Время для Инженера времени

Но сейчас все сильные места этих конструктов не имели особенного значения, а вот слабости — напротив, выявились очень рельефно.

— Банг! — стрела ударила в неуязвимую для колющего урона железную плоть голема.

Я оглянулся посмотреть, кто это бесполезно тратит стрелы, и с удивлением увидел, как Ставр накладывает на тетиву следующую…

Если бы такую глупость выкинул кто-то из стрелков-еретиков, я бы уже упомянул многих его родственников, складывая их в затейливые сочетания. Но высокоранговый стрелок не может не понимать, что его выстрел — бесполезен. И, значит, он видит в этом какой-то смысл.

Я посмотрел на големов, и чуть не треснул себя по лбу. Нет, формально, урона стрела не нанесла. Но вот, застрявший в разошедшейся в движении щели коленного сустава наконечник этот самый сустав практически заклинил. И теперь правый голем отчетливо отставал от своего левого, тоже не отличающегося избыточной скоростью, коллеги. Отличная детализация! Даже не ожидал, что подобные трюки вообще возможны!

— Фабрис! — крикнул я оборотню. — Со щитоносцами — атакуйте дальнего. Я ближнего пока повожу.

Взмах крозиуса отправил в пострадавшего голема еще и стрелу Хаоса… Но нанесенный урон был просто смешным, а уменьшение удачи эта груда мятого железа просто отрезистила.

— Феечки! Стрелы — в дальнего! Ариса — корнями его!

Корни бездушная железяка рвала… но какое-то время у нее на это уходило. И под ударами Стрел Хаоса его здоровье неотвратимо двигалось к нулю.

— Ха!

Добежавший до противника оборотень обрушил тяжелый удар обухом своего топора на уже пострадавший сустав голема. Железо смялось, не только обозначив полученный урон, но и окончательно лишив сустав подвижности. Видимо, эта парочка не впервые встречается с големами в качестве противников.

Тут добежали и еретики. Как я и надеялся, голем, даже еле перемещающийся, продолжал упорно тащиться в мою сторону, не обращая никакого внимания на посыпавшиеся удары. Железо сминалось все сильнее, а полоска жизни над головой противника — становилась все короче.

Но вот очередной тяжелый «Хек!» оборотня, и у нас остался только один противник. Впрочем, сопротивления он оказал ничуть не больше. Так же пер вперед, ко мне, не обращая внимания, что убегаю я от него прогулочным шагом, а его самого со всех сторон окружают враги. Вот только мне трижды пришлось приказывать убраться с дороги голема какому-то особенно ретивому еретику, который мог пострадать даже не от ударов железяки, которых она так и не нанесла ни одного, но исключительно потому, что по нему прошлась бы железная болванка весом изрядно за центнер. Убить, может и не убило бы… но вот покалечить могло изрядно.

Убийство алхимика и его големов принесло-таки мне уровень. Более того, часть опыта все-таки улетела «в никуда», превысив дневной лимит. Так что по итогам дня у меня еще раз увеличилась Сила Магии. Да и выбор навыков получился весьма вкусный. «Мастер усиления 2», что дало бы продолжительность той же «Удачи» почти в два раз дольше, чем базовая. И «Мастер искажения 1» из магии Хаоса. Уменьшение шанса на потерю заклинаемого объекта и увеличение вероятности получения заклятий именно из этой области было настолько вкусно, что, повздыхав над вторым уровнем мастера усиления, я все-таки выбрал первый уровень Мастера искажения. Тем более, что в кузнице по моим эскизам к завтрашнему дню уже должны были отковать десяток заготовок под крозиус более высокого уровня, чем есть у меня сейчас. Конечно, это снизит доход от самой кузницы на четверть… но я просто не удержался. Очень уж хочется попробовать, что получится, если наложить Оружие Хаоса, усиленное постижением «Сути Хаоса» и навыком «Мастер Искажения» не на подобранную по дороге ветку, а на подобающую заготовку. Конечно, просто железо — это не адамант, не мифрил и даже не сталь… но, думается мне, что и для более дорогих и ценных материалов еще придет время.

Отвлекшись от мечтаний о новом крозиусе, я приложил Кольцо Лорда к дверям избушки, громко названной алхимической лабораторией. Развернувшееся над строением лазурное знамя показало, что переход собственности в мои руки — произошел. Системное сообщение довело до моего сведения, что захваченное строение готово поставлять мне 1 меру ртути ежедневно. Признаться, это меня слегка удивило: обычно пустое строение само по себе ничего не производит, и полученная информация означает…

Открыв скрипнувшую дверь, я тут же обнаружил подтверждение своим мыслям: в дальнем углу сеней дрожал, прикидываясь ветошью, щуплый парнишка.

— Эй, ты кто? — спросил я у него.

— Гудим… — вздрогнув, ответил он. — Помощник я… тутошний. Как ртуть надо качать, так Федор Истомич завсегда меня ставили. Не любит… не любил, — поправился парнишка, глядя на упавшее внутрь сеней тело со стрелой в горле, — Федор Истомич этим заниматься…

— Вот и отлично, — кивнул я. — Теперь будешь то же самое для меня делать. Одну меру в день — потянешь? Или еще кого прислать?

— Потяну. Чё б не потянуть? — услышав, что никто его никто убивать не собирается, парнишка явно успокоился. — Мож, када и две выйдет… Но редко… — тут он понурился. — Федор Истомич завсегда после такого меня порол. Потому как если в один день смог две выкрутить — то почему в другой — одна с трудом набегает? А я не знаю, почему!!! Не знаю…

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Буду по утрам присылать тебе своих людей. А ты им — отдавать меру ртути. А когда две получится — то и хорошо. Пороть за то, что не всегда две выйдет — не буду, кормежка и одежка — на мне. Устраивает? — парнишка радостно закивал, показывая, что со всем согласен. — Только ты уж девок на опыты не режь, и разбойникам местным на потеху не отдавай.

