Я живу в октябре

Дитя Луны (II)

Ни черта он не человек линейного времени, и ни разу не хомо новус, он мутант, урод, вот кто он такой… В сентябре 2012 года дозорного не нашлось. Номер телефона Алисы не отвечал. Поиск по интернету пока ничего не давал. Хомо новусы если и пишут, то завуалированно, и не спешат откликаться на сообщения от внезапно найденных собратьев. В сети слишком много сумасшедших, чтобы на них тратить время, да и страх перед чрезмерным любопытством каких-нибудь спецслужб тоже велик. Кто знает, что придёт в голову этим обычным людишкам? Умереть-то можно в любой момент. Чтобы найти надёжные адреса и форумы требовалось знать особые пароли, либо банально иметь больше времени. Но последнее неожиданно оказалось в дефиците.

Деньги у Паши быстро подошли к концу и приходилось искать подработки, дешёвые хостелы и прочие способы связать концы с концами. Всё это требовало немало времени и сил. В резерве оставалась возможность взять кредит. Но с одним только паспортом много не дадут, а то, что дадут, возможно, придётся возвращать. От неимения других возможностей он устроился ночным грузчиком – благо сил работать как ломовая лошадь у него хватало.

Паша готовился к возможному приступу – если его опять забросит в неизвестные временные дали, то надо хотя бы не пропасть в первые дни. К предстоящему полнолунию ему удалось скопить небольшую сумму денег. Под вечер он потеплее оделся, сунул в пиджак паспорт, рассовал по карманам деньги, набросил на плечи рюкзак с минимумом вещей и пошёл встречать полную луну в ближайший бар.

Готовился он не зря – приступ повторился, но в этот раз каким-то шестым чувством Паша ощутил его наступление за несколько минут. Он заперся в пустой туалетной кабинке и, извергнув из себя всё съеденное и выпитое, отправился в неизвестность.

Это было как киношное путешествие во времени – кабинка вмиг стала отвратительно грязной, а за пределами его убежища стихла музыка и пьяный гомон. Выломав дверцу, он вышел в пустой зал. Видимо, бар прекратил работу: всюду царило запустение – мебели почти не было, окна задраены металлическими ставнями.

Телефон на этот раз потерял половину зарядки, но остался вполне рабочим. Найдя сеть, он автоматически выставил время – Пашу на этот раз перекинуло на три с половиной года вперёд. Оглядевшись, он нашёл единственный забытый кем-то стул, сел на него и обессиленно разрыдался.

–…Мутант, урод, фрик… я же поверил, что остаюсь во временной петле, поскольку меня удерживают родители…идиот… стану человеком линейного времени…как же… сдохну где-нибудь и когда-нибудь… никто не узнает… никто…

Истерика отпустила также внезапно, как и началась. Надо было что-то делать. Паша провёл ревизию – рюкзак, судя по всему, остался в прошлом. А с остальным произошли странные перемены – из денег сохранилась одна пятитысячная купюра, всё остальное исчезло без следа. Паспорт был на месте. Но почему-то без суперобложки. Из мелочей исчезла расчёска и, кажется, авторучка (Паша не был уверен, что он её просто не забыл).

Что-то ему рассказывали про это – или папа, или кто-то из репетиторов. Хомо новусы могут перетаскивать с собой вещи, но их нужно суметь удержать, сделать так, чтобы они «прикипели к сердцу». Придётся это учесть, решил он. Наверняка этот прыжок был не последним. Но я хотя бы знаю, что у меня есть месяц на подготовку, это даёт хоть какую-то ясность. Подготовка и информация. Не может быть, чтобы никто в этом мире не знал, что с ним происходит.

Оставаться в руинах не хотелось. Паша, повозившись, справился с механизмом и поднял ставни. В пыльные окна бил свет уличного фонаря. Дверь был закрыта наглухо, и как он ни старался, открыть не мог. «Не хватало ещё остаться замурованным в заброшке», – мрачно подумал он и пошёл за стулом.

