Отверженный 追放者 Часть II

Глава 12

Миса-чан одернула меня за рукав кофты.

— Чего застыл, холодно же. Заходить будем, или как?

Мы стояли у заброшенного здания, что выходило фасадом прямо на школу. Окна зияли черными глазницами, потрепанная кирпичная кладка напоминала линяющую змеиную кожу. Старая постройка, военных времен, четыре этажа. Мглистый дверной проем нагонял тревогу.

— Идем, — кивнул я. — Нам придется осмотреть все здание.

Асами достала телефон и включил на нём фонарик.

— Не придется, думаю, что наверху он бы не поселился. Там даже окон нет. Если он и устроил тут логово, то только внизу, в подвале.

— Тогда начнем прямо оттуда.

Само по себе место было подозрительным, и почему я его раньше не замечал? Заброшек в Японии крайне мало, земля в Токио очень дорогая, многие семьи живут в двух комнатах, ютясь, будто пчелы в улье. А тут огромный дом, забытый и ненужный никому. Наверняка есть серьезная причина почему его не восстановили или не снесли.

Мы прошли внутрь, освещая путь телефонами. Мусор, пустые банки, бутылки, занесенные попавшим через дверь снегом.

Прошли по коридору, заглядывая в комнаты. Даже старой мебели не осталось, как в таком месте можно было обустроить логово, я не понимал. Холодно, темно, мокро.

Муза тихо напела мелодию, уводя меня с маршрута.

— Ты куда? — удивленно спросила Миса-чан.

— Давай за мной, — повел я спутницу.

Свернул в большое помещение, прошел через него в соседний зал. Остановился у стены, где пол был застелен грязным и потертым полиэтиленом. Сорвал покровы, подняв в воздух тучу пыли, под оберткой оказались гнилые доски. Их я тоже подвинул, открывая спрятанный широкий люк. Даже не люк, а скорее заглушку с ручкой, которая прятала проход.

— Здесь была лестница в подвал, — произнес я. — Он заделал спуск так, чтобы его не было видно.

— И как ты понял, где искать?

— Чутье подсказало.

— Раз верх застелен и закрыт досками, значит, его здесь нет, — резонно подметила она. — Можно спокойно спускаться.

— Тогда пошли, — я дернул люк и сдвинул в сторону тяжеленную крышку.

Нам открылся широкий проем, свет фонаря выхватил из темноты ржавые железные ступени.

— Оя-а! Жутковато как-то…

— Ты же сама сказала, бояться нечего.

Я пошел первым, осторожно ступая по скользкой от влаги лестнице.

— Ика-чан, а ты чего-нибудь боишься? В смысле, чего боится убийца? — поинтересовалась она, следуя за мной.

— Все живое чего-то боится, это базовый инстинкт выживания. Истинно бесстрашный человек, — лишь ходячий труп.

— Ну так расскажи, какие у тебя страхи?

— Коты, шерсть, паразитирующие микроорганизмы, пчелы…

— Пчелы⁈

— В моем… хм… у меня была аллергия на пчел. Один укус мог оказаться смертельным. Но теперь, остался только детский страх.

— А больше всего ты чего боишься?

(Да, так я и сказал. Как в детской сказке, только вспомни, оно и появится.)

— Стоматологов! — ляпнул я и тут же получил подзатыльник.

— Что за шутки, — обиженно произнесла Миса-чан. — Я же серьезно…

Ступени закончились и я вступил в мрачный коридор. Под подошвами кроссовок хлюпали лужи, с потолка свисали затянутые паутиной жгуты проводов.

— Откуда он взял питание? — задумчиво огляделся я. — Смотри, кабеля уходят в землю…

— Учитывая наше положение… — Миса закрутилась на месте, будто компас. — Они уходят в сторону школы.

— Он ворует электричество у школы? Хм…

— Я думаю, это здание входило в префектуру «Татцуко Хай». По виду комнат я бы предположила, что это заброшенное общежитие. Поэтому нет ничего удивительного, что оно связано с комплексом общей сетью. Учитывая, какие ресурсы потребляет учебное заведение, никто и не заметит столь незначительной утечки.