— Да я… да чёб… да никогда! — замычал парнишка. — Жалко мне их было. Через то и получил… — Гудим закатал рукав и продемонстрировал страшный ожог. — Я… я сбёгнуть одной помог… а хозяин уж дюже злой был. И потом завсегда за мной следил. Чёб, значицца, вдругорядь у него «матерьял» не хитил.

— Болит? — спросил я у Гудима, думая позвать Пьена, чтобы попробовал залечить.

— Сейчас — нет, — покачал он головой. — Это када хозяин… бывший… варевом своим плеснул — страсть как болело… И два дня я даже одной меры не мог выкрутить. А потом — ничё. Полегчало. Только када забывюсь и задеваю чаго-нетось…

— Это хорошо, — задумался я. — Позже Пьен тебя посмотрит. Глядишь, и подлечим твою руку. А пока, расскажи: что за опыты тут Федька Кривой проводил?

— Не знаю… — Гудим снова съежился. — Федор Истомич ищщо покась в Ветровке жил — все со Степаном Дмитриевичем красен элихсир пытались выделать… А потом, када рассорились оне, и мы сюда переехали, Федор Истомич ровно и вовсе ума решился. Все что-то о немой книге шептал. А я так и не понял. Ведь книги — оне все немые и говорить не умеють [9]?!

— А книгу ту показать можешь? — заинтересовался я.

— Могу, — вздохнул Гудим. — Федор Истомич как раз с книгами теми работал, када вы подошли. Потому и шибко злой был, что вы его от книги оторвали. … Вот! — когда мы вошли в горницу, представлявшую собой лабораторию средневекового алхимика, втиснутую в типичный интерьер русской крестьянской избы, Гудим махнул рукой в сторону стола возле окна, забранного, как это не удивительно среди прочего антуража, настоящим стеклом [10].

На столе, кроме светца с лучиной, лежали еще два толстенных тома в крепком кожаном переплете с железными углами. Я не глядя смахнул их в свой мешок, поскольку предположил, что внимательное прочтение одной из этих книг будет завершением задания «Демоны ходят среди людей»… Ну, или, по крайней мере, первой его части. А это было бы не ко времени. Совсем не ко времени. Лучше завтра, с утра почитаю.

— И ишшо… — Гудим, вытащил из-под лавки тяжелый мешок.

В мешке обнаружились две меры самоцветов и четыре — кристаллов, видимо — запасы для опытов алхимика. Когда же я пересыпал тускло блеснувшие монеты в свой мешок, выяснилось, что казна домена стала богаче на 1178 монет. Похоже, разбойнички хранили у алхимика по крайней мере часть своего общака… и знала об этом только нерожденная тварь, иначе главарь под пыткой сдал бы своего подельника, как сдал своих скупщиков в Яблоневом и Красноголовиках.

— Что ж так-то? — усмехнулся я в сторону Гудима. — Оставил бы себе — век бы горя не знал?

— Нет, боярин, — покачал головой внезапно посерьезневший и как будто даже помудревший Гудим. — Тяжкое то золото, злое. В крови все. Не принесло бы оно мне добра. А ты, боярин, силен. Глядишь, и превозможешь злую судьбу!

Я сплюнул, и тихо произнес начальные слова той истины, которой делится со своими адептами Архитектор Судеб:

— There is no fate [11]!

[1] Пария (вархаммер) — человек (среди иных рас не отмечены), настолько лишенный связи с варпом, что способен разрывать эту связь и у других. Заставляет так же сбоить некронские системы обнаружения и другие артефакты, что наводит на мысль, что некроны — тоже своеобразные порождения варпа, а отнюдь не его «непримиримые противники», как принято считать.

[2] Посох Света (вархаммер) — оружие некронских Лордов, пригодное как для стрельбы, так и для ближнего боя.

[3] Эффект «зловещей долины» (англ. uncanny valley) — гипотеза, по которой робот или другой объект, выглядящий или действующий примерно как человек (но не точно так, как настоящий), вызывает неприязнь и отвращение у людей-наблюдателей.

[4] Смилодон — род саблезубых кошек, в который входили самые крупные виды этого подсемейства.

[5] Откровение Иоанна Богослова 20:14

[6] Кертар — рунический алфавит синдарина, изобретенный Даэроном, менестрелем Тингола, короля Дориата.

[7] Тенгвар — алфавит, изобретенный Феанором, и использовавшийся для записи большинства языков Средиземья. В частности, знаменитая надпись на Кольце Всевластья была выполнена именно тенгваром. (В русском переводе Гендальф упоминает «руны эльфийские, но язык — мордорский», что, вроде бы, намекает на кертар, но в оригинале — letters (буквы, знаки), а не runes (руны). Изображение же соответствует именно тенгвару).

[8] Футарк — общее наименование германских и скандинавских рунических алфавитов.

[9] Немая книга (Mutus Liber) — трактат Авраама Еврея, купленный у незнакомца Николасом Фламелем. Инструкция по проведению Великого Делания.

[10] В средневековых избах окна закрывали бычьим пузырем или слюдой, а то и вовсе оставляли открытыми, закрывая в морозы ставней. Стеклом — выходило слишком дорого.

[11] Начало фразы «There is no fate but what we make» (англ.) — «Нет судьбы, кроме той, что творим мы сами». Иногда, ее сокращают так, как сделал Кайларн: «Нет Судьбы!»