С чистого листа

ГЛАВА 12.

Тишину в спальне господина разбавляло лишь потрескивание дров в камине, редкие всполохи слабо освещали часть комнаты.

Я стремительно подошла к кровати и прикоснулась к мужскому плечу, нащупала лоб. Холодный. Рассел спокойно спал. Никакого жара у него не было.

Рассерженная вернулась к двери, где неуверенно продолжал топтаться Рой.

— У него нет жара, — укоризненно произнесла я полушёпотом.

— Я знаю, но не мог же я допустить, чтобы ты осталась в спальне наедине с обезумевшим Коулом.

— Он мой жених, — ткнула указательным пальцем мальчишке в грудь.

— Но не муж. Разрешения на союз господин не давал.

— Даст, — из духа противоречия продолжила спор.

— Пусть сначала даст, — глубокомысленно изрёк мальчишка, а я подумала: "Уж не ревнует ли он?"

— Я иду спать.

— Я провожу, — не отставал он.

— Хорошо, — покладисто согласилась, осознавая всю абсурдность ситуации. — Идём, мой рыцарь, — хихикнула, выходя из комнаты.

Утром меня разбудил стук в дверь, на пороге стояла Надин, пришлось вылезти из-под теплого одеяла, накинув на плечи шаль, подойти ближе.

— Милочка, ты ещё не одета? Может и к лучшему. — экономка пропустила в комнату женщину: высокую и темноволосую. — Это Лия. Она портниха. Господин распорядился пошить тебе гардероб, — с лёгким укором в голосе объяснила утреннее вторжение в мою спальню. — Лия снимет с тебя мерки, а позже придёт Лидия и поможет одеться, через час господин ожидает тебя в соседней комнате к завтраку, а пока там идёт уборка, — она вышла из спальни так же неожиданно, как и появилась.

А мне пришлось терпеть, пока угрюмая Лия наконец-то снимет все нужные ей мерки.

Вот с чего господин удумал меня наряжать? Или эстетический вкус Рассела страдает, когда в его присутствии находится девица в повседневном платье из грубой ткани, без лент, кружев и бантиков?

Сам-то он вчера появился одетый, словно франт, и ног своих больных не пожалел.

Я протянула руку к оставленному в кресле своему единственному нарядному платью. Оно было ужасно измято. И всему виной ручищи Коула. Парень молодой, горячий. Закипает, как чайник на плите.

Я, конечно же, очень хорошо понимала с какой целью Коул собирался на мне жениться, но к чему изображать страсть, если влюблен он вовсе не в меня, а в Мию?

Лучшим выходом, пожалуй, было бы искренне объясниться с ним. Откровенно поговорить и действовать заодно, но могла ли я ему довериться? Тем более, Коул так откровенен с Мией, а она доверия у меня не вызывала. Поэтому всё, что оставалось — это рассчитывать только на себя и не спешить допускать в круг своих близких людей тех, кого я по сути и не знаю.

Опыт прежней жизни напоминал мне о том, что даже самые близкие и дорогие люди, которым безоговорочно веришь и которых самозабвенно любишь, тоже предают. И это предательство бывает самым болезненным и невыносимым.

Первое время пребываешь в шоке, не осознавая, как такое возможно. Ты отдала всю себя, любила самозабвенно и преданно, полностью растворившись в этой любви, а тебя использовали, как удобную вещь, и ничего больше. И все то, что ты считала надёжным оплотом, нерушимой стеной, рухнуло, погрузив тебя под руины, придавившие такой тяжестью, которую ты не в силах вынести.

Сердце разбито на мелкие острые осколки, которые больно ранят. В отчаянии понимаешь, что жизнь прожита зря, а люди, которым ты посвятила свою единственную жизнь, этого вовсе не достойны.

Умелые руки Лидии соорудили на моей голове настоящее произведение искусства. Я даже залюбовалась собой в отражении небольшого зеркала, которое она принесла в комнату.

По-моему, даже скромное серое платье с белым воротничком нисколько не портили мой образ. Я выглядела юной барышней-гимназисткой: милой и скромной.

