Сафир. Распутье

Глава 1

Дорога вилась среди полей, на которых уже появились первые всходы. По утоптанной, грунтовой дороге, поблёскивая чешуёй, мерно шагал лазурный коконь, попеременно переставляя каждую из своих шести лап. Крепкие когти взрывали землю и оставляли позади характерный след.

На спине зверя, в седле, расположенным между первой и второй парой лап, расположился всадник, за спиной которого виднелись плотно набитые скарбом кожаные седельные сумки.

Всадник, молодой мужчина лет двадцати пяти вы глядел одновременно задумчивым и настороженным. Его глаза внимательно обозревали окрестности. Время от времени он оглядывался, контролируя остановку позади себя. Левая рука всадника сжимала поводья, а правая покоилась на рукояти меча.

Трудно представить себе более спокойное и безмятежное место, чем открытое поле. С ясного, безоблачного неба ярко светит солнце. На сотни метров во все стороны — ни одного укрытия. Ни деревца, ни кустика где мог бы спрятаться враг, только впереди на дороге, километрах в трёх, не меньше, медленно ползла телега влекомая запряжённым в неё быком.

Явных причин для беспокойств не наблюдалось, да и лицо у всадника было спокойным и отрешённым. Тем не менее, было видно, что он настороже и готов к бою в любой момент. Похоже, постоянная бдительность и ежесекундная готовность к нападению были для него чем-то привычным и естественным, словно дыхание, и не зависели от обстоятельств.

Оно и не удивительно, поскольку сидящий в седле явно не был торговцем или фермером. Мужчина был облачён в сияющий на солнце латный доспех, одетый поверх длинной, чуть ли не до колен, кольчужной рубахи. Голову защищал стальной шлем с поднятым забралом, прозрачным словно оконное стекло, а за спиной висел короткий белый плащ.

Висящий у пояса меч, на рукояти которого покоилась рука всадника, дополнял его снаряжение. Длиной, чуть более обычного, широкий, сужающийся к концу, пригодный как для тяжёлых рубящих, так и для быстрых колющих ударов. Гарда, на удивление, слабо выражена, а рукоять предназначена как для одноручного, так и двуручного хвата.

Кроме, собственно, меча на поясе к седельным сумкам путешественника был прикреплён целый арсенал. Круглый щит, булава, короткое копьё, клевец, боевой топор. Чем-то это напоминало рабочий стол мастера-плотника заваленный разнообразным инструментом, вот только снаряжение путника было предназначено для иного ремесла.

Что ж, каждому своё. Одному — строгать дерево, другому — ковать сталь, а третьему — применять всё это в бою.

Лёгкий ветерок обдувал спокойное, строгое лицо воина, шевелил тёмные волосы и плащ за го спиной. Карие глаза внимательно контролировали окрестности. Коконь мерно переставлял лапы.

* * *

На окружающие его поля, засеянные пшеницей, Лиам смотрел с лёгким неодобрением. Для протектората второй линии сеять хлеб и организовывать фермерские хозяйства было… слишком поспешно, слишком беспечно.

Протекторатам первой линии далеко не всегда удавалось полностью сдержать все Прорывы нечисти, и отдельные чудовища, а порой и целые стаи, достигали не то что второй, третьей линии! Только за ней начинались условно безопасные земли Ордена, опоясывающие Старые королевства, и служащие им надёжной защитой уже семьсот с лишним лет. С тех пор как начались первые Прорывы стай тварей, что вторгались на земли людей, сея на своём пути разрушение и смерть…

Задумавшийся Лиам вздрогнул от внезапного, резкого толчка. Росинант остановился, и, повернув голову, внимательно уставился на него своим правым глазом. Увидев, что внимание всадника привлечено, коконь тихонько всхрапнул, наклонил голову к земле и легонько ударил по ней лапой.

На краю дороги, на обочине, вырос небольшой кустик нечистой травы обычного для неё насыщенно-фиолетового цвета. Мерзость! Откуда она тут взялась?! Видать, занесло семечко ветром. До Границы тут совсем близко, день пути, так что нет ничего удивительного.

Говорят, даже в Старых королевствах, отделённых от Фронтира на сотни километров, всё равно приходится бороться с этой заразой. Порой, в глухих местах обнаруживают целые рощи поганых деревьев с листвой сине-фиолетового цвета. Скверна — она везде пролезет…

Ободряюще похлопав коконя по шее, справа от гривы из длинных чешуек, чем-то похожих на птичьи перья, Лиам позволил тому подкрепиться. Росинант тут же с удовольствием захрустел ветками.

Как интересно всё в жизни устроено. Его верный, послушный коконь, если взглянуть непредвзято — типичная нечисть. Шесть лап, три челюсти, лазурная чешуя. Вот только семь веков назад, во времена возникновения Ордена Чистой Девы, богини: Флора и Фауна, дабы помочь столь важному начинанию, отделили от прочих тварей, очистили, освятили и определили на служение людям первых коконей. С тех пор они и являются верными помощниками рыцарей. Сильные, быстрые, с лёгкостью преодолевающие бездорожье.

Жить они могут только тут, на Фронтире, поскольку, по своей природе, питаться могут только нечистой растительностью. По этому признаку, кстати, и проходит разделение между чистым и нечистым, как постоянно твердят жрецы в храмах Флоры и Фауны.

Чистые, люди и их скот, могут питаться только чистым, а нечистые — нечистым. Если какой человек соблазнится плодом или ягодой с синего куста, то в лучшем случае неделю будет маяться животом, а в худшем — тут же умрёт в муках.

То же правило работает и в обратную сторону. Нечисть не будет щипать зелёную траву, а хищные твари нападать на людей и их скот ради еды, поскольку те для них так же не съедобны, как и они для нас.

