Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929

13. Сельское хозяйство: перед выбором

Печальный опыт хлебозаготовок 1925 года наглядно показал, что задачей планирования сельскохозяйственной политики должно стать не только увеличение объема продукции, но и ее доставка на рынок; он также свидетельствовал о зловещей мощи зажиточного крестьянина и кулака. Однако рыночный кризис был преодолен, и оптимизм опять восторжествовал. Надежды на лучшее подкреплялись рекордным урожаем 1926 года. После того как он был собран, многие крестьяне оказались владельцами крупных излишков и потенциальными продавцами зерна. Прошлогодняя тяжелая ситуация на рынке не повторилась, и цены были умеренными. Одной из особенностей хлебозаготовки было усиление роли сельскохозяйственных торговых кооперативов, которые, хотя финансировались и контролировались государством, оказались более популярными и более эффективными, чем государственные закупочные организации. Успешное завершение закупок зерна немало способствовало поражению оппозиции на партийной конференции в октябре 1926 года: кризиса, предсказываемого оппозицией, не произошло. Успех вдохновил партийных лидеров на развертывание программ индустриализации, и они пренебрегли ее будущими последствиями для крестьянского рынка.

В 1927 году кризис во внешних делах СССР, а также первый взрыв увлеченности планированием отвлекли внимание от аграрных проблем. Урожай, хотя и менее обильный, чем в 1926 году, был вполне удовлетворительным, и предполагалось, что хлебозаготовка, как и в прошлом году, пройдет спокойно. Эта уверенность была совершенно неоправданной. По сравнению с предыдущим годом настроения изменились. Тревожная международная ситуация, разговоры о войне, об оккупации — все это беспокоило теперь и деревню. После двух урожайных лет крестьянин впервые с начала революции наконец почувствовал себя уверенно. У зажиточного крестьянина были запасы и зерна, и денег. Промышленные товары, которые ему могли бы понадобиться, купить было почти невозможно. Деньги опять обесценились инфляцией; в такой неопределенной и тревожной ситуации зерно оказывалось самой надежной валютой. Крестьянам, имевшим большие запасы зерна, не было никакого смысла отправлять их на рынок. Поэтому осенью 1927 года зерна сдали государству чуть не вполовину меньше, чем в 1926 году. Но, помимо того что сам крестьянин вел себя настороженно, опасности поджидали и с другой стороны. Объединенная оппозиция начиная с момента своего образования в октябре 1926 года обрушивалась с критикой на терпимость, проявляемую по отношению к кулаку. То, что произошло осенью 1927 года, хотя, кажется, ни одна сторона не поняла вначале этого, было объявлением войны между властями и зажиточным крестьянством, у которого в деревне были большие запасы зерна.

На XV съезде партии в 1927 году царила атмосфера притворного благополучия. В разгар борьбы с оппозицией было совершенно несвоевременным признать, что страну сотрясает жесточайший кризис. Молотов сожалел, что «преимущество более крупного производства лежит фактически на стороне зажиточного мужика и кулака». Но Сталин коротко заметил: «Выход в том, чтобы мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения объединить в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли». В резолюции съезда, хотя и было сказано, что в «настоящий период задача объединения и преобразования мелких индивидуальных хозяйств в крупные коллективы должна быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне», уточнялось, что этого можно добиться «только при согласии со стороны трудящихся крестьян». На съезде было много жестких высказываний в адрес кулака. Но резолюция всего лишь рекомендовала ввести более высокий прогрессивный налог для зажиточных крестьян. Не предполагалось никаких чрезвычайных мер. Но не успел закончиться съезд, как целый ряд декретов и заявлений о намеченных чрезвычайных мерах провозгласил, что поставкам продовольствия в город и на заводы грозит смертельная опасность. Были предприняты — правда, слишком поздно — шаги, чтобы ускорить снабжение сельского рынка текстильными изделиями. Ведущие члены партии отправлялись в командировки в основные районы — производители зерна, чтобы заставить местное население сдавать зерно государству и контролировать этот процесс. Сталин три недели провел в крупных районных центрах Западной Сибири, где, как предполагалось, были большие запасы зерна.

Широко практиковались так называемые чрезвычайные меры. Стала применяться статья уголовного кодекса, по которой сокрытие зерна каралось его конфискацией. Пропаганда, уговоры перемешались с прямым принуждением. Положение было отчаянным. Тех, у кого было зерно, любой ценой заставляли сдавать его на приемные пункты; пришлось признать, что упорно скрывают зерно не только кулаки, но и многие середняки, которых тоже принуждали отдавать свои запасы. Все это ненамного отличалось от повсеместных реквизиций эпохи военного коммунизма. За период с января по март 1928 года было изъято большое количество зерна, а в марте Рыков заявил, что хлебозаготовительный кризис «снят с повестки дня». Правительство выиграло битву, но в таких условиях, которые свидетельствовали, что война будет продолжаться и схватки будут чрезвычайно острыми. С одной стороны, с зажиточными крестьянами обращались бесцеремонно, иногда даже жестоко. С другой стороны, в городах появились очереди за хлебом, а небольшие запасы валюты, необходимой для финансирования индустриализации, приходилось тратить на закупки зерна за рубежом, чтобы возместить его нехватку. Трудно было сказать, кто именно пострадает от недостатка зерна.

