Следы ведут в Караташ

Легенда об огненных струнах

...С богатой добычей шел Кихар по стране. Цветущая долина была обращена в прах; только голодные псы, завывая, бродили по пепелищам. Даже светлые, как небо, озера стали красными от крови и блеска пожаров.

Десять дней и десять ночей снаряжал Кихар богатый обоз. Были здесь и ковры удивительных расцветок, и прозрачные ткани, легкие, как горный ветерок, и парча, шитая серебром и золотом, и посуда, чеканенная знатными мастерами — кубки, подносы, блюда, жаровни, и драгоценные камни — целые мешки драгоценных камней; даже огромные алмазы величиной с кулак были в обозе Кихара. Были и бронзовые статуи, которым поклонялись эти нечестивцы, и алтари, крытые позолотой... Были и ящики с загадочными свитками — и их взял с собой ненасытный Кихар: пусть прочтут их звездочеты — может быть, и они узнают секрет, как стать богатым, как добывать золото из грязи, а серебро — из камней...

Это там, за хребтом, в таинственном Караташе, жили люди, знавшие тайну вещества — это они делали алмазы из черного камня: так говорили бродячие певцы.

Кихар верил старцам.

День и ночь скрипели повозки, ржали кони, кричали люди, позванивая оружием. Чадили факелы, зажженные у покинутых жилищ. Отряды Кихара, вытянувшись чешуйчатой серой змеей, ползли к вершине горы Дьявола.

Нелегок был этот путь. Срывались в пропасти повозки, падали лошади и люди, а тут подули северные ветры, и на гребне хребта замела пурга. Все смешалось в белой крутоверти. Пурга задержала обоз на семь дней.

С большими трудностями продвигался отряд все дальше в горы. Однако тропа была слишком узка, чтобы по ней мог пройти громоздкий обоз. Зимовать в опустошенной долине было и опасно, и бессмысленно. К тому же Кихара манили несметные сокровища Караташа. И он приказал пробивать колею.

Дни и ночи стучали кирки и кувалды, пылали вдоль тропы тысячи факелов. Люди трудились, не разгибая спин. Что ни день, сносили на погост все новые и новые трупы. Случалось, что воины замерзали, сидя на возах или в снегу: легкая одежда и кольчуга не спасали от морозов.

Редкие жители, уцелевшие в долине, с суеверным ужасом смотрели на гребень горы Дьявола, усыпанный многочисленными светящимися точками — казалось, звездное небо опрокинулось на землю. Это было суровое предзнаменование. Людям чудилась божья кара, они падали ниц и взывали к всемогущему господу.

Но огни на гребне не затухали. Стучали и стучали в звонкий гранит кирки, гнулись ломы под тяжелыми ударами... Кихар приказал пустить в ход мечи и кинжалы. Только личную гвардию берег он еще для жаркого дела. Оставить добычу?! Ни за что!.. Хоть половину людей положит Кихар на этом гребне, но не отступит.

Хмурый сидел он в шатре и смотрел на закат, потухающий за причудливой горой Дьявола. Солнце давно уже не было видно, и только три самые высокие вершины пылали, как раскаленные угли в раздутом мехами горне. Но Кихар не видел окружающего его великолепия природы. Он думал о том, что далеко отсюда, в долине Аму, ждут его возвращения девушки с гирляндами роз, льстивые царедворцы и поэты, сложившие в его честь, очевидно, уже не один десяток гимнов. Такой богатой добычи не брал Кихар еще ни в одном из своих походов... Не обманули его мудрейшие звездочеты, верно говорили древние старики, прокоптившие седые бороды свои над светильниками и свитками пожелтевших рукописей; он нашел эту сказочную страну, он разорит ее и повергнет под копыта своей непобедимой конницы.

Почет, богатство и слава вскружили голову Кихару. Давно уж не созывал он тысяцких, давно не беседовал с мудрыми старцами. Да и зачем? Есть ли на земле человек умнее солнцеликого Кихара?.. «Нет, один только повелитель!», — восклицали поэты. «Нет», — шептали наложницы, ласкаясь у его ног. «Нет!..» — повторяли хитрые сребролюбивые звездочеты.

