Амброзия, или Дикая жажда оборотня

Глава 34. Жажда

Разлепив веки, Кэйса прислушалась к тишине. Она щелкала и скрипела ветками за окном, шуршала листьями и разбавлялась веселым пением птиц. Солнце повернулось и не светило ядовито в комнату. Много времени прошло, возможно, даже целый день. Тени стали гуще и длинней, а комната напитала тепло, и к запаху сырости добавился стойкий солоноватый аромат крови.

Ангелина перевернулась и вытянула из-под себя затекшую руку. Разжала кулак, и на пол выкатилась черная пуля. Она тихо стукнулась о дерево и забилась под колыбель.

Кирилл лежал навзничь. Он не шевелился, и Лине показалось, что не дышал. Припала к его груди и замерла. Сердце билось редко и слабо, но билось. И рана затянулась. Лина провела ладонью по гладкой коже и стерла остатки хлопьев сухой крови. Жив и не перешел. От этого потеплело в душе и хотелось засмеяться. А ведь она могла и не очнуться после такой выкачки, но выдержала. Будь Лина простым человеком, Кирилл бы уже умер. Вернее, стал бы монстром, и это маленькое спасение было настоящей отрадой в ее черной жизни. Сейчас стало понятно, что возле чаши Власов не превратился в монстра только из-за их связи. Ему хватило энергии остановить повреждения, хотя тоже был на грани от ранений. И вторая пуля где-то еще сидит под кожей в плече.

– Кирилл… – позвала Кэйса, но проводник не шелохнулся. Не ответил он и на второй и десятый раз и, даже когда Ангелина влепила ему пощечину, – только голова безвольно повернулась в сторону. – Что с тобой? – ввинтился в уши ошарашенный шепот. Очухавшись от шока, Лина поняла, что это ее голос – сорванный и охрипший.

Хотелось есть, пить и умыться. Лина вытянула из сумки влажные салфетки и обтерла руки и лицо. Себе и Кириллу. Очистила его живот и грудь от темных разводов, а затем прикрыла одеялом наготу и подложила под голову комок из одежды. Долго рассматривала его умиротворенное лицо и вспухшие губы. Капелька крови застыла в уголке, напоминая о муках, что ему пришлось пережить. Если бы не он, Лина давно бы сорвалась и сломалась, но… Он здесь ради другой, и нельзя поддаваться эмоциям и впускать его в сердце. Никогда.

Нашла свое белье и бриджи под тяжелой ногой проводника и быстро оделась, а затем завязала волосы в низкий хвост.

Темная странно молчала. Это настораживало, но и радовало. А ведь Власов не во всем признался ночью, и Лина чувствовала, что эти тайны еще раскроются.

Высыпала из рюкзака шмотки. Пришлось и сумку Кирилла растормошить, но воды не нашла. Обе фляги были пусты. Нож, кружку и всякие походные мелочи Лина отложила в сторону. Электронный браслет и фонарик были разряжены. Потянувшись к подоконнику, чтобы поставить батареи на солнце, она замерла от жуткого ощущения, будто за ней кто-то следит. Мурашки колко помчали по плечам и спине, дрожь охватила руки и тяжестью опустилась на шею. Кэйса резко обернулась. На кровати в любовной позе спали вечным сном двое. Он и она.

Лина осторожно подошла ближе и заглянула в колыбель. Пуста.

Ощущение, что кто-то наблюдает, не отпускало, и чудилось тихое сопение со всех сторон. Будто эхо. Страх царапал лопатки, словно под футболку громадный паук залез. Может, это Кирилл так сипло дышит?

Входная дверь тихо скрипнула, ветер сильнее хлестнул по окну ветками разросшейся шелковицы. Лина подбежала к вещам и схватила нож. В проход просунулась лохматая голова зверя. Не то собаки, не то волка, но крупней, с шерстью цвета сухой травы. Он зарычал и выставил напоказ острые клыки. Вязкая слюна капнула на пыльный пол и оставила на нем темную кляксу. Хищник ступил осторожно вперед, цокнул ногтями и принюхался, а затем внезапно заскулил и убежал.

Лина съехала от испуга по стене. Сердце лупило в грудь, будто с цепи сорвалось. Затошнило. Пульс стучал в кончиках пальцев, громыхал в ушах и бил по вискам. Хотелось пить, так сильно, что горло слипалось и не давало сглотнуть вязкую слюну.

Когда дыхание немного выровнялось, а зверь не вернулся, Лина прокралась к двери и потянула створку на себя.

– Трусиха…

Лина подскочила от неожиданности и огрызнулась:

– Ну, конечно, ты же не снаружи! Тебе чего бояться?

– Не забывай, что я пленник в твоей голове, боягузка, – ответила Темная и захихикала.

– Да! Я боюсь! Довольна?

– Нет. Мне вовсе не это нужно…

– А что же?

– Свобода! А ты слишком осторожна, и Власов – дурак. Думаешь, что он пожертвует ради тебя жизнью? Он за себя печется, за свою разлюбимую женушку. Ведь трахнул тебя без согласия? Снова. Ха-ха-ха!

– Замолчи, – процедила Лина сквозь зубы. В тишине старого дома, голос показался ошеломительным и трескучим. – Я сама этого хотела.

– Ты и с Максом сама хотела…

– Только ты убила его!

– Мы вместе, не путай, – ее голос запищал, будто перегрузилась система компьютера, и резко стих.

– Что ты умолкла? – спросила Лина мысленно, но Темная не ответила.

Время капало оплавлеными жарой минутами, и световой день заворачивал к ночи. Нужно срочно найти воду, во рту стояла жестокая сухость. От нее воротило и жгло внутренности.

Глянув еще раз на спящего Кирилла, Кэйса захватила с пола пустую флягу из-под воды, стиснула рукоять ножа и смело открыла входную дверь. Она тоже зверь, пусть ее боятся. С потолка на голову посыпалась крошка побелки, ветер занес в дом запах спаренной солнцем травы и высушенного хмеля. И приторный вкус амброзии. Вот чего Ангелина боялась больше хищника.

Двор заполонили сорные высокие растения, виноград и дикая шелковица. Ангелина вспомнила, что видела еще яблоню у поваленных ворот. Как еда, фрукты очень даже подойдут, нужна только вода.

Кэйса прицепила флягу к поясу и, осторожно выглянув из-за угла, сжала нож до белых косточек. Она готова была драться и не собиралась больше прятаться. Сейчас день, и дикие звери для нее не страшны, потому что в этой местности главное пережить ночь… Хотя от скворцов не хотелось бы сейчас отбиваться? Они ведь днем напали.

Сквозь заросли просматривался силуэт колодца, но до него еще добраться нужно. Лина вернулась к дверям. В коридоре, приваленные гнилыми досками и трухлявыми тряпками, стояли садовые инструменты. Вытащив изогнутую лопату и прикрыв за собой дом, Кэйса уставилась на закругленный символ на съеденной коррозией и ржавчиной пластине. Он был заляпан грязью, но ядовито-желтый цвет вырисовывал круг. Невероятно знакомый знак. Стало холодно от плохого предчувствия, Лина судорожно сглотнула.

Сорвала лист репейника и потерла хорошенько по двери. Прикрыла нос, чтобы не вдохнуть мох и пыль и чуть не закричала. На желтом круге четко прорисовались три черных лепестка.

Карантин.