Ангел для Дьявола

Глава 22

— Куда мы идём? — спросила я, выйдя с замка торопясь следом за Огастином.

— Далеко отсюда, — пробубнил с задумчивостью смотря вдаль, придерживая меня за руку и одёргивая при каждом моём малейшем замедлении.

— Я очень переживаю, Леон мне угрожал, вдруг, он выполнит свои обещания? — вторила ему в спину.

Огастин оставил без ответа мой вопрос, обхватив меня за талию, распустил свои массивные чёрные крылья и молниеносно упорхнул верх.

— Не стоит переживать, уж со мной теперь тебе точно никто не навредит, — резюмировал он, стараясь говорить как можно громче из-за хлещущего по губам ветра.

— Так я не о себе беспокоюсь! — настойчиво подметила.

Я отчётливо ощутила, как мышцы на руках и теле Огастина напряглись. Наверное, он совсем не ожидал подобной отповеди. А кто ожидал? Сама не меньше удивлена, что кто-то посмел мне заблудшими душами людей угрожать. Как белый ангелы я должна расшибиться в лепёшку и помочь своим подопечным, во что бы мне это не стало, но сейчас получается так, что я являюсь прямой угрозой жизни Готье и Меган. Моё рождение имеет прямое отношение того, что я стала для дьявола разменной монетой! И страдают от этого невинные, дорогие мне люди. Огастин обязан всё мне объяснить, больше не могу пребывать в неведении, продолжая оставаться оружием для их войны с Леоном! Я устала. Я не вещь!

Выйдя из раздумий, мои глаза внезапно, расширились оценив на полную мощь под собой просторы мира ада. Не подобрать другого описания — как леденящий кровь ужас. Венозные паутины из лавы вились повсюду, где-то местами полыхали пламени огня, а вдали виднелась огнедышащая гора — вулкан. С неминуемым приближением к нему, диафрагма сжималась в испуге и начинающей трясучке во всём теле, когда из жерла вулкана слышались нарастающие истошные звуки о помощи.

— Огастин! Зовут! Там зовут! — в панике кричу, стуча по его руке — Кому-то там нужна наша помощь! — указываю в кратер вулкана.

Он безучастно посмотрел вниз, а потом снова вперёд, что больше всего поразило, потому как эта коровья безмятежность резала без ножа!

— Огастин, ты меня вообще слышишь? Там люди им помощь нужна! — обречённо пытаюсь достучаться до его чувства сострадания.

На что он церемонно сменил курс полетев вниз против того места, куда я с мольбой просила пуститься на выручку. Когда наконец мы приземлились я нервно оттолкнула его от себя и попыталась сердито возмутится:

— Огастин, я не поним…

— Челси! — оборвал меня на полуслове. — Те крики, не просьба о помощи — это голоса душ по-крупному согрешивших людей. Им невыносимо мучительно сейчас, но это поначалу, скоро они свыкнуться к вечной боли. Насколько их душа испорчена, настолько испепеляющими будут мучения, — говорил страшные вещи, направившись на верхушку скалы, крепко держа за мою руку.

Живот стянуло жгутом от неожиданного озарения, что там в эту минуту могут кричать, прося о помощи Готье и Меган. Я не то что представить ни в силах, допустить не могу!

— Я должна быть там! Пусти меня Огастин, я должна убедиться, что там нет моих подопечных! — завопив пронзительным голосом, накинулась выдёргивать руку из его руки.

Взгляд небесных глаз сменился, чёрными, сердитыми пустотами. Он повалил меня на кроваво-красный, большой камень, навалившись сверху. Разгорячённый стан вжимал всем своим телом давая почувствовать каждый мускул, всю тяжеловесную мощь так, что его давление действовало дурманяще. Прикованными взглядом подался лицом вперёд, обдавая раскаленным дыханием мои, итак, немало горячие щёки. Трудно угадать, что в следующую минуту он выкинет и эта непредсказуемость Огастина неумолимо давит на психику с ударной силой. Он моё сердце, но и моя погибель. Он тот кто не слышит и не видит мои просьбы, потому что занят своим эго, занят собой, своими желаниями и будущей властью. Головой злюсь, сердцем люблю, а тело предательски вожделеет, происходящая вакханалия во мне разрывает душу по мелким крупицам.