Оконное стекло оказалось не столь хрупким. Лишь с пятого-шестого раза в нём появились трещины, и воодушевлённый Паша пробил, наконец, себе дорогу на свободу. Внутрь ворвался бодрящей воздух ранней весны. Порадовавшись, что свитер достаточно «прикипел» и не остался где-то в безвременье, Паша выбрался наружу. На улице его ждали.

– Замри, придурок, – ласково сказал ему полицейский. – Оружие есть?

Паша помотал головой.

– Чё там делал?

– Ничего особенного, я…

– Чисто одет, не бомж – заметил напарник полицейского. – Документы есть?

– Да, – с облегчением вытащил паспорт Паша.

– Поехали в отделение, оформляться…

***

Ранним утром у камеры появилась решительного вида дама в военной форме и совсем юная девушка, игравшая при ней роль то ли секретаря, то ли адъютанта.

– Вот он, голубчик, – злорадно сказала решительная дама. – Вытаскивайте его из обезьянника.

– Может быть, конвой? – рискнул предложить начальник отделения.

– Наручники наденьте, будет достаточно. А конвоир у меня есть, – она кивнула на скромную сопровождающую.

Ошалевшего от бессонной ночи Пашу вытащили из-за решётки, отряхнули и с неожиданной нежностью застегнули наручники.

Лихая дама, на ходу подписав бумаги, выпихнула Пашу на улицу. Её попутчица вежливо попрощалась и прикрыла двери отделения.

На улице шёл снежок. После душного жаркого обезьянника Паша вздрогнул. Дама поняла это по-своему.

– В машине сниму, потерпи. Верка, за руль.

Они сели в огромный чёрный джип и немедленно рванули с места.

Дама, севшая рядом с Пашей на заднем сидении, ловко отмыкнула наручники.

– Напугал ты нас, Сергей Евгеньевич, – сказала она, вручая Паше паспорт.

– Кого вас? – осторожно спросил он.

– Меня можешь звать майор Власова, а её Вера. Ты не смотри, что она тихоня…

– А мы майор какой службы?

– Кадровой, – отрезала Власова.

– А я как к вам попал?

– Я глава Московского темпорального дозора по марту 2016 года, Сергей Евгеньевич.

– А почему вы меня по паспорту-то. Я – Паша.

– Лучше тебе оставаться Сергеем Евгеньевичем, – возразила Власова. – Нам так легче тебя искать. И противника есть возможность запутать.

– Ничего не понимаю, – искренне признался Паша. – Какого противника? Что происходит? Куда мы едем?

– Едем завтракать, – успокоила Власова. – Вряд ли тебя наши доблестные стражи порядка кормили. А пока едем – расскажи вкратце, что с тобой приключилось?

– Сначала объясните, что за противник.

– Не доверяешь?

– Я вас первый раз вижу, уж извините.

– Паша, – тоненьким голосом обратилась Вера. – Вы нас не бойтесь. Вы числитесь в базе пропавших без вести, точнее числились, по паспортным данным. Как только полиция стала пробивать паспорт – мы тут же приехали. Дозор разослал на вас ориентировки по всему двадцать первому веку.

– Не знал, что я настолько важная персона.

– Ты, голубчик, даже не представляешь, насколько, – серьёзно заметила Власова и Паше это очень не понравилось. – Ты же был в 2012?

– Откуда вы знаете?

– Мы, к сожалению, поздно поняли, что ты искал контакт. Где ты ещё был?

– Больше нигде.

– Расскажи поподробнее, как это происходит? Когда, какие физические ощущение, какое психологическое состояние?

Видя, что Паша колеблется, майор Власова мягчила тон:

– Пожалуйста.

***

История Паше не понравилась. В полупустом дорогом кафе они заняли отдельную кабинку с круглым столиком. И пока Паша уплетал сытный завтрак, майор Власова «вводила его в курс дела» как она выражалась.

