Величие. Книга 2

Но существует одна лазейка. Чисто теоретически, зная, какая магия понадобится, возможно сплести чары заранее, не позволяя им воплотиться в жизнь. В таком случае, если колдовство по масштабу небольшое, находящаяся в пограничном состоянии магическая энергия может остаться незамеченной. А эффект её похож на мгновенные чары нордов.

Когда Шиа дала волю заклятию, ускоряющему её собственные движения, Арэйсу не ожидала, что оно уже готово. Простой трюк, который тренируют в академии, – и для выносливости, и для того, чтобы воины лучше владели собой. Она без труда провернула его, когда переодевалась.

Арэйсу ещё только начинала менять стойку, когда эльфийка оказалась рядом с ней. С чарами ускорения мир выглядел забавным – заторможенная, немая картинка, будто плывёшь под водой. Шиа ударила в районе печени, вкладывая в рывок инерцию всего тела. Удалось ли сломать ребро, сказать, не слыша характерного хруста, было трудно. Шиа вдавила кулак в неподатливое тело до конца, не обращая внимания на боль в костяшках. Она надеялась, что этого хватит, чтобы обездвижить противницу на время.

Рот Арэйсу начал кривиться, хватая воздух. А затем мир вновь пустился вскачь, возвращаясь в привычный ритм. До эльфийки эхом донеслись обрывки крика княгини. С грохотом выронив оружие, Арэйсу упала на колено.

Меч лежал у её ступней. Подними – и объяви себя победившей. Шиа не сомневалась. Однако стоило ей дотронуться до рукояти кончиками пальцев, как ожившая противница схватила её за запястье. Дёрнула на себя, как рычаг, поднимаясь на ноги. Глаза Арэйсу горели алым, а на лице больше не было гримасы боли.

То, что произошло далее, окружающим отследить было даже труднее, чем предыдущие столкновения клинка и копий. Шиа же быстро уяснила, что в рукопашной схватке Арэйсу тоже опасна. Эльфийка успела ударить пару раз – и галерея перед глазами завертелась, точно в калейдоскопе. Приложенный о каменный пол позвоночник прошила боль. В глазах потемнело.

– Вот что происходит, если вы недооцениваете норда. Какая глупость! – прозвучал надменный голос.

Дёрнувшись, Шиа ощутила, как в горло упирается нечто острое. Ещё пара мгновений в зыбком тумане – и она увидела, что ногти Арэйсу превратились загнутые, в четыре ладони длиной, иглы.

– Почему вы нарушили свои же правила?

Губы Шиа дрогнули в улыбке.

– А кто сказал, что на настоящем поле боя им действительно следуют? Я хотела проверить тебя как воина. И ты и правда… – эльфийка поморщилась от ощущений в спине, – великолепна.

Холодное лицо Арэйсу дрогнуло, посветлело. Вздохнув, она убрала иглы. Затем протянула Шиа ладонь и рывком подняла на ноги.

– Для новобранца у вас хорошие навыки. И отличный боевой дух, – мягко произнесла княгиня. – Полагаю, в данном случае нет смысла выбирать победителя.

Объявив это, она подняла свою руку вместе с зажатой в ней ладонью Шиа, и в ответ раздались бурные аплодисменты. Только теперь эльфийка заметила, что восторг многих адресован ей, и это наполнило её сердце долгожданным умиротворением. И тут ей пришла в голову отличная идея.

– Ох… – Она резко припала на левую ногу, как будто её прострелила боль.

– Вам плохо? Я навредила вам? – Арэйсу ожидаемо встревожилась, бросаясь поддержать.

– Да, кажется, лодыжку подвернула, когда падала… – Шиа подмигнула, и княгиня её тут же поняла, воскликнув:

– Какое несчастье! Позвольте предоставить вам отдых в моих апартаментах. Нет-нет, я обязана оказать гостеприимство, если причинила вам вред. Вы никуда сегодня не поедете.

Что ж, предлог остаться на ночь во дворце оказался даже изящней, чем кто-либо мог придумать.