Так отступит ли Кихар перед природой?.. Отступит ли?..

Прошла еще неделя. Стаял первый снег. Снова жаркое солнце поднималось над горами и опускалось по другую сторону гор. Дорога была готова, и длинный обоз потянулся в узкую горловину горы Дьявола. Черные грифы, поднятые со своих гнезд, несколько дней кружили над дикой тропой, превратившейся в столбовую дорогу.

Впереди обоза на белом коне ехал Кихар в черной бурке и черной остроконечной шапке на голове. Воины посматривали на него с суеверным трепетом — он и сам напоминал огромного грифа, спустившегося с заснеженных вершин на запах свежего мяса...

Кихар вывел свой отряд через природный тоннель и к вечеру оказался на противоположной стороне хребта.

Ночью в шатер его привели жреца. Он был согбен и страшен, седая борода его ниспадала на впалую грудь.

Кихар приказал отрубить ему голову. Но жрец бросился на колени — он говорил много и быстро, он брызгал слюной и закатывал прикрытые бельмами глаза.

Жреца оскорбили — его изгнали из Караташа, он жаждет мщенья, он готов нарушить страшный обет, данный верховному богу, и рассказать о путях, ведущих в его страну.

Кихар хорошо знал цену предательства. Он внимательно выслушал жреца, а после все-таки велел вздернуть его на самой высокой арче.

Неделю спустя, перевалив еще через один хребет, Кихар был в двух днях пути от таинственного Караташа...

Однажды он проснулся оттого, что в шатре стало очень холодно. На стенах вздрагивали голубоватые блики, а у входа торчала сгорбленная фигура задремавшего часового.

Кихар поежился и, хрустнув суставами, встал. Часовой даже не пошевелился. Приглядевшись внимательнее, Кихар увидел, что на спине его снег и на шлеме снег, и ноги его в снегу, и вся долина в снегу, и вся спящая армия в снегу.

Кихар с недоверием смотрел на горы. Их спокойствие было обманчиво. Он знал — может быть, за этими камнями стерегла его смерть, из-за этих камней следили за каждым его шагом чужие, пронзительные глаза...

Из белого савана поднялись темная фигура с широкой заиндевелой бородой.

— Повелитель, — сказал человек, и он узнал голос своего тысяцкого. — Прикажи, повелитель, подымать войско. Если мы задержимся еще на день, суровые бураны не выпустят нас из ущелья...

Тысяцкий был измучен. Сильные отеки под глазами и обвисшие щеки делали лицо его еще более неузнаваемым. Он злоупотреблял вином, и Кихар знал это. Кихар знал и то, о чем думал сейчас тысяцкий. Тысяцкий роптал. Роптали и воины. Бросить обоз, идти налегке, без добычи, спасти их ничтожные, трусливые души! Отказаться от Караташа?! Нет уж, Кихар положит тысячу воинов и еще тысячу, но он пробьется в Караташ, разорит эту сказочную страну, унесет с собой столько золота и драгоценных камней, сколько сможет унести с собой войско. Он уведет с собой мастеров и заставит их делать из черных камней сверкающие алмазы. Может быть, тогда осуществится его мечта — объединить все царства: и Тохаристан, и Мерв, и Согд, и земли массагетов — весь подлунный мир.

А обоз с добычей, отстав, тянулся еще где-то на последнем перевале; гонцы доносили, что он прибудет в ущелье не раньше утра. Верст за десять отсюда, у реки Орлиной, горцы разрушили овринг[1].

Узнав о случившемся, Кихар приказал одной сотне вернуться на помощь обозу. Люди ушли в полном молчании, таща за собой несколько повозок со строительным материалом.

Тем временем потянул пронзительный северный ветер. Он рвал одежду, проникал под плащи из верблюжьей шерсти. Невеселые костры зачадили в холодное чужое небо...

Кихар ждал. Он был упрям, этот безбородый угрюмый человек со сросшимися на переносье бровями. Он ждал, и тысяцкие покорно стихали под его властным взглядом.

