Наследие Иверийской династии

Как же хорош мой муж!

Ни на секунду не пожалела я о своём решении, ни на мгновение не усомнилась в правильности выбора. Мирасполь, отныне зовущийся Иверийским, стал королём не по рождению, но по призванию. По всему Квертинду слагают баллады о том, как простой мальчишка из трущоб примерил корону и очаровал королеву. Самая громкая история успеха, самая трогательная баллада, которую не сможет затмить даже грядущая тайна Тезарии. Вряд ли когда-либо в истории Квертинда появится более великая история любви, чем случилась у нас с Мирасполем.

Мечтательная улыбка трогает мои губы. Всё вышло даже лучше, чем в грёзах или старых романтических сказках. Лауна Неотразимая разрушила цепи долга и вскоре подарит жизнь крохотному принцу — новому хранителю магии времени. Возлюбленный отцом и матерью, он вырастет в заботе и строгом воспитании, чтобы однажды взойти на трон.

Такой исход радует всех.

Кроме вечно угрюмого, угловатого молодого стязателя Блайта. Не знаю, что в нём находит Мирасполь и что в нём могла полюбить Тезария. Впрочем, леди Крадзин всегда нравились плохие, жестокие и молчаливые мужчины. Должно быть, это влияние её варварской родины, где до сих пор превозносят жестокие обычаи и древние, сугубо патриархальные устои.

Вот и сейчас юный стязатель Блайт будто бы нарочно не смотрит в нашу сторону — боится до срока выдать порочную связь. Глупый, упёртый мальчишка! Неужели он думает, что сможет скрывать чувства под маской напускной суровости? Я ведь всё равно докопаюсь до истины!

Я тяжело поднимаюсь, придерживая рукой живот и опираясь на слуг. По павильону проносится взволнованный шелест — девушки поднимаются следом, придерживают юбки и поправляют причёски.

— Ваше Величество, — раздаётся женский хор.

Дамы приседают в низком реверансе, когда в павильон заходит Мирасполь в сопровождении верного стязателя.

Он вручает мне свежий пион. С тайной гордостью и лёгкой ревностью я отмечаю, как девушки украдкой кидают взгляды на молодого короля. Он закутан в тёмно-бордовый бархат сюртука, тщательно причёсан и держится ровно. Словно был рождён правителем и воспитан во дворце.

Я раскидываю объятия, не стесняясь присутствия фрейлин. Мои чудачества давно уже списывают на интересное положение, и я охотно этим пользуюсь. Дамские хитрости порой бывают так кстати!

— Ваше Величество, — обнимает меня Мирасполь и целует в макушку, как малое дитя. Отступает на шаг, кланяется. — Моя королева.

— Сегодня ты рано, — замечаю я, подпирая спину руками. — Неужели Верховный Совет закончился так быстро?

— Так и есть. Нам очень вас не хватало, — конечно же лукавит Мирасполь. — Мне бы не хотелось нарушать ваш покой, но некоторые дела требуют личного вмешательства истинной Иверийской королевы. Мы больше не можем откладывать их решение.

На глаза попадается шкатулка в руках стязателя Блайта. Горькая досада кривит мои губы. В отличие от глупых фрейлин, восторженно воззрившихся на моего мужа, я знаю, что внутри этой шкатулки далеко не подарок для Лауны Неотразимой. Там лежат те самые неотложные дела.

Я усаживаюсь обратно, нарочно оттягивая момент и, наконец найдя удобное положение, благосклонно киваю Мирасполю.

— Леди, — обращается он ко всем сразу, но ни к кому конкретному. — Прошу оставить нас.

Знатные дамы Квертинда, шурша складками платьев и хлопая веерами, выходят прочь. За ними следуют служанки и все стязатели, прекрасно зная, как толковать слово короля. Людской гомон смолкает, и становятся слышны фонтаны, их слабый далёкий плеск — шум, с которым тонкие струйки разбиваются о хрустальные вазы и фигуры.

В павильоне остаёмся втроём — я, мой король и его подопечный стязатель Блайт. С некоторых пор приказы короля его не касаются.

— Лауна, — обращается Мирасполь уже менее официально, садится рядом, опирается на локоть. — Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но мы должны попытаться изучить факты, пока это ещё возможно. Пока Иверийская магия ещё тебе принадлежит. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я покушаюсь на твой дар, но он перестанет быть доступным и тебе тоже, едва ты разрешишься от бремени. Могущество в руках младенца бесполезно.

— Ваше Величество, — вступает в разговор Блайт. — Ваша магия — главная защита, но с рождением сына вы станете уязвимее, если скудные сведения о наследии Иверийской магии правдивы. Не осталось никого, способного подтвердить или опровергнуть эту информацию. Вспомните, быть может, ваш отец учил вас использовать величайшую из магий? Как думаете, вы и вправду лишитесь своего дара с рождением ребёнка?

Я подхватываю оставленный кем-то веер, обмахиваюсь им и задумываюсь на секунду.

— Не совсем, — пытаюсь я найти в памяти то, чему меня учила бабушка Мелира. — Рождение ребенка действует на нас подобно ризолиту: оно лишает способности накапливать магическую силу. Но только в отношении Иверийской магии. Мы сможем использовать ту память, что успели накопить до рождения, но её хватит на одно заклинание. Или, может, два… Не могу точно сказать.

Мужчины недобро переглядываются. Ребёнок снова толкается, но это вызывает больше не смех, а неприятную боль дурного предчувствия. Будет ли Мирасполь любить меня так же, когда я лишусь своего дара? Когда я перестану быть единственной хранительницей магии времени в Квертинде?