Жестокость чрезвычайных мер потрясла и расколола партийные ряды. У многих рабочих еще сохранялись тесные связи с деревней, и они хорошо знали, что там происходит. Недовольство распространилось на Красную Армию, состоявшую в основном из крестьян. Первым из партийных руководителей, кто выразил беспокойство, был, по-видимому, Рыков; к нему вскоре присоединились Бухарин, который на протяжении всего периода нэпа был главным сторонником уступок крестьянству, а также Томский, озабоченный тем, что индустриализация давит на рабочих и на профсоюзы. В июле 1928 года состоялся пленум ЦК партии, на котором окончательно размежевались сторонники ослабления давления на крестьян даже за счет снижения темпов индустриализации и те, кто безоговорочно ратовал за приоритет индустриализации, какие бы серьезные меры принуждения ни пришлось применять к крестьянству. Бухарин говорил о «волне разочарования» и «вспышках недовольства» в деревне, о «возвращении к военному коммунизму». Сталин предлагал не торопиться, признавал, что допускались перегибы, и выражал надежду, что в следующий раз во время хлебозаготовки этого не случится. Было решено несколько повысить цены на сельскохозяйственную продукцию. Резолюция осуждала «нарушения революционной законности» и «рецидивы продразверстки». Это был бесплодный компромисс. Не оставалось никаких сомнений, что партийный аппарат, руководимый Сталиным, Молотовым и Куйбышевым, твердо нацелен теперь на всестороннюю индустриализацию и что будут приняты любые меры для обеспечения поставок продовольствия городу и рабочим.

В 1928 году во время заготовок зерна повторилось все то же, что и в предыдущем году, но в большем масштабе. Общий объем урожая был таким же, но доля ржи и пшеницы, идущих на питание людей, сократилась. Власти, преисполненные безжалостной решимости, были теперь лучше подготовлены к такой критической ситуации, чем в прошлый раз. Улучшилась организационная сторона дела. Был учрежден новый центральный орган — Союзхлеб — для контроля над поставками зерна. Запасы, которые еще оставались у крестьян с прошлого года, были опустошены рейдами весны 1928 года. И крестьяне лучше подготовились к новому нападению и более умело припрятали все свое добро. Но самое главное, что в городах опять не хватало денег и оживился «черный рынок». В сельской местности повсюду разъезжали частные торговцы, предлагая цены на зерно намного выше тех, которые установило после скромного повышения государство. Борьба ожесточалась с обеих сторон. Опять для оправдания конфискации привлекались статьи уголовного кодекса. За реальные или мнимые нарушения следовали жестокие наказания. На Урале и в Сибири была разработана система хлебозаготовок, которая вынуждала сельский Совет или сельский сход соглашаться с нормами, которые спускались на село, и затем эти нормы должны были в обязательном порядке выполнять под угрозой жестоких наказаний зажиточные крестьяне. Эта система хлебозаготовок, получившая название «уральско-сибирского метода», впоследствии была распространена и на другие области и стала мощным орудием расправы и преследований. Появились сообщения о беспорядках и массовых демонстрациях протеста крестьян. Местным властям, заготовлявшим зерно для поставок в города их районов, давались некоторые послабления, поэтому сравнение с данными прошлых лет может ввести в заблуждение. Но все же в 1928/29 году на зернопункты страны было сдано приблизительно лишь 8,3 миллиона тонн зерна, в то время как в 1927/28 году — 10,3 миллиона тонн; на долю пшеницы и ржи приходилось только 5,3 миллиона тонн против 8,2 миллиона в 1927/28 году. Ясно одно: в основном зерно официальным органам сдавали под принуждением и страхом.

Очень быстро положение стало отчаянным. Хлеб был основным продуктом питания как для крестьян, так и для промышленных рабочих; Москва с населением, составлявшим две пятых населения Берлина, потребляла хлеба гораздо больше.

С развитием индустриализации быстро росло городское население. Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко — редкостью. Государственные запасы зерна истощились. Недостаток покрывался импортом зерна, а также тем, что хлеб пекли из муки грубого помола, при этом к пшеничной и ржаной муке подмешивали ячменную и кукурузную, введением в крупных городах хлебных карточек, процветанием «черного рынка». Те ограничения, которые накладывались на частную торговлю в городах, в деревне не работали. И даже попытки помешать торговцам хранить и транспортировать товар в основном были безуспешными. Из зерна урожая 1928 года, поступившего на рынок, 23 % было куплено частными лицами.

Конкуренция на рынке и требования новой, «правой» оппозиции внутри партии в июле 1928 года вынудили Центральный Комитет пойти на повышение официальных закупочных цен на зерно. В 1928/29 году они были примерно на 20 % выше, чем в предшествующем. Но цены на «черном рынке» росли гораздо быстрее. Было подсчитано, что цены на сельскохозяйственные продукты в сфере частной торговли, которые в 1927/28 году превышали государственные примерно на 40 %, в течение следующего года были выше государственных уже на 50 %. Вполне возможно, что эти цифры занижены. Дефицит стал теперь хроническим. В ноябре 1928 года в Ленинграде были введены хлебные карточки, в марте 1929 года их ввели в Москве. Они отоваривались теми продуктами, которые были в наличии. Неработающим карточки не выдавались, их оставляли на милость «черного рынка». Приходилось все туже затягивать пояса. Не было никакой уверенности в будущем. Рухнула вера, на которой покоился нэп, что город можно прокормить, сочетая добровольную сдачу излишков государству и свободную продажу на рынке.