— Огастин, прошу! — усердно стараюсь вырываться из под его тела, что выходило совсем никак.

— Не зли меня, не сейчас, сейчас не время, — прошипел, резко впившись в мои губы.

«Что он задумал?» — как сирена кричал вопрос в моей голове.

Неужели он сделает, то о чём так много говорил? Тревога овладела, окутала как прибрежная волна, заставила сердцу стучать с бешеной скоростью. Я не готова умирать! Не готова! Он обещал обряд, таким образом гарантируя жизнь, но без обряда я умру под грудой его мышц, под напором звериной силы.

Он целовал жарко, с упоением, с жадностью. Не могу вспомнить подобную его бессердечность. Освободив мои губы, я умоляюще взмолилась к нему:

— Ты же убьешь меня! Огастин, остановись!

Мои слова словно раззадоривали его гнев и он с ощутимой силой вжал бёдрами меня в камень, словно таков был его ответ.

«Я не смогу сдержаться, а ты не сможешь меня остановить», — воспоминания неприятно врезались в голову. Я верила ему, а сейчас получается, что все его чувства лож ради выгоды. Не могу поверить!

Но я не теряла надежды достучаться до Огастина, до его сердца:

— Умоляю, я не хочу, чтобы ты поступал так со мной!

Он снова накрыл мой рот поцелуем, проталкивая язык не позволяя больше говорить, напрочь затыкая рот, больно зажав зубами нижнюю губу. Отчего я почувствовала солоноватый вкус крови. Его язык бессовестно проталкивался в мой рот блуждая там, как хозяин, не получая на это никакого позволения.

Я со всем омерзением скривилась, ибо тот кому я подарила своё сердце не считается со мной и с моими чувствами! Знала, знала, кто он, но всегда старалась видеть в нем только доброе и хорошее.

Огастин заметил ярко выраженное мной отвращение, что вывело его из себя — в прямом смысле этого слова. Перевоплощение из человеческого обличия в звериную плоть сменилось в раз, не позволив опомниться. Рубашка разорвалась под напором стремительного роста мышц, как и чёрные брюки разошлись по швам, куски ткани висели на теле и он их стянул. Оставаясь в одних боксёрах или то что было на них похоже, одним движением рук он разорвал платье на ошмётки откинув в сторону, отчего я закрыла руками голую грудь, оставаясь в одних белых трусиках. Тело трясло как при лихорадке, в эту секунду его красные глаза оценивающе окинули меня, заставив, дрожать под ним ещё сильнее, до скрежета зубов, до боли в мышцах. Он потянул руку к моей груди, которую я в миг одёрнула, чем заставляя снова ярость полыхать в его глазах.

— Ты ради своих жалких и никчёмных подопечных готова с удовольствием раздвинуть ноги, лишь только, как и прежде оставаться лучшей ученицей небесного мира, — дьявольским голосом пробасил, отчего мои внутренности содрогнулись в такт.

Такой его вывод вогнал в паралич, я просто исступленно смотрела на него и в очередной раз понимала, насколько максимально он циничен. Злобные нападки, оскорбления — ничего другого ожидать от него не стоит. Конечно парой Огастин нежен, как никогда, а порой даёт словесную пощёчину с большим наслаждением, и я не могу понять какой он есть на самом деле, в какой момент он показывает своё настоящее лицо.

Но набрав воздуха побольше в лёгкие, смело решила возразить на унизительную язву с его стороны:

— Ты наверное забыл, что я белый ангел и моё предназначение спасать людей?

— То есть ты не отрицаешь? Может ты ещё скажешь, что рада была бежать к Леону и ему отдастся за своих убогих крысёнышей? — с ядовитым смешком вопросил.