— Но это ничего не меняет! — спешу заверить я. — Ничего. Рождение ребёнка само по себе чудо, и все мои великие предки соглашались с этим. Никакого неудобства моему отцу, Ирбу Иверийскому, отсутствие его дара не приносило. Наоборот, лишившись Иверийской магии, он как будто заново родился и скинул десяток лет. Он был бодр, лёгок на подъём и с утроенной силой осваивал магию Вейна и Мэндэля, исследовал новые страны. Мне так хотелось путешествовать вместе с ним! Но он не мог взять меня с собой — слишком опасно хранителю магии времени надолго покидать Иверийский замок. Все эти страшные новости об Ордене Крона и готовящейся войне…

На глазах наворачиваются слёзы, когда я вспоминаю, как фрейлины шептались о том, что моего отца убил не несчастный случай, а господин Демиург. Таинственный и злой создатель Ордена Крона, вознамерившийся извести Иверийский род.

— Тебе не о чем переживать, — заверяет Мирасполь. — Здесь ты в безопасности. В Иверийский замок невозможно проникнуть, а господин Демиург не всесилен и отнюдь не божество свободы, каким его представляет оппозиция. Мы напали на его след, но пока он окружён ореолом спасителя, у нас связаны руки.

— Вы схватите его? — с надеждой приподнимаюсь я.

— Лауна, — Мирасполь берёт мою руку, обхватывают двумя ладонями. — Я обещаю тебе, что убью господина Демиурга. Только его смерть гарантирует защиту Истинным Иверийцам. Тебе и нашему сыну, — он кладёт руку на мой живот, нежно поглаживает. — Но сначала мы должны уничтожить его идею и последователей. Иначе появится новый господин Демиург, а за ним следующий. Господин Демиург — не только персона, это сам Орден Крона. Он как веллапольская гидра — если отрубить голову, вырастет две.

— Так прикажи уничтожить его! — вскипаю я, разволновавшись. — Убей их всех, Мирасполь! Вылечи эту заразу Квертинда, сведи их клеймо с наших земель!

— Терпение, моя королева, — тихо и мягко говорит мой муж. — Экзарх Блайт выслеживает всех последователей и направляет в Зандагат. Но тюрьмы переполнены, а судейские отделы консульств не успевают рассматривать дела. Заключённые месяцами дожидаются рассмотрения. Мы не можем казнить каждого, кого заподозрили в связи с проклятым Орденом. В конце концов, это тоже наши подданные, и мы обязаны предоставить защиту их прав, согласно решению Верховного Совета. Если я прикажу всех казнить, меня прозовут Кровавым Мирасполем. Или Чёрным Королём. Ты ведь этого не хочешь, Лауна?

Я надуваю щёки и с шумом выдыхаю воздух. Рассеянно смотрю прямо перед собой — на вазу со свисающими гроздьями винограда.

— Конечно, я этого не хочу, — говорю вслух.

Мой прекрасный Мирасполь, муж Лауны Неотразимой, не может носить таких ужасных прозвищ. Он войдёт в историю как… Как… От внезапного прилива духоты мысли путаются, и я прогоняю дурные размышления, тряхнув головой.

— Так что там у вас? — киваю на резную шкатулку, инкрустированную изумрудами. — Снова артефакты?

— Именно они, Ваше Величество, — соглашается Блайт. Он достаёт тонкий браслет и приближается. — Этот артефакт с террескатом я сделал лично для вас. Надеюсь, вы помните воззвание. Позвольте?

С последним вопросом экзарх обращается скорее к Мирасполю, чем ко мне, и тот в ответ кивает. От такой непочтительности я вскидываю подбородок и надуваю губы. Какой нахальный юноша! Да кем о себя мнит?!

— Обычно Тезария забирает у вас эти ужасные украшения, — как бы между прочим замечаю я, внимательно наблюдая за реакцией Блайта.

— Если я сам не могу вручить вам защитные артефакты, я передаю их фрейлине, — при упоминании Тезарии его лицо не меняется, и я разочарованно опускаюсь обратно на подушки.

Тусклый браслет защёлкивается на моём запястье, и я чувствую, как он пульсирует магией Ревда. Следующим из шкатулки появляются часы, пока что совершенно лишённые любой магии, в том числе и Иверийской. Экзарх Блайт протягивает их мне. Я не спешу их принимать, всё ещё недоверчиво поглядывая на молодого стязателя. Решение Мирасполя открыть ему суть моей магии очень настораживает.

— Кирмос предлагает тебе создать артефакт, — поясняет король. — Несколько артефактов, чтобы их можно было использовать другим магам. Мы хотим проверить, получится ли активировать возврат времени у одного из нас.

— Портальные привратники по сути своей тоже артефакты Иверийской магии, — стязатель приседает напротив моего лица. — Их могущество доступно всем посвящённым. Если принцип схожий, то артефакт возврата должен сработать от заклинания любого мага с достаточным пределом памяти. Осталось понять, как Лауна… Гхм, простите, Ваше Величество активирует вложенную магию.

— Я не знаю, — я с подозрением кошусь на часы в его ладони. — Я просто… Желаю сотворить заклинание и всё. Как желаю белых слив или представления, которое вот-вот должно начаться. Набираю больше воздуха в грудь, как перед погружением, и окунаюсь в безвременье, где жду возврата в прошлое. Ничего особенного.

— Ничего особенного для того, кто с детства к этому привык, — замечает Кирмос Блайт. — Все мы так и творим магию, едва обучившись её принципам, — Он задумывается и проводит свободной рукой в бордовой перчатке по щеке. — Вы сможете создать артефакт прямо сейчас, чтобы мы попытались его активировать? Но не пять минут, как вы привыкли, а только на одну. Быть может, всё дело в большой трате плазны, а так мы уменьшим её требуемое количество…