Мы продвинулись по коридору, стены тоже были влажные, их покрыл налет зеленоватой плесени и мха. С потолка на голову противно падали крупные капли конденсата. Бетон и железо, будто в бункере, учитывая года постройки, может быть, так и планировалось.

Мы вышли в широкий зал с высокими потолками, здесь было гораздо суше и теплее. Я нашел рубильник на стене и дернул его, порядка десяти ламп разной мощности зажглись под потолком, заливая помещение желтым светом.

— Хора, хора! Что это⁈ — удивилась Миса, разглядывая комнату.

Я прошел вперед, изучая убранство, а оно того стоило.

В центре стоял массивный стол, на котором взгромоздили с десяток мониторов, половина была выключена, остальные транслировали пустые классы и коридоры школы. На столешнице царил хаос, — разбросанные бумаги, газетные вырезки, недоеденный бургер, стопка старых журналов, диски, фотографии… Чего там только не было.

— Тут он следит за школой, — сказал я, приблизившись. — Его наблюдательный пункт.

Миса робко встала рядом со мной, потянулась варежкой к моей ладони. Мне сейчас не до этого…

(Нужно имитировать. Представь что ты невозникший женский оргазм).

Очередная дерьмовая шутка, спасибо внутренний голос.

Я бы извинился за него, но во-первых, мне не стыдно, а во-вторых, не перед кем.

(Пошел ты. Когда-то у тебя, кроме меня, вообще никого не было).

Я обхватил варежку, чувствуя, как Миса опять дрожит, но не от холода. Ей не нравилось это место, оно давило на неё, как музей военных преступлений или выставка человеческих органов. Я видел такое, дело не в чувствительности, а в самом естестве этого места. Сам воздух здесь был таким… густым и плотным, будто дым пожарища. Стены впитали сам дух Аоки, все здесь сквозило его существом.

— Камеры… — произнесла Асами, — они ещё работают. Терада соврал, что избавился от них.

— Или не нашел их все. Но не волнуйся, здесь полно личных вещей, если это Терада, мы, без сомнения, найдем доказательства.

— А что потом? Позвоним в полицию?

— Да, конечно, — кивнул я как можно серьезней. — В полицию…

Я приподнял распечатки, подвинул бокал, в котором хранились флэшки, визитки и прочая мелочь. Да у него тут и правда кабинет. Не хватает только калькулятора и принтера, а нет последний как раз имеется. А вот и роутер, который помог нам это место найти. Конечно, зачем ставить на него пароль, в такой-то дыре.

Перелистнул толстую тетрадь, разглядывая наброски.

— Ксо… А он хорош.

Миса выглянула из-за плеча.

— И правда, посмотри на эти рисунки!

В основном это были портреты, в большинстве своем женщин, но встречались и общие планы, где люди спешили по делам или просто пили кофе. Все рисунки были написаны карандашом, Аоки умело играл тенями с помощью штрихов и трения грифеля по бумаге.

— Его рисунки, они не как в манге, — заметила Асами. — Посмотри, как он любит изображать лица, морщинки, каждый волос, каждую ресницу.

— Да, это не японский стиль, — согласился я. — Однако общие планы больше похожи на то, что я видел по телевизору. А вот смотри, как раз как в аниме.

— Но это же… ты.

Я поднял тетрадь, разглядывая её на свету. И правда, похож, как если бы Рио Икари перенесли на страницы манги. И длинные волосы, и челка на глазах… Даже изгиб губ изобразил верно. Икари на портрете прятал глаза и хитро улыбался, а внизу художник тщательно вывел иероглифы — 追放者.

— Асами, эти символы, ведь означают «изгнанник»? — спросил я.

Написание слов-то я помнил, но вот разбираться в их составляющей так и не научился.

— Да, верно, — задумалась она. — Но тут может быть иной смысл.

— Какой?

