Наследие Иверийской династии

— Это она? — спросила я после недолгого молчания. — Ваша мейлори?

— Это мой миинх, — пространно ответил консул, всё ещё пребывая в отрешении.

— Простите, не расслышала, — я придвинулась немного ближе, выгнула спину и приоткрыла губы.

— Я никогда не изображаю живых людей, леди Ностра, — тихо проговорил Кирмос лин де Блайт. — Только тех, об убийстве которых сожалею. «Миинх» по-таххарийски означает «прощение мёртвого». Женщина, которую вы видите перед собой, мертва. Статуя могла бы стать её надгробием.

По телу прошла крупная дрожь, и я резко отпрянула. В груди снова затрепетало, задёргалось сердце. Неужели он убил женщину? Знаменитый консул лин де Блайт, потомственный аристократ и обходительный господин мог поднять руку на леди? Невообразимо!

Бледная моя кожа тут же покрылась мурашками. Теперь я всматривалась в прелестные черты будущей статуи с ужасом и изумлённой дотошностью. Что связывало её с Кирмосом лин де Блайтом?

— Я согласен, — он вернулся из раздумий в одно мгновение, впиваясь в меня цепким взглядом кровавого мага. Я едва не вскрикнула от резкой перемены и мистики. — Если вам достаточно моего слова, ваша милость, то вот оно: я женюсь на веллапольской княжне, будучи правителем Квертинда. Конечно, если вы сами не подберёте мне более выгодную кандидатуру.

— Прекрасно, — голос слушался плохо, но я постаралась придать ему уверенности. — Мне нужно некоторое время, чтобы подготовить решение для Верховного Совета. Это случится не завтра, поскольку мы будем обсуждать более насущные вопросы. — Я часто заморгала, собираясь с мыслями. — Обострение отношений с Таххарией-хан требует незамедлительной реакции…

— Давайте всё же оставим обсуждение политики до Совета, — перебил консул, поднялся и подал мне руку. — Останетесь на ужин? Я могу показать вам конюшни Варромара. В моей коллекции не только лучшие скакуны запада, но и весьма примечательные особи из таххарийских степей.

Я несмело улыбнулась и охотно оперлась на мужскую ладонь, поднимаясь. Достойное хозяина гостеприимство и весьма соблазнительное предложение. Но после разговора об убийстве находиться рядом с Кирмосом лин де Блайтом стало вдруг… страшно. Будто я была в опасности наедине с ним. Только теперь осознала, что приехать сюда в одиночестве, практически без охраны и предупреждения, — действительно смелый поступок. Граничащий с отчаянием. Слишком самонадеянно было рассчитывать только на авторитет должности и протекцию покойного Камлена Видящего. Если это что-то и значило для Кирмоса лин де Блайта, то явно немного.

— Благодарю, но мне нужно отбыть в Преторий, — холодно, но вежливо отказалась я. — Моя помощница ждёт в дилижансе с отчётом из Батора и новыми сплетнями из столицы. Знаете, эти дамские секреты…

Кокетливый смешок был призван разрядить обстановку, и Кирмос лин де Блайт подчёркнуто вежливо улыбнулся. Даже удивительно ровно. Это означало, что мы оба остались довольны друг другом.

Провожал меня консул лично.

Уже в дилижансе, наблюдая в заднее окно, как отдаляется мужская фигура в окружении слуг, я подумала, что только что стала инициатором заговора. Но, как говорил сам Кирмос лин де Блайт, многое зависит от терминологии. Я бы предпочла называть это тайным соглашением.

***

— Ваша милость! — голос Йоллу разнёсся в коридорах Претория. — Госпожа Ностра, подождите!

Рудвик бежал, и по мраморному полу звонко цокали когти.

Я придержала дверь в кабинет Великого Консула. Подавлять прорицание не было уже никаких сил, и пришлось резко отдёрнуть руку от полотна, чтобы не рухнуть в случайный момент жизни неизвестного человека. Я пошатнулась, но Йоллу успел вовремя: подхватил меня под руку, провёл внутрь и усадил на скамью. Рудвик выглядел запыхавшимся и обеспокоенным.