Хорошая новость заключалась в том, что Дозору феномен Паши был известен. А плохая в том, что лишь по легендам. То тут, то там по временам человеческой истории возникали юроды. По каким-то причинам они темпорально нестабильны – их бросает по времени в хаотичном порядке. Почему происходит мутация, в каком возрасте, что ждёт юрода дальше, никто не знает.

– Юрод это урод? – мрачно спросил Паша.

– Это сокращение от юродивых, – пояснила Вера. – Их появление впервые зафиксировали в средневековье, отсюда и название. Но юродивые это в определённом смысле действительно уроды.

– Если бы тебя назвали мутантом, стало бы легче? – отмахнулась Власова.

– То есть я – юродивый? – медленно уточнил Паша.

– По тому, что с тобой происходит – однозначно. Но не бойся, Сергей Евгеньевич, у Дозора большие возможности, мы можем помочь.

Власова упорно называла его по паспорту, и Пашу это раздражало. Свою лепту вносила и усталость.

– Что за противник? О ком вы говорили?

– Это плохая новость номер два, – сказала Власова. – За тобой охотится Паутина. Дело не в тебе как в личности, а в тебе как единственном известном на двадцать первый век юроде. Если бы мы знали о твоём качестве раньше, то приняли бы более строгие меры…

– Погодите… – Паша нахмурился, вспоминая уроки. – Это же те, кто хочет написать историю человечества? Или изменить? Я не очень помню.

– Официально они именуют себя Орденом скарабея, но все называют Паутиной. Так привычнее. Но они ни разу не безобидные, поверь.

– И что они от меня хотят?

– Вскрыть твою черепушку, – постучала по голове майор Власова. – Препарировать, исследовать, в общем, всё, что захотят.

– Но зачем?

На грубоватом лице майора проступило недоумение. Видимо, она полагала, что все вокруг знают, что Паутина – зло, а этот юнец ещё требует каких-то пояснений.

– Паутина верит, что может создать экстракт, позволяющий свободно перемещаться во времени, – вмешалась Вера. – А добыть его можно только из живого юрода. То есть из тебя.

– Но…

– Это власть, Паша, – закончила Вера. – Власть над всеми.

– Откуда вы знаете?

– Они давно проводят эксперименты, – заявила Власова. – Отвратительные, грязные эксперименты над людьми. Но чего они точно добились, никто не знает.

– Что вы хотите от меня?

– Этот месяц ты проживёшь под нашей защитой. Сдашь анализы, прогоним тебя через тесты, нужно понять твоё заболевание.

Паша отодвинул тарелку.

– То есть вы сделаете тоже самое, что Паутина?

Власова закашлялась.

– Мы хотим тебя защитить!

– Да, конечно. А заодно и выпотрошить.

– Молчать! – рявкнула Власова, покрываясь красными пятнами. – Как ты не понимаешь, щенок, если Паутина победит, то вы все окажетесь под каблуком! Поедешь с нами!

– У меня другие планы!

Паша вскочил. Он ждал какого-то подвоха от Власовой, но та, зло глядя на него, не пошевелилась.

– Я хочу во всём разобраться, – сказал он. – Сам разобраться. А пока никому не дам себя запирать.

– К сожалению, мы не можем себе этого позволить, – развела руками майор.

Паша краем глаза успел лишь заметить стремительное, как бросок мурены, движение. Вера, до этого смирно сидевшая за столом, оказалась рядом и впилась железными пальцами в основание шеи.

– Придержи его, упадёт! – услышал он предупреждающий возглас Власовой, прежде чем окончательно отключиться.

***

Три недели он провёл в заключении. Большая комната, обитая светло-серыми панелями, была лишена окон. Из-за стен, как и из-за плотной двери не доносилось ни звука, телефон у него отобрали. В комнате присутствовал минимум мебели: кровать, письменный стол с двумя стульями, книжный шкаф, забитый сплошь развлекательной литературой. Был закуток с небольшим санузлом и умывальником, но дверь в него не закрывалась.