Отверженный 追放者 Часть II

* * *

Лапша стыла на столе, аппетита не было. Все казалось потухшим, настроение хуже некуда.

— Чего не ешь, Рио? — поинтересовалась мама-сан. — Что, невкусно?

— Нет, мам, просто не хочется, — ответил я.

В голове только и крутились мысли о том, что может вытворить Шидо и Аоки. Блин, вот почему сейчас, давайте как-то по очереди что ли?

Меня на всех не хватит!

А ещё детектив наш… Не в ту сторону землю роет.

— Я потом доем, — поклонился я и отставил тарелку. — Мне заниматься нужно, мам, я пойду почитаю.

— Ага, хорошо, — махнула рукой она, не отрываясь от телевизора. Рядом с ней стояла открытая бутылка сакэ. Опять пить начала, ну сколько можно.

Да чего я такой нежный стал, пусть бухает, мне-то что.

Я закрыл за собой дверь, сел на матрас и поджал ноги под себя. Ну и где ты?

Муза не появилась. Сама вызвала меня, а теперь прячется где-то. Да, домой я добирался не один, нас подвез Ичи, но сейчас же можно поговорить.

Но она не пришла.

Ну и черт с тобой, может, по своим делам отправилась. С ангелом там флиртует или гитару настраивает, чем ещё Муза может заниматься в свободное время…

Я положил руки на колени, выпрямил спину и закрыл глаза. Буду медитировать, мне сейчас это нужно как никогда.

В темноте ничего нет. Ничего, кроме кружащегося снега за окном.

Лишь покой, похожий на смерть.

Умиротворение.

Это важно, — принять для себя тщетность собственного существования. Каждый день может быть последним, ведь такие, как я не живут долго. И уж точно не умирают в своей кровати.

Я знал, где будет окончен мой путь. В камере смертников или на грязной улице, залитой красно-синим светом фонарей. Прошлый раз я продержался долго, непозволительно долго, учитывая мою профессию. Но у меня был контракт, у меня был фокус, я с ранних лет готовил себя к выживанию в чуждом мне человеческом мире. И у меня не было эмоций.

А теперь? Я слаб, я это понимаю.

Тело ни к черту, ему потребуется годы тренировок, чтобы прийти в форму. А я сомневаюсь, что эти годы переживу.

Фокуса нет.

Чувства постоянно мешают мне думать трезво.

Даже убивать я не хочу.

И ещё эти приступы.

Да что там говорить, меня загнали со всех сторон и будет только хуже. Чёрт, впервые я понял, какого это, ощущать подавленность. Настоящее уныние, упадок настроения, бессилие. Депрессия — это болезнь пустышек, а мне досталось тело одного из них.

Нет. Медитируй, — безмятежность и волнение, спокойствие и страсть, власть разума над телом.

Узри мир таким, как он есть, размышляй, изувечь дзен, изнасилуй его.

Передо мной возникла прерия, редкие пучки травы нервно колышутся от рваных порывов воздуха. За ней снежные пики массивных гор, на которых не может зародиться жизнь.

Я вижу распятого человека на вершине храма, его кровь стекает вниз по желобам пирамиды, прямо к плачущим ацтекским шаманам.

Я вижу Будду с гитарой, поля слез и море облаков.

Я вижу ряды людей в белых одеждах, они поднимают палец вверх, показывая на смеющегося демона Они в небе. Из его рта падают мертвые птицы, осыпая площади и минареты.

Черный град на белой пыли костей.

— Очнись, мать твою, малыш! Просыпайся!

Я открыл глаза, судорожно вдыхая воздух. Голова неимоверно кружилась, я вспотел, кислорода не хватало.

— Ты чуть не сдох! — с волнением выкрикнула Муза и зарядила пощечину. — Что с тобой⁈

Руки мелко дрожали, из носа опять пошла кровь. Я помотал головой, пытаясь прийти в себя.

— Муза, что происходит? — растерянно спросил я.

— Я боюсь предположить, дорогой… — ответила она. — Но мне кажется, что ты теряешь самообладание. Я думаю что… Стой.

Она замерла, прислушиваясь.

— В чем дело?

— Заткнись, — прервала она меня.

Потом переместилась к окну, внимательно выглядывая кого-то.

— Что-то не так. Собирайся, иди наружу, — приказала она. — Ты не чувствуешь?

Я принюхался, словно зверь. Чувствую. Хищник всегда знает, когда на него охотятся.

Я вытер кровь с лица, схватил висящую на стуле куртку, захватил танто и вышел за дверь.

— Ты куда? — спросила мама-сан удивленно.

— Воздухом подышать, — улыбнулся я. — Скоро вернусь.

Морозный воздух ударил в лицо, я спрятал мокрый лоб под меховым капюшоном и встал к перилам осматриваясь. Муза появилась рядом, озадаченно выискивая опасность.

Лучше бы я сидел дома.

Вот лучше бы не выходил…