— Вот, — он протянул ветку орхидеи с привязанной запиской. — Экзарх Арган просил вам срочно передать, лу-лу.

— Разве он уже прибыл в Преторий? — Я откинула цветок и зажмурилась, удерживая себя в реальности.

— Он прибыл и сразу же отбыл. — Рудвик схватился за край стола и закряхтел. — Йоллу, лу-лу, как всегда, боролся с мерзкими складками на скатерти в колонном зале, потом чистил спинки стульев. Знаете, я тут подумал, лу-лу, что каждая из корон за столом Верховного Совета — это глаз Квертинда. Есть одна веллапольская сказка о многоглазом божестве…

— Йоллу! — прервала я. — Что сказал экзарх Арган?

— Я и говорю, лу-лу, — он важно выпятил животик. — Сегодня Верховный Совет будет без одного глаза. Его милость экзарх Арган справился о вашем местонахождении и очень расстроился от того, что я не знаю, — Йоллу придал себе обиженный вид. — Велел передать послание.

Рудвик-секретарь демонстративно надулся, выдавая недовольство моим тайным отъездом, но на милую беседу не было времени. Я уже пришла в себя и быстро сорвала записку с цветка. Раскатала её дрожащими пальцами.

«На совете быть не смогу. Прибуду в Лангсорд только к вечеру. Заеду на Аннийский проспект около одиннадцати. Грэхам».

Улыбка облегчения едва тронула мои губы, и я тут же рухнула в стихию спонтанного прорицания, на этот раз не справившись с настойчивой магией.

Рой свистящих стрел градом обрушивается на головы. Злые жала пробивают тела насквозь, вырывают куски плоти из тех, кто не успел закрыться щитами. Меня обдаёт струёй крови Иртана — он падает рядом, сражённый таххарийской контратакой.

Что-то меняется, дёргаётся внутри. Не от горячего фонтана: я уже покрыт кровью с ног до головы — своей и чужой. Эмоция. Страх или сожаление? Неясно. От постоянных ритуалов не чувствую, какие раны затянул Толмунд, а какие ещё открыты. Саднит где-то под лопаткой, боль пульсирует в районе затылка.

Ряды наступающих приближаются всё быстрее: таххарийцы бегут к нам. Минуту назад мы теснили их, но варвары не щадят себя. Падают от стрел, горланят. Безумцы.

Я успеваю дотянуться до воина, перерезать ему глотку, развернуться и перерезать ещё одну. Отлично, на пару заклинаний хватит.

Взываю к Толмунду, и кто-то случайный во вражеском строю падает от милости.

Увы, Омен мне уже не отзывается — резерв пуст. Данужский лес и без того полыхает, будто бог войны и огня сошёл стихией в самое пекло сражения. Тучи стрел, камни и осколки, мерцание боевой магии, свист клинков, рык зверей и стоны, оторванные конечности и чёрная кровь, напитывающая землю.

И где-то там, в этой бойне — лин де Блайт. Ему нужна помощь.

— Восточный фланг заняли! — подоспел Торнел. Вернулся из разведки, куда я отправил его четверть часа назад. — Нужно перебираться туда, здесь таххарийцы… Слишком много, не выстоять… Тиали пусты, стязатели бесполезны без магии Толмунда. Экзарх Арган, послушайте…

— Где его милость лин де Блайт? — Я напрягаю зрение, высматривая чёрный доспех.

— Там, — приходит короткий ответ. — С солдатами.

На перерытой воронками поляне все доспехи чёрные: серые мундиры пропитались кровью. Две живые волны людей сходятся в схватке, рыча и воя, потрясая оружием и готовясь умереть. Оттуда невозможно выбраться живым.

Ругательство срывается с сухих губ. Это не первая битва, в которой я участвую с Блайтом, но первый раз он так отчаянно ищет смерти. Чтоб его!..