— Закрой рот, чудовище! Кто тебе дал право оскорблять меня и моих подопечных подобным образом! — прошипела остервенело — Я не позволю к себе такого отношения! — я кричала, не замечая как под моими ладонями содрогалась грудь, но Огастин успел это подметить, съедая ненасытно её взглядом.

Он силой убрал мои ладони прикрывающие соски, оголяя полностью грудь. Мои щёки словно облили кипятком, так стыдно и унизительно мне ещё никогда не было.

— Моя птичка, мой ангел — никто не посмеет тебя у меня отнять, а кто попробует, тот будет мёртв на месте! Я люблю тебя, Челси! Люблю и ужасно ревную, от одной мысли, что помимо меня кто-то касается твоего тела — мне нещадно сносит крышу! Я убью, изуродую любого, кто хоть на минуту допустит эту мысль! — властно прорычал, сжав больно мою грудь.

— Да, приди в себя, Огастин я не узнаю тебя! — кричу стараясь достучаться к любимому взгляду перед собой, в то же время судорожно отползаю назад.

Конечно, непонятно кого я хочу в нем призвать, если он чудовище и никого не слышит кроме себя.

Он ухватил за ноги, подтянув под себя, снова повалив меня на лопатки. Руки мои стремительно закинул за голову, покрывая кожу горячими поцелуями и огненным дыханием обжигая живот, прокладывая невидимую дорожку к груди. Облизнув один сосок, втянул в рот покусывая и то же самое сделал с другой грудью, отчего голову моментально вскружило, и что-то предательски изнывало внизу живота, реагируя на прикосновения.

Он стянул трусики оставляя меня полностью ногой перед ним. Вены на его лбу, висках вздулись пульсируя, лицо обрело нетерпеливое желание. Внезапно распустив крылья, он загорелся огнём, который полностью окутал нас. Моё сердце бешено стучало, словно вот-вот выпрыгнет из груди, а гул в ушах не давал сфокусироваться и предугадать следующее действие дьявола. И он удивил, удивил так, что глаза на лоб едва не полезли, когда стянув с себя свои разорванные чёрные боксёры, открыл картину на то, что для меня было загадкой. Его агрегат виделся нереальных размеров, что мне точно не жить если он войдёт в меня на полную длину! Мой взгляд точно прикован на набухший член и как успокоиться, когда он настолько большой и готов для тебя? Он неистово меня пугал.

Горячая ладонь Огастина легла на внутреннее бедро и развязно пошла вверх, затрагивая складочки между ног, мурашки на теле протоптали марш от прикосновения к девственному лону. Небрежным движением расставил мои ноги шире, давая возможность своим бёдрам протиснуться, предоставив возможность головке упереться в выемку.

Судорожно замотав головой давая понять, что я не готова к вторжению в моё тело. Слёзы градинками стекали по щекам, агония сжирает заживо от нескончаемого страха перед неизвестностью и неизбежностью.

— Я больше не могу сдерживать свою звериную натуру, прости меня, Челси! — сказав, он зарычал так, что земля под нами затряслась, а мелкие камни запрыгали на месте.

В следующую секунду я почувствовала толчок его бёдер внедряющий свою плоть в меня, и боль как молния нещадно пронзила мои внутренности, словно рассекая на крошечные части, ломая, кости и сворачивая суставы. Я чувствовала полностью процесс обмена магией от меня к нему, которая переходила с каждым его увесистым толчком. Он несокрушимо вбивался, доставляя омерзение от сие акта и с каждым его скольжением во мне — забирал силу. Я медленно теряла сознание, смерть овладевала душой, вынуждала чувствовать как ухожу от реальности проваливаясь в пропасть.

Огастин усадил меня на колени не выходя из меня и громко приказал:

— Расправь крылья, птичка моя!

Я послушалась, расправила свои белоснежные крылья, осознав, что это конец и, что я уже почти мертва. Магии во мне не осталось, она полностью у Огастина, теперь он получил то, о чем так долго мечтал, о чем неустанно твердили последнее время.