* * *

К тому времени, как, следуя разыгранному представлению, Шиа и Арэйсу удалились в жилую часть дворца, небо уже побледнело в преддверии рассвета. Он должен был наступить ещё нескоро, затянутый низкими серыми облаками, однако темнота уже сжалась и обмельчала, теряя прежнюю внушительность. Мир казался бесплотным, замершим в неясном преломлении прошлого и настоящего.

– Ну что, куда вас проводить? – спросила, зевая, Арэйсу.

В тишине пресыщенность какофонией шума, ярких огней и знакомств навалилась на девушек в полной мере, отдаваясь томной усталостью. У Шиа начинала побаливать голова.

– В морскую гостиную. Ты не дежурь со мной, я сама дождусь Аурелия.

После того, как они разошлись каждая в своём направлении, обеих очень быстро сморил сон. Аурелий, пришедший час спустя, обнаружил возлюбленную устало свернувшейся на одном из диванчиков, с рассыпавшимися по плечам, уже изрядно потрёпанными косами; её сонное дыхание было умиротворённым и безмятежным, будто не она только что прошла тысячу проверок гостями бала.

Он посидел немного рядом, наблюдая, как едва заметно вздымаются в такт дыханию смуглые плечи. Нежелание нарушать покой боролось с необходимостью переместить эльфийку в более комфортное положение. Однако больше всего Аурелия радовала мысль, что завтра они снова смогут начать день вместе. Вот бы Шиа и в самом деле уже была его супругой… Помедлив, он начал осторожно расплетать косы, отделяя прядь за прядью. Когда спина эльфийки оказалась покрыта водопадом высвобожденных жемчужных локонов, Аурелий аккуратно приподнял Шиа, пытаясь взять на руки, но она, конечно, проснулась – тяжело вздохнула, вздрагивая, и сонная улыбка расцвела на её лице.

– Всё закончилось? – пробормотала она, прильнув к его плечу.

Аурелий мягко погладил Шиа.

– Шла бы сразу спать.

– Но мы договорились встретиться после…

– Ты правда подвернула ногу?

– Что? Нет. – Она помотала головой, собираясь с силами. – Нет-нет, я импровизировала.

– Давай я отведу тебя в гостевые комнаты Арэйсу. Если только ты не собираешься снова залезть без предупреждения ко мне под одеяло.

– Нет, в этот раз не собираюсь. – Шиа ухмыльнулась, вспомнив ту ночь, и лениво потянулась. С удивлением провела рукой по распущенным волосам. – Ах, это так мило с твоей стороны. – Она снова одарила Аурелия улыбкой, и в ней отразилась вся нежность, которую он заслужил в её глазах за минувший вечер.

Однако продолжению романтических излияний не суждено было случиться. В гостиную постучался слуга.

– Ваше Величество, прошу прощения. Там граф Круазе в большой гостиной… эм… отказался уходить. Попросил принести ещё вина. Что прикажете делать?

– Пьерше? – услышав о друге, Аурелий ощутимо встревожился. – Шиа… ты не будешь против, если мы попрощаемся здесь и ты дойдёшь до половины Арэйсу сама? У меня есть некоторые основания переживать…

– Хорошо, тогда спокойной ночи. – Эльфийка легко поцеловала его в щёку. – До завтра!

* * *

Стоило Пьерше остаться одному, как его накрыло чудовищное опустошение. Больше не было ни отвлекающих внимание знакомых, ни безудержного веселья, которое затмевало разум. Лёгкий пьянящий запал неуловимо ускользал, точно отлив, и роскошные сверкающие интерьеры дворца превращались в бессмыслицу. Пьерше сам становился бессмыслицей. Внутри резонировала только боль, выдерживать которую наедине было невыносимо. От этого страшно захотелось снова выпить. Всего лишь пару глотков – чтобы вернуть хотя бы десятую долю того счастья, благодаря которому всё вокруг казалось правильным и которое ушло, как вода в песок.