— Уводи стязателей назад, к катапультам, — отдаю короткий приказ. — Пусть найдут жертв среди раненых и возвращаются.

Отталкиваю ногой таххарийца, пытающегося подняться, пинаю в живот. Рукоять сабли скользит от липкой крови, на плече кровоточит глубокий порез.

Нужно найти Блайта. Лин де Блайта, будь проклята его сиятельная задница!

Варвар прыгает откуда-то сверху, два острых хопеша распарывают воздух там, где мгновение назад стоял я. Тихий шелест сабли, отточенный взмах лезвием снизу вверх — и нападающий пытается запихнуть свои кишки внутрь. Не выходит. Воин падает на горячую землю почти беззвучно.

Ему на смену приходят двое и атакуют одновременно. Я бы сказал, что это новые жертвы для кровавого бога, но они не дают к себе подобраться. Или я слишком устал, чтобы это стало возможным. Тело почти не слушается. Нужна жертва.

Полыхнуло злым пламенем, и горящая земля тут же взмыла в воздух, разбрасывая тяжёлые, плавящиеся от магии Омена камни и тела таххарийцев — сзади подоспели боевые маги. Часть из них всё ещё в тылу — трудится над катапультами по приказу какого-то выскочки из Кроуницкой академии. Его милость лин де Блайт притащил его накануне. Знать бы, где теперь сам консул. Жив ли?

Успеваю перевести дыхание и отступить за дерево. По коже текут горячие ручейки. Сплёвываю солёную слюну, вытираю рукавом губы. В глазах двоится. Плохо.

Когда возвращается ясность мысли, слышу крики и взрывы, рёв огня, оглушительный треск, с которым падают выкорчеванные стволы деревьев, проламывая черепа. Свои, чужие — без разбора. Несколько раз землю тряхнуло — так бывает, когда несколько магов Ревда действуют сообща. Топот, лязг оружия, и — слава Семерым! — отрывистый голос лин де Блайта: «Не прыгать вниз! Не спускаться в воронки! Назад, за укрепления!»

Земля вспучивается, поднятая зелёной магией, встаёт стеной, отгораживая солдат Квертинда от противника. Тут же падает бурой занавесью, но пары секунд хватает для отступления.

Я ложусь на землю, прикрываюсь чужим щитом. Кажется, таххарийским.

— Назад! — консул орёт, как сумасшедший. — Назад, назад!

Блайт хрипит, как загнанный конь, но отсюда не понять, ранен ли он. Рука с клинком то и дело взмывает в воздух, пронзает тела варваров, что бесконечным потоком пытаются подобраться к нему сквозь поваленные деревья, перерытую выжженную землю и трупы. Вокруг консула их уже горы, настоящее царство Толмунда.

Кирмос почти не глядя кидает кинжал во врага и улыбается точному попаданию. Как от наслаждения. Он всё ещё в битве.

— Ваша милос… — пытаюсь крикнуть я, но голоса нет, поэтому тихо сиплю: — Нужно уходить.

Он не слышит. Ему некогда. Вот косматый воин свалился с размозжённым черепом. Ещё один упал с разрезанным горлом. Секунда — и кинжал из перевязи проткнул лучника, что подобрался слишком близко. Ещё мгновение — и огромный шар огня разбивает целый отряд варваров. Раскаленный воздух обжигает глаза, гортань, нос. Но он словно и не чувствует. Блайт не человек. Настоящий смертоносный вихрь посреди человеческого моря. Видят боги, он совершенно безумен. Таххарийцы уже опасаются подходить к консулу и неспроста: в своей буйной ярости он кажется бессмертным.

Это вселяет победную уверенность. Консул лин де Блайт жив, а значит, битва не проиграна. Он может выиграть её в одиночку.

— Вставай, щ-щенок! — рявкает Кирмос, вытаскивая из-под тяжёлого ствола какого-то парнишку. — Пошёл, ну!

Парень поднимается, подгоняемый ужасом, но тут же падает. Я сразу определяю: псёнок. Так мы называли тех, кто только прибыл в Пенту на обучение.