Две ночи чадили невеселые костры. Зоркие глаза горцев следили за ними со снежных вершин. Эти люди привыкли к суровым морозам и вьюгам. Звериные шкуры хорошо согревали их. Они знали укромные места в горах, где нет ветра, где вдоволь дров и набитой дичи, зарытой в снег...

А ветер все крепчал и крепчал. Уж сдвинулись со склонов метели, закружились, завертелись в узкой горловине ущелья, опрокинули и понесли к реке шелковые голубые, красные и желтые шатры.

...Они едва пробивались сквозь пургу. Люди вязли, захлебывались в снегу, падали и больше не подымались. Почерневшие лица, промерзшие легкие, неповинующиеся, одеревеневшие руки...

На четвертый день отряд остановился в самой узкой части ущелья. Кихар безмолвно проехал на коне перед притихшим войском. Царедворец и воин боролись в нем, алчность и природная смекалка. Если он выведет обоз, то оставит в горах половину армии. А без армии?.. Без армии он снова станет беспомощным третьестепенным князьком.

Кихар ткнул рукояткой плети в отвесную скалу, вершина которой тонула в снежном мареве, — там, на недоступной высоте, подобно пустым глазницам выклеванного воронами черепа, чернели две пещеры.

— В этих пещерах мы сложим наши трофеи, а следующей зимой вернемся за ними. За перевалом нас ждет сказочный Караташ — бугских сокровищ хватит на всех...

Тысяцкие недоуменно переглянулись. В этих пещерах?.. Да туда и птица долетит с трудом — а человек, да еще с тяжелой ношей?!. Кихар усмехнулся: жалкие псы — у них и на это не хватает смекалки. И он приказал бить верблюдов и лошадей, а горячее мясо кусками прикладывать к камням. Лютый мороз накрепко приковал их к скале... Все ущелье перед пещерами обагрилось кровью. Люди работали, не покладая рук, — грязные, обросшие щетиной, злые. Чудовищная лестница росла все выше и выше и вот, наконец, уперлась в черное отверстие пещеры. Воины расположились лесенкой и стали передавать тюки из рук в руки.

Освободившись от обоза, Кихар налегке двинулся к перевалу. Еще день пути — и перед изумленными воинами предстала величественная картина.

Дорога круто уходила вниз. Она извивалась серпантином в темном лесу — стройные ели гордо вздымались над опасными кручами... Горная речка, прозрачная, как слеза, ниспадала сверкающим водопадом. Над водопадом в белом облаке водяной пыли висела радуга. А еще ниже начиналась светлая зелень садов. Весеннее солнце стояло над Караташем.

В садах виднелись постройки из разноцветного камня, а за несколькими террасами, перевитыми виноградной лозой, лежал город, рассеченный на ровные квадраты голубыми строчками каналов. В разных концах его возвышались стройные башни с усеченными зубчатыми вершинами. На вершине самой большой башни вспыхивало желтое солнце...

— Караташ! — воскликнул потрясенный Кихар.

— Караташ! — воскликнули тысяцкие.

Старый жрец не солгал — Кихар стоял на пороге своего могущества. Он обнажил меч и построил войска в боевом порядке. А манивший их таинственный Буг досматривал в эту минуту последний мирный сон...

Кихар хорошо знал, что произойдет дальше: так бывало уже много раз. Обгоняющая ветер конница разворачивалась у городских ворот — с холма, на котором стоял полководец, все было видно, как на ладони. Вот и ворота позади — разбившись на небольшие отряды, воины растекаются по широким улицам. Из дворов выскакивают люди — отсюда, с возвышенности, они кажутся маленькими и беспомощными. В руках воинов вспыхивают мечи. С гиком и посвистом конница проходит дальше, позади ее лежат черные неподвижные комочки. Город спит, город не знает о страшной беде — а Кихар уже торжествует победу. Сейчас он поднимет руку, и, выставив перед собой большие кожаные щиты, двинется к воротам пехота...