Меня это вполне устраивало, цели соревноваться в красоте с эффектной блондинкой Мией или рыжеволосой гордячкой Лагердой, я не ставила.

Прекрасно знала, что такое женская зависть и ревность. Моё положение в замке и без того было настолько шатким, что я словно ходила по натянутому канату, боясь оступиться и упасть в пропасть.

Наверное, я припозднилась, потому что Рассел прислал за мной Роя, но, когда вошла в комнату господина, паренёк не пошёл следом, а тактично оставил нас наедине.

— Доброе утро! — поздоровалась с ожидающим меня за накрытым столом господином.

Он был одет в накрахмаленную белую рубашку с кружевными манжетами на рукавах, в узких темных брюках и начищенных до блеска сапогах.

Догадывалась, чего ему стоило их носить. И зачем так себя мучить?

— С добрым утром, Лоя! Прекрасно выглядишь, — господин хотел встать, чтобы отодвинуть для меня стул, но я опередила его и сделала это сама.

— Лоя, я ценю твое доброе отношение ко мне, — укоризненно произнес он, опускаясь в кресло. — Но прошу тебя позволить мне оставаться мужчиной.

— Простите, — виновато прошептала я, накрыв ладонью кончики его пальцев.

— Мне лучше. Мы могли бы прогуляться вдоль озера.

— Но как? — удивилась я, понимая, такая прогулка вряд ли ему по силам.

— Разумеется, верхом. На лошади-то я смогу усидеть. Ты ездишь верхом?

— Нет. То есть сидела пару раз у Коула за спиной.

— Тогда мы возьмём с собой Роя. Он славный парень. Сядешь за его спиной.

На завтрак сегодня были аппетитные картофельные оладьи со сладким соусом и напиток, по вкусу очень напоминающий горячий шоколад.

Я кормила Раса из своих рук, по-моему, при желании он мог есть и самостоятельно, но моя забота доставляла ему явное удовольствие.

— Ещё шоколада? — поинтересовалась, потянувшись к фарфоровой чашке.

— Еще что? — не понял он.

— Шоколада?! — повторила неуверенно, приподняв чашку.

— Этот напиток нам привозят с побережья. Там его называют Напитком богов.

— А здесь как называют?

— Бодрящий напиток. Мы завариваем порошок на отваре золотого корня. Обычно его пьют по утрам.

— Для того, чтобы получить заряд энергии на весь день, — добавила я за него.

— Я бывал на побережье, но не слышал, чтобы там кто-то так изъяснялся.

— Я особенная, — смущённо улыбнулась, неуверенно пожав плечами.

— Так и есть, ты особенная.

Наша прогулка вдоль озера пришлась мне по душе, Рассел был весел, много рассказывал о своем детстве, вспоминал о его появлении в этом замке, о своем наставнике Ривере Майер — отце Мии.

Расспрашивал меня о моей прежней жизни, но что я могла ему рассказать? Правду не могла, а лгать не хотелось.

Меня выручил Рой, поодаль от нас затянув задушевную песню. Мы стояли на берегу озера, наблюдали за клубящимся над его поверхностью паром и в молчании наслаждались зычным голосом парня, вслушиваясь в слова грустной песни.

Вернувшись к замку, господин отправил Роя отвести лошадей в конюшню, а мы остались в обвитой розами беседке. На кустах ещё кое-где не опали цветы, и Рассел предложил насладиться их красотой и ароматом.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я, заметив, что господин гораздо бледнее, чем был за завтраком.

— Ноги болят ужасно. Это не сапоги, а орудие пыток.

— Но зачем же так мучить себя?

Мужчина посмотрел на меня, глаза в глаза, внимательным взглядом проницательных серо-зелёных глаз, но ничего не сказал.

А я почувствовала себя полной дурой.

Рассел хотел мне понравиться, хотел чувствовать себя мужчиной рядом с женщиной, которая ему интересна, а не беспомощной и жалкой развалиной

Мужчина хотел жить, чувствовать, радоваться жизни, зная, как мало времени ему отведено.

— В беседке, наверное, очень красиво летом, — сказала первое, что пришло в голову, лишь бы не молчать.

