы до половины дороги к Ветровску. Красивая молодая девушка, да еще при деньгах, — я оценивающим взглядом прошелся по ее «простому» платью, на которое ушел материал, чья стоимость была по крайней мере сравнима с дневным доходом моего феода, и это не считая работы, — в обществе убийцы и насильника…

Девушка покраснела и отвела взгляд.

— Это подло… — прошептала она.

— Никто вас не заставлял бросаться на защиту душегуба, — пожал плечами я. — Вздернуть его.

Вавила вяло дергался, попытался пригрозить гневом Гильдии… (Это могло бы позволить ему протянуть подольше… в общении с такими знатоками походно-полевого допроса, как Ставр и Фабрис. Конечно, если бы я не был уверен, что знает он, в лучшем случае, — посредника в Ветровске, которого уберут гораздо раньше, чем я до него доберусь). И, что было совсем уж актом отчаяния, попытался воззвать к односельчанам. Последняя попытка была оценена селянами по достоинству: свистом, и выкриками с рекомендациями относительно того, как именно следует отправить данного индивидуума на свидание к обитателям Инферно, с которыми он, по мнению соседей, явно состоял в близком родстве. Некоторые предложения вполне могли бы заинтересовать даже гемункулов. Было в них некое… очарование непосредственности, и небанальный, творческий подход.