— Ссыльный, брошеный, отринутый… Отверженный. Наверное, так. Сам порядок иероглифов неверный. Смотри первый символ 追, — тсуо… означает гнаться за кем-то, преследовать. Второй 放 — освобождение, изгнание и огонь. И третий лишь подчеркивает первые два, 者 — означает «человек». Очень философский контекст, если разобраться.

— Мне нравится, — признался я. — Нужно будет запомнить.

Я бросил тетрадь обратно, и мы продолжили осмотр логова.

Помимо стола, в комнате стоял диван, накрытый пледом. Рядом тумба с книгами, наушники, влажные салфетки, пустая бутылка пива… Место для отдыха. Тут он мог спрятаться от внешнего мира, остаться наедине с собой, расслабиться, послушать музыку, поспать. Его место для медитации.

Напротив дивана висела доска, для которой он вывел отдельную подсветку. На ней висели фотографии, около сотни разных кадров: начиная от портретов, заканчивая пейзажами или даже просто изображениями деревьев, цветов, еды… Все это было намешано и спутанно между собой, фотографии были наклеены друг на друга, скреплены, подколоты в безобразной смеси маленьких историй, понять которые я был не в состоянии.

Миса оценивающе взглянула на доску, на диван и прикинула, будто сидит на нем.

— Да, все видно отлично, — подтвердила она. — Он, наверное, часто сидит на нём и пялится в доску.

— Он таким образом приводит мысли и чувства в порядок, — пояснил я. — У каждого маньяка есть свой жертвенный алтарь, помнишь, Терада-сан рассказывал? Так вот этот, — его. Именно этот квадрат, от дивана до стенда, не логово и не берлога, а храм. Место упокоения души.

— А тебя такой есть? — заинтересовалась она. — Ты же тоже считаешь себя убийцей.

— Нет. Я медитирую, мне этого хватает. А воспоминания мне на бумаге не нужны.

— Вот не думала, что увижу такое. Мне обитель маньяка представлялась совсем другой!

— Наверное, ты думала, что тут все заклеено газетами, на полу кровь, а в центре ванна? — усмехнулся я.

— Ну, что-то вроде. А ещё туши на цепях, или тела убитых. А ещё странные цифры на стенах, и спит он на такой старой железной кровати, прямо на грязном желтом матрасе.

— Круто, мне нравится. Пожалуй, сделаю дома перестановку.

— Как думаешь, — Миса осторожно отступила от дивана и огляделась. — Он тут убивал своих жертв?

— Нет, только в крайнем случае. Кто будет гадить в столовой, понимаешь?

— Только если он не каннибал.

— Логично.

Я бы, кстати, может быть, и попробовал. Раньше были такие мыслишки, некоторые жертвы казались… вкусными что ли. Вот Миса-чан, например. Мне она представляется сладким леденцом, который хочется погрызть.

Но мы это уже проходили. Отвращение к грязи и микроорганизмам не позволит мне вкусить человеческой плоти. Их кровь мне кажется отравленной, будто болотная жижа. Слишком уж я брезгливый.

— А это что? — Миса зашла за стол, где часть комнаты тонула в полумраке.

Поискала выключатель, но его здесь не было. Этот темный уголок Аоки освещать не стал. Вдоль стены здесь все было накрыто изношенными занавесками и рулонами ткани. Я сдернул первую попавшуюся вуаль, за ней обнаружилась большая картина в медной рамке. Пейзаж. Синее море, туманная береговая линия и остров на горизонте, на котором стоял белый маяк. Красиво.

Я провел пальцем, — настоящая, написанная краской вручную.

Мы включили фонари и принялись стаскивать тряпье. Картины, картины, ещё картины.

Смеющаяся девушка держит на руках кота, её легкое платье колышется на ветру. Одинокий мужчина стоит под зонтом на остановке и выглядывает куда-то вдаль на пустынную дорогу. Грациозный олень пьет из ручья в сосновом лесу, брызги воды орошают камни под его ногами.

— Ксо… — Устало выдохнул я. — Что это все значит? Неужели он сам их все нарисовал?