Дресс-код для жены банкира

— Чем я могу загладить свою вину? Хотите, Юру вернем вам? Глаша-то его со дня на день прогонит.

— А мне-то он зачем, по-вашему? Да еще и вместе с Ольгой Арсеньевной, дамой специфических свойств.

— Ольгу Глафира перевоспитала, так что гонору у нее сильно поубавилось, — заверил меня Жаров. — А из Юры я дельного человека сделаю. Не сомневайтесь. Тем более что как технический специалист он уже на высоте. Даст бог, будете женой министра. Хотите?

Быть женой министра, при условии, что этим министром будет Юра, а третьим в нашей семье будет Жаров, дабы направлять и вразумлять моего супруга, мне совершенно не хотелось.

— Напрасно вы не соглашаетесь. Вариант замечательный во всех отношениях. Положение, достаток, свобода личная…

— Да, насчет личной свободы вы правы… Со мной он еще позволял себе возмущаться, а с Глафирой, как я пониманию, и не заикается…

— Тут вы мне на больную мозоль наступили. Столько сил и нервов на этого жалкого Антонова потрачено. А он, получается, опять с нами… — Жаров удрученно посмотрел на меня.

— Ну, вы при этом не внакладе, обзавелись кое-какими активами… И парень он неплохой, без дурных наклонностей, как мне показалось.

— Да, — почти согласился Жаров, — хотя быть таким хомяком, как он, — это почти дурная наклонность. Глафира его тут, конечно, встряхнула как следует…

— Может, поколачивает его даже? — не удержалась я.

— Очень может быть, — ничуть не обиделся Павел Викторович. — А то с чего он так похудел? Вы вот тоже что-то больно худенькая. Тоскуете, наверное?

— Есть немножко…

— Поверьте, для меня это очень печально… И еще раз хочу спросить: чем я могу помочь?

Последняя фраза прозвучала слишком уж проникновенно. Я вспомнила намеки, которые он делал мне в Крыму. Не хватало еще, чтобы он вызвался принять во мне близкое участие. Жаров как будто бы прочел мои мысли:

— Вы зря думаете, что я такой непробиваемый. Я все чувствую. Вот, например, вы боитесь, что я предложу вам близкие отношения. Угадал? Не предложу, можете быть спокойны. Да, и еще о чувствительности. Я про Глафирины, так сказать, драматические этюды тоже в курсе.

— Что, с самого начала? — искренне изумилась я.

— Ну, может, не с самого, — замялся он, — а то бы нам с вами не пришлось подружиться… Но в какой-то момент понял. И тут мы с Ядвигой решили, что лучше играть по ее, Глашиному, сценарию, что так будет лучше для процесса излечения… А что вас так удивляет? Что-то вы прямо в лице изменились…

— Так Ядвига двойной агент, получается?

— Тут уж ей пришлось. Как только до меня дошли сведения, что она Глафиру консультирует по вопросам линии поведения, я ей сразу объявил: хочешь кредит беспроцентный на открытие своей практики и наилучшие рекомендации — играй на два поля. И деваться ей было некуда, хотя она и гордая польская пани. Да это все ерунда, главное, девку мы вытянули! А ведь это нелегкое дело, сколько их таких погибло… А я вам так скажу: чтобы Глашеньку спасти, я и дураком готов был притвориться, и верблюдом, да все что угодно!

— Хорошо, когда есть кто-то, кто готов ради тебя на все что угодно…

— Это действительно хорошо, — согласился Павел Викторович, — но позвольте мне не щадить ваших чувств, раз уж вы не щадите мои.

— Я не щажу?

— Да, могли бы хотя бы изобразить подобие симпатии ко мне. А то вынудили меня наблюдать, как на вашем лице отразилась гамма неприязненных чувств… Не дай бог, вообразили, что начну к вам приставать…

Мне стало жутко неловко.

— Я ничего такого не думала, что вы…

— Так уж и ничего. Позвольте мне усомниться в вашей искренности. Вам бы с Ядвигой позаниматься, так сказать, скорректировать стиль поведения, очень бы пригодилось… Впрочем, я не об этом сейчас… Вот вы сказали, хорошо, когда есть кто-то готовый на все… А вы-то сами на что готовы?