Тем не менее, уже восьмой век чудовища из Проклятого леса устраивают набеги на земли людей, убивая всех на своём пути. При этом, они даже не пытаются использовать в пищу трупы людей или скота. Убийство ради убийства.

Изначально Орден представлял собой цепь крепостей на границе с нечистыми землями, чей гарнизон патрулировал окрестности и, в случае Прорывов, бросался на их ликвидацию.

Тогда, в год происходило несколько десятков Прорывов, сейчас — больше сотни. С одной стороны это не мало, а с другой, учитывая то, что протяжённость границы превышает восемнадцать тысяч километров, не так чтобы и много. В среднем, на один протекторат первой линии приходится по два-три инцидента в пять лет.

Понятно, что в промежутках между набегами тварей рыцари Ордена Чистой Девы не только патрулировали опушку фиолетового леса, но и работали над тем, чтобы отодвинуть её подальше от чистых земель.

Под охраной братьев-рыцарей фамилиары сначала делали просеки, шириной метров десять-пятнадцать, отделявшие от леса кусок, после чего этот кусок зачищался от обитающей в нём нечисти, деревья вырубались, а пни, отсечённые ветви и кусты — предавались огню.

Работа шла не особо быстро, но за сорок-пятьдесят лет граница отодвигалась настолько, что приходилось ставить новую цепь крепостей, а потом ещё и ещё. Таким образом с 5223-го по текущий, 5927-й год граница была отодвинута на триста-пятьсот километров от населённых людьми земель, которые стали называть «Старыми королевствами», а отвоёванные у нечисти территории — «Землями Ордена», которые делились на ландмейстерства, а те — на протектораты.

* * *

Конечно, всё это — прописные истины, но надо же чем-то занять себя в дороге? Рыцарь должен использовать с пользой каждую минуту своей жизни. Неуважительное отношение к своему времени — неуважение к своей жизни! Ведь вся наша жизнь, по сути, состоит из этих минут.

Кроме того, (тут Лиам почувствовал определённую неуверенность и даже смятение) события последних дней здорово выбили его из колеи. Ещё совсем недавно он мог с уверенностью сказать чем он будет заниматься завтра, через неделю или через полгода. Теперь же…

Внутри него, на смену ясности и спокойствию, царивших в нём всю его сознательную жизнь, пришёл полный хаос. Лишь ценой огромного самообладания ему удавалось сохранять внешнее спокойствие, принимать здравые решения (по крайней мере ему хотелось бы в это верить), и совершать осмысленные действия в согласии с ними.

Житейская мудрость подсказывала, что если ты очутился… не там, куда стремился, сбился с пути и не знаешь дальнейшей дороги, то глупо бежать вперёд без оглядки. Правильнее было бы остановиться и вспомнить весь свой путь, понять — как ты тут оказался. Лишь поняв кто ты такой и где ты сейчас находишься, можно строить маршрут туда, куда ты хочешь попасть.

* * *

Лиам плохо помнил свою прежнюю жизнь. Как и все рыцари он происходил из благородной семьи, которую оставил при достижении пятилетнего возраста. Лиам, в силу малолетства, плохо помнил тот период своей жизни. Много ли вы помните из того, что происходило с вами до пятилетнего возраста включительно? Ну, разве что, сильно в память ему врезался отъезд из родного дома. Отец дающий ему последние наставления, и плачущая мать, уткнувшаяся ему в плечо…

Слов отца он не помнил, помнил лишь выражение его лица, серьёзное, строгое, и, казалось, чуть виноватое. Помнил, кто и во что был одет, чётко помнил замок за спиной отца. Высокий… Из верхней части донжона выступал «Путь Смелых» — узкий, не более полуметра, довольно длинный каменный мостик, напоминающий чем-то причал для лодок на озере.

По традиции, раз в год барон вступал на него, делал десять шагов, и с высоты двадцати с лишним метров обращался с речью к собравшимся на площади людям. Громкий и твёрдый голос от человека стоящего на краю обрыва внушал благоговение и почтение слушающим, и в очередной раз подкреплял авторитет Владетеля и его власть.

Если же барон по причине возраста или болезни не чувствовал себя способным к исполнению данного ритуала, то он был обязан передать полномочия своему старшему сыну, который должен был выйти перед людьми на Путь Смелых как новый барон, наследник своего отца.

Отец Лиама был пятьдесят четвёртым в цепи Владетелей, но самому Лиаму стать пятьдесят пятым было не суждено. Будучи третьим сыном, он на наследство своего отца претендовать не мог. Собственно, и второй сын получал баронство лишь в случае скоропостижной смерти своего старшего брата, и при условии, что у того нет сына или тот ещё слишком мал. Подобных случаев за всю историю их семьи можно было пересчитать по пальцам.

Обычно, Младший всю жизнь служил Управляющим при старшем брате-первенце, был первым в баронстве после него, но в наследовании титула и имущества ни он, ни его дети доли не имели.

В принципе, это было всё, что Лиам мог сейчас вспомнить о своём происхождении и доме, где провёл первые пять лет своей жизни. Понятно, были ещё образы… вроде тепла матери, прижавшей его к себе и, отчего-то, плачущей, дрова, пылающие в огромном камине, вид за окном: каменные стены, окружающие город и черепичные крыши домов.

Всё это сменил и заменил ему Орден.

Дорога из родного дома к новому месту жительства была долгой. Месяц пути из-за избытка впечатлений превратился в его голове в какое-то мутное, но при этом яркое пятно. Столько нового, необычного! Если бы эта поездка закончилась возвращением обратно домой, то он, несомненно, вспоминал бы её как лучшее приключение в своей жизни. Но…