— Наверное. Я очень давно здесь не был. Может, расскажешь что-то о себе? Сейчас, когда мы остались одни.

— Расскажу, но не сейчас. Нам, пожалуй, пора возвращаться в замок, становится ветрено.

Я подскочила с места, желая помочь мужчине встать, когда с другой стороны беседки послышались голоса. Кто-то неспешно гулял по аллее, ведущей к замку, и из разговора мне удалось услышать кое-что любопытное.

— Эта девица испортила нам все планы. Откуда она взялась? — послышался женский голос, и я замерла, стоя перед господином и прислушиваясь к чужому разговору.

— Пока неясно. Коул молчит, я даже пытался его напоить, но увы! А девчонка милашка. Я бы не отказался приударить за ней. Если бы не Коул, непременно наведался бы в ее спальню.

— Ты идиот! — повысила голос, переходя на фальцет, обладательница писклявого голоса.

Без труда узнала ее — это Лагерда. Скосила глаза на Рассела, узнал ли он?

А он, кажется, не дышал, прислонившись носом к ложбинке между моими грудями. Осознав, что в желании не пропустить ни слова, я не заметила, как близко стою от мужчины, который продолжал сидеть на скамейке прямо передо мной.

— Тебе истории с Мией мало? Радуйся, что она Расселу ничего не сказала.

— Тише ты, не кричи, — голоса не удалялись, а, значит, брат с сестрой остановились где-то совсем рядом от беседки.

Я передумала делать шаг в сторону, боясь привлечь нежелательное внимание.

— Нам надо избавиться от этой девчонки. Расселу недолго осталось, если жители не поверят в чудо, и меня поведут к камню Правды, то владельцем всего здесь станет Коул — воспитанник и преемник Рассела. Я должна стать его женой, если мы хотим остаться здесь, сладко есть и мягко спать.

— Но, милая, ты уверена, что тебе это удастся? Кроме неизвестной девицы, есть ещё Мия, если ты не забыла, он уже делал ей предложение.

— Да, и она ему отказала, потому что была увлечена тобой. И, если бы ты всё не испортил, мне бы не пришлось соблазнять Коула. Он женится на мне, если не женится раньше на ком-то ещё, ведь я все ещё не вдова. Но нет, Коул не оставит ребенка без отца, он знает, что та ночь не прошла без последствий.

— И как нам избавиться от малышки? Она не так проста. Слышал, Расселу стало лучше, и он даже отправился с Лоей на прогулку, а еще покинул свою берлогу и поселился в комнате рядом с ее спальней.

— Не знаю, что она задумала, но от проклятья не уйдешь. Расселу недолго осталось.

Голоса стали затихать, и я облегчённо выдохнула. Нас не заметили, а я кое-что узнала.

— Вы знали, какая злодейка ваша жена? — спросила я притихшего господина.

— Я даже не знал, что мой воспитанник делит с ней постель. Кто угодно, но не он.

— Да..., — протянула я задумчиво. — Здесь есть о чем подумать.

— Я собирался сегодня дать согласие на ваш брак, но теперь не уверен, что ты будешь с ним в безопасности, когда меня не станет.

— Не говорите так. Вы единственный, кто заслуживает счастливой жизни в стенах этого замка.

— Ты слышала про проклятье?

— Да. Я знаю.

— Тогда понимаешь, что у меня осталось не так много времени, чтобы насладиться счастьем. Пару месяцев, не больше. Восьмой год на исходе. Но я рад, что проведу их рядом с тобой — это ли не счастье?

— Но, наверняка есть кто-то, кому вы по-настоящему дороги?

— Кто же? Моя жена? Ты только что слышала, что для нее моя смерть вопрос решённый. Она никогда не любила меня и даже не желала, ей противно находиться со мной не то, что в одной постели, но и в одном крыле замка. Из-за нее я вынужден был каждый раз, когда болезнь "поднимала голову", жить в дальнем крыле замка. Лагерда всячески убеждала меня, что я должен сам справляться со своим проклятьем, терпеть боли и вонь гниющего тела, если, конечно, у меня есть хоть капля благородства и жалости к обитателям замка. Но, думаю, что ее волновал только свой комфорт.