Мне совершенно не понравился оборот, который приняла наша беседа.

— А ради кого?

— Ну, нельзя же так вот, просто время от времени прислоняться к разным людям. Нужно и самой на что-то решаться, милая барышня. Вот вам уже за тридцать; ни семьи, ни карьеры, ни крепких привязанностей, в конце концов…

— А-а-а, — догадалась вдруг я. — Вы, наверное, решили меня спасать, правильно я понимаю?

— Если хотите, да. А вы против? Гордость не позволяет?

— Почему же, гордость позволяет. Просто я не понимаю, нужно ли мне это. И потом, каков план спасения, не могли бы вы рассказать? Хотя бы в общих чертах.

— А ваши-то планы какие? — неожиданно сочувственным тоном спросил Жаров. — Вы никакие вопросы мне не хотите задать?

Я глубоко вздохнула: сейчас мне будет непросто.

— Это вы насчет того, где сейчас Лекс и что с ним? Если честно, меня это очень интересует, но…

— Какие тут могут быть «но»? Вы меня в очередной раз удивляете…

— Но это так просто. Вы ведь сами как-то раз говорили: получили информацию о чем-то, так действуйте. Так, по-моему, это звучало. А у меня пока что-то нет сил действовать, если уж честно. А в том, что он не пропал, я уверена…

— И не интересно, чем он сейчас занят? Неужели даже не любопытно? — живо поинтересовался Жаров.

— Вам есть что рассказать?

— А вот пойдемте-ка пить кофий, и я кое-что расскажу, если вы, конечно, не против. У меня, если честно, просто язык чешется… Так что пожалейте старика…

Мы отправились на кухню, где, орудуя космического вида кофе-машиной, Жаров стал рассказывать мне про новую жизнь Лекса.

— О его бюро переводов знаете? Так ведь? Отличный проект… Эта штуковина, по-моему, сама решает, кому какой кофе варить, — отвлекся он от темы, запутавшись в функциях аппарата. — Интеллектуальная составляющая выше, чем у среднего индивида. А знаете, как сейчас важна эта интеллектуальная составляющая и сколько она стоит на рынке? Ваш дружок это точно знает. На базе своей небольшой конторы развивает что-то вроде глобального агентства. Ну, не то чтобы совсем глобального, но сетевого. Открывает отделения во всех странах, где наши сограждане массово скупают недвижимость или вкладываются в местные объекты. Страны это не самые блистательные с точки зрения престижа, но перспективные и такие, знаете ли, где нашим людям требуется поддержка тех, кто знает местную фактуру. Ну, понимаете, Черногория, прочие балканские страны из числа тех, кто на грани вступления в ЕС, Ближний Восток, Средняя Азия и так далее. За год он уже пяток отделений открыл в разных странах и к переводам добавил консалтинг, юридические услуги, штат набрал. По Турции у него теперь, кстати, заместителем знакомый вам юноша Ильхам… — Он отхлебнул кофе. — Как вам нравится такой бизнес?

— По-моему, он просто гений, — не удержалась я.

— А глазки зажглись… жизнь пробудилась…

— Но я-то вряд ли ему нужна…

— Это как сказать, как сказать… Заметьте, я вам не рассказываю, где, собственно, он сейчас обретается… Но если вам очень-очень захочется…

— Хорошо, я учту, что у меня есть такая возможность. В любом случае, нам нужно сперва закончить с фотосессией, а уж потом… И спасибо за кофе. Я правда вам очень признательна… Аппарат этот просто роскошный…

— О, вы еще не видели всех его возможностей. Он и сорта разные сам смешивает, не говоря уже о всяких капуччино и маккиато… Так вы уж приезжайте, не забывайте старика.

Я и стала приезжать, тем более что теперь в доме Жарова нередко собиралось интересное общество: художники, арт-критики, академические знакомые Ольги Арсеньевны, которая, кстати, обретя прочную финансовую базу, стала гораздо приятнее в общении. Приезжали, когда позволял график, и Юра с Глафирой, привозили с собой каких-то деловых знакомых, тоже приятных людей.