Пьерше и сам не знал, зачем пришёл следом за Аурелием в жилой корпус дворца. Наверное, потому, что возвращаться в квартиру в окружении собственных мыслей – последнее, на что бы он сейчас решился, а больше и ехать-то было некуда. Он захватил с фуршета полупустую бутылку и, развалившись в одном из кресел, нетерпеливо потребовал у слуг ещё. Большая гостиная представляла собой своего рода прихожую императорских покоев, предназначенную для любых просителей, и Пьерше надеялся переждать в ней до рассвета. Здесь, в ярком свете и чужой обстановке, внутренняя пустота не так давила, а днём… днём будет совсем другое дело.

Бокал, к сожалению, он прихватить забыл. Вскинув бутылку, Пьерше сделал пару глотков. Её содержимое оказалось довольно крепким сухим вином, которое обожгло внутренности, но, кроме жара, ничего больше не добавило. «Надо сперва подождать, – решил Пьерше. – Если не подействует, тогда ещё…» Перед внутренним взором замелькали минувшие события бала, но даже его сногсшибательное выступление в дуэте с Арэйсу и забавная шпилька княгине Яршис, которую ещё долго будут пересказывать в салонах, не возбуждали никаких эмоций. Он так увлёкся попытками возродить хотя бы отзвук самодовольства, что не расслышал голоса Аурелия:

– Хватит.

Моргнув, Пьерше обнаружил, что бутылка исчезла из пределов досягаемости.

– Верни сюда, – возмущённо потребовал он.

– Ничего я тебе не верну, – отрезал Аурелий. – Соображаешь, что делаешь?

– Наверное, – скептически протянул граф, складывая руки на груди.

Император отдал бутылку слугам и, остановившись у светлеющего окна с тёмно-серой, бесцветной зимней дымкой, печально посмотрел на друга. И это его выражение странным образом значило больше, чем слова, – даже если друзья думали о разном, чувства их точно были схожи.

– Я думал, она хоть как-нибудь отметит моё назначение, – вырвалось у Пьерше. – «Отрадно слышать!» – язвительно передразнил он мать. – Полгода уже прошло, больше! И ничего, никакой реакции. Я знаю, это глупо… Но я до последнего надеялся, что она по какой-то причине просто не знает об этом. Почему она не могла сказать, что я молодец, что она гордится мной, что угодно?.. Но не таким тоном. – Его голос задрожал. – Неужели ей действительно всё равно?! Даже если бы я умер? – со злостью воскликнул он, обращаясь к Аурелию, словно тот знал, но намеренно скрывал правду. Аурелий примирительно поднял руки, но Пьерше не дал ему и слова сказать. – А ты знаешь, что она ответила, когда я как-то её спросил, зачем она меня родила?

– Что? – эхом повторил Аурелий.

– Что ей так было надо! – в исступлении, с бешенством воскликнул Пьерше. – Вот и всё… Мне кажется, она бродячих собак любит больше, чем меня.

Так же резко, как и произошла вспышка, он сник. Устало уронил голову на руки – помятый, выдохшийся, лишившийся прежних мечтаний.

– У всех, что ли, сыновья министрами становятся? Я думал, она изумится, смутится, скажет, что недооценила меня… – растерянно, с отчаянием проговорил он. – Её отношение мне известно, но я всё равно был уверен, что на этот раз всё выйдет по-другому. Не знаю почему.

Пьерше штормило – то ли от выпитого, то ли от переполняющих эмоций, и только обжигающе-горячие слёзы ощущались явственно и несомненно.

– Да, знаю, – мягко улыбнулся Аурелий. – Как будто в глубине души всегда ждёшь. Эта надежда цепляется за самые невероятные предлоги и никак не хочет умирать.

Пьерше лишь покачал головой. Его спина задрожала, и он закрыл лицо ладонями. Аурелий уселся рядом, сжимая его плечо.

– Плачь, я никому не скажу.

Некоторое время не было слышно ничего, кроме тяжёлых, прерывистых вздохов.

– Кэрелу ни за что не говори, – попросил Пьерше спустя паузу, успокаиваясь. – Ладно?

– Ладно. Давай я попрошу чаю?

– Что? Нет, ни в коем случае! – запаниковал, вздрогнув, граф. – Нельзя, чтобы меня увидели в таком состоянии.