Милицейские истории: невыдуманные рассказы о милиции и без милиции. Миниатюры

Жизнь длиною 23 мм

Жизнь человеческая по-разному отмеряется. Кому сто лет жить отмеряно, кому меньше. Бывает, что всего несколько минут живет человек. Но все равно это временные отрезки. А в моей истории жизнь человеческая была отмерена в миллиметрах. Двадцать три миллиметра.

Молодой парень двадцати пяти лет сел в поезд во Владикавказе, занял свое место в купе и уже через десять часов должен был сойти в Ростове-на-Дону. Но в купе вошли еще три пассажира. Это были военнослужащие, возвращавшиеся домой после службы в «горячей точке». А поскольку они возвращались живыми и здоровыми, то радовались этому без оглядки. Столик в купе сразу был заставлен бутылками с вином, и, когда поезд остановился в Ростове-на-Дону, вся компания уже клялась друг другу в любви и вечной дружбе, при этом никто уже «лыка не вязал».

Парню выходить, а он себя не помнит. И, естественно, не помнил он и о снаряде 23 мм, который ему подарили на память его новые друзья и который он сунул в рюкзачок и сразу о нем забыл. А на перроне, естественно, он был задержан милицией и препровожден в медицинский вытрезвитель. Вот там, при осмотре, этот снаряд был обнаружен, составлен об этом акт, и снаряд направили на экспертизу. И он официально был признан боеприпасом, пригодным для выстрела. И то, что произошло далее, трудно и описать, и понять нормальному человеку. Парня доставили в райотдел милиции, возбудили уголовное дело, допросили, а так как он не житель Ростова-на-Дону и поэтому, как явствует из составленных бумаг, «может скрыться от следствия и суда», его арестовали на период проведения следствия и поместили в следственный изолятор. Летом. В маленькую камеру, в которой должно было быть десять человек, а находилось в то время тридцать. Где спали по очереди в три смены, а вентиляция не работала. И было страшно жарко. А следствие шло медленно. И куда было ему торопиться? Пока ответы на запросы пришли по почте, пока солдат искали, но естественно не нашли, пока родственники его нашлись, пока новая экспертиза по снаряду была сделана – прошло два месяца. И вот только тогда почерневший от горя отец обратился к адвокату. Ко мне. До этого парень написал отказ от адвоката. И, прочитав дело, я задал следователю один вопрос:

– Ну, хорошо. Всё понятно. Снаряд признан боеприпасом. Уголовно наказуемо его хранить. Но ведь это снаряд авиационной пушки. Неужели вы не понимаете, что этим боеприпасом можно только ударить по голове? И всё. Всё! Ну, нельзя же, спрятавшись за букву закона, доводить все до абсурда, я бы даже сказал, до полного идиотизма! Он где возьмет авиационную пушку, чтобы выстрелить?

Следователь только плечами пожал, но я увидел, что мои слова до него всё же дошли. С этого момента дело «помчалось» семимильными шагами и было быстро окончено производством и передано в суд. Его назначили к слушанию в максимально короткие установленные законом сроки. Но это было еще четырнадцать дней.

А парень не дожил до суда. Он умер в камере. Молодым. И очень несчастным. В окружении людей, которые его не любили, да и он их не любил. У него оказалось слабое сердце. Я не видел его глаз, но я видел глаза его отца. Они мне иногда снятся. Я помог отцу все быстро оформить, и он забрал тело сына и увез. Всё было окончено.

А я нашел такой снаряд и поставил его в своей комнате. Он превращен в учебный, но похож на настоящий. Я часто смотрю на него, и он мне напоминает, что когда люди, прикрываясь буквой закона, забывают о милосердии, то жизнь человеческая начинает измеряться в миллиметрах.