Однажды у Жарова получился большой сбор, и, как всегда в таких случаях, была организована культурная программа, на этот раз литературные чтения. Молодой актер, уже сыгравший несколько заметных ролей в кино, читал отрывки из «Саги о Форсайтах». Идея принадлежала, конечно же, Вадику, который объявил, что истории о крупной буржуазии и ее жизненных ценностях, моральных и материальных, — это теперь самое что ни на есть модное чтение.

— Из всего хотят сделать попсу, — сразу же возмутилась Ольга Арсеньевна, которая, впрочем, оказалась впоследствии среди самых внимательных слушателей.

Успех затеи был так очевиден, что решили организовать еще пару вечеров, послушать продолжение.

— По-моему, респектабельность — это сейчас главный тренд, — сказала я Глафире, когда вся публика дружно проголосовала за продолжение. — Вот Лекс, надо отдать ему должное, еще тогда об этом твердил.

— Да, дед мог бы сюда абонементы продавать, — отозвалась, как обычно, настроенная на практический лад Глафира. — Кстати, видишь того парня в коротких брюках?

— Да, по-моему, это как раз он рисует тощих натурщиц.

— Точно, теперь это у него называется «Анорексичные Венеры». Прикольно, да? Но самое прикольное, что после наших публикаций о дедовой коллекции он этих Венер чуть ли не дюжинами продает. Говорит, что по две тысячи евро. Правда, может, и врет. Но даже если и по две тысячи баксов, все равно здорово. Потому что дед у него ту первую купил за какую-то муку, я точно знаю. Что скажешь?

— Мне, честно говоря, они не очень нравятся, хотя определенная жесткая эстетика в них есть… А парню повезло, теперь сможет заработать.

— Слушай, ну ты неисправимый кадр, — захохотала Глафира. — Нравится — не нравится, эстетика, парню повезло… Чушь собачья! Ты что, не понимаешь, что на этом мы могли бы заработать, просто завтра нужно коммерческую галерею открывать.

— Да, это интересная идея…

— Считай, что уже не идея, а новый спецпроект. Завтра с утра и приступим. Хватит тебе на автопилоте жить…

— Может, Вадика подключить? — Мне не очень хотелось ввязываться в затею с галереей.

— Вадика у нас в компании и так слишком много, — отрезала Глафира, — скоро все тут будем под его дудку плясать. Пусть уж лучше валит в Европу, надоел со своими выкрутасами.

— Я думала, что он тебе нравится… И деятельность его тоже…

— Если тебя за спиной называют сибирской лохушкой… Ой, опять эти удивленные глаза. Новое разочарование, так, что ли?

— Да нет, насчет Вадика я не очень-то обольщалась. Просто интересно, откуда ты узнала насчет лохушки.

— У каждого полководца есть свои тайные агенты, — засмеялась Глафира. — Раз уже мы вкачиваем в него бабки, нужно знать ситуацию изнутри. А там потенциальных доносчиков достаточно, могу даже выбирать. Ладно, я, собственно, не об этом…

И она опять начала рассуждать о галерее, которая и заработала буквально через считанные месяцы.

Бизнес сразу пошел хорошо, для начала нашими клиентами стали почти все партнеры Жарова, за которыми подтянулись уже их знакомые. Довольно скоро клиентов стало так много, что наши художники перестали справляться с заказами, и Павел Викторович теперь днями и ночами пропадал на каких-то чердаках, выискивая новые таланты. Помимо продажи отдельных картин мы оказывали комплексную услугу по формированию личных коллекций, для которых требовались более солидные имена. Глафира умудрилась найти общий язык и с такими художниками и неизменно возвращалась из походов по мастерским с работами зачастую старыми, хранившимися много лет и, соответственно, более ценными. «Сами не знают, почему мне продают», — смеялась она и, не останавливаясь на достигнутом, уже вовсю планировала открытие нового направления — школы живописи для взрослых.