Тафгай 4

Глава 22

Рано утром 17-го февраля встретив на аэродроме «Сормово» Всеволода Боброва, я поразился тому, в каком он был расположении духа, весёлый, оптимистичный, готовый к бою с ЦСКА. И когда мы ехали в машине на базу «зелёный город» на первый же мой вопрос о сборной команде Михалыч, махнув рукой, ответил:

— Сначала выиграем чемпионат СССР, а потом видно будет. Сейчас — это задача номер один. Я всё подсчитал к 29-ому февраля к заседанию Федерации хоккея, если мы победим в пяти ближайших матчах, то «Торпедо» Горький станет чемпионом на 99 %. Как они объяснят публике мою отставку? Что, характер у меня плохой? А у кого характер сахарный? Да прибавь ты скорости, хоть посплю немного перед дневной тренировкой. Как тут обстановка?

— Нормальная обстановочка, рабочая. Мужикам, которые в Японию не летали, надо бы поляну накрыть после спаренных игр с «Трактором». Шалшык-машлык и прочие ништяки.

— Надо, значит, накроем, — пробубнил Бобров, проваливаясь в сон.

«Вот это номер. А думал, что Михалыч сломался. — Усмехнулся я про себя. — Может тогда не надо делать официального заявления? Так всё само рассосётся, как синяк под глазом». * * *

Недавний выпускник факультета журналистики МГИМО Эдуард Беркутов, у которого в наступившем новом 1972 году произошли перемены, а именно с написания скучных статей для печатных изданий он переключился на «весёлую» тележурналистику, за час до битвы лидеров чемпионата по хоккею «Торпедо» Горький и ЦСКА появилась огромная проблема. Это в газете или в журнале, можно иногда съездить по редакционному заданию одному, если умеешь пользоваться фотоаппаратом. А на телевидении, где картинка — это основа сюжета, без оператора лучше вообще никуда не выезжать. И сегодня 17 февраля в Горьком в номере гостиницы «Волна» его киношный оператор, телерепортажи пока ещё снимались на кинопленку, спал сном праведника, перегрешив до этого в поезде с коньяком до полной отключки.

— Николай Иванович, если вы сейчас не проснётесь, я вас буду поливать водой из графина! — Пискнул Беркутов и начал раскачивать кровать оператора, словно детские качели. — Вставай сука! Как в Москву прилетим, всё главному редактору доложу!

Упоминание вредного главного редактора редакции спортивных программ, в голове талантливого, хоть и сильно пьющего Иваныча, завели невидимый механизм запуска автономного сознания и он, приоткрыв один глаз, смог сказать «пару ласковых»:

— Иди на х… шаз встану дам в глаз!

«Ну, слава Богу, — мысленно перекрестился Беркутов. — Если Иваныч начал материться и приоткрыл один глаз, значит сейчас действительно встанет. А если встанет, то работать сможет гарантированно, сколько бы не выпил накануне». * * *

Всеволод Михалыч Бобров перед выходом на лёд в раздевалке ещё раз повторил тактический план на игру, который в далёких стратегических перспективах решал многие проблемы.

— ЦСКА сейчас — это раненый зверь. Три раза непобедимые армейцы нам уступили, и сегодняшнего четвёртого промаха Анатолию Тарасову никто не простит. А это значит побегут наши гости в атаку с первых секунд, чтобы ошеломить, сломить, затолкать и забросить как можно больше шайб. Можно кончено ввязаться в игру без защиты, на встречных курсах, но не нужно.

— Правильно, Михалыч, что мы звери? — Хохотнул наш травмированный центральный нападающий Коля Свистухин. — Слушаем тебя все внимательно.

— Спасибо, Николай, что не перебиваешь, — съязвил Бобров. — Первый период играем в откат. Максимально строго на своей синей линии и бегаем в контратаки малыми силами, и чтобы не обрезаться трое игроков всегда остаются сзади. Половину второго периода тактику не меняем, ждем, когда ЦСКА немного подсядет. А с 30-ой минуты матча резкий взрыв, взвинчиваем темп, и идём вперёд большими силами. Атака, атака и ещё раз атака. В третьем периоде уже переходим к полному и тотальному разгрому. Воля сломлена, физических сил больше нет, в этот момент забросить нужно максимально возможное количество шайб. Есть вопросы, предложения, возражения?

— Толково изложено, — хлопнул один раз в ладоши Свистухин, пока народ заканчивал последние приготовления к игре, лично я изолентой заматывал шнурки на коньках. — Это же Курская дуга, не иначе. Сначала оборонительная фаза, а затем эге-гей и погнали наши москвичей в сторону Москвы.

Народ немного похихикал, так как чувствовалось предстартовое напряжение, а я вспомнил, как ещё несколько часов назад предложил такую тактику Всеволоду Михайловичу во время завтрака.

— Свистухина выпускать нельзя, — сказал я тогда, — доломаем парня. Если в третью пятёрку в центр поставим молодого Доброхотова, то ребята поплывут после армейского стартового напора.

— Что предлагаешь? — Грустно посмотрел на меня наставник.

— Половину матча я смогу «поцентрить» сразу в двух пятёрках, в своей и в Свистухинской, но вперёд бегать тогда не буду. Давай применим боксёрскую тактику. Дадим более резвому и злому сопернику «вымахаться», выстоим тридцать минут, а затем взвинтим темп и его «прикончим». Кстати, Вова Ковин пусть поочерёдно вместо моих «пионеров» выходит на фланги, экономит им силы на решающий бой.

— Хороший план, сам примерно думал об этом, — улыбнулся тогда Всеволод Михалыч. * * *

Перед стартовым вбрасыванием раскатка стала давным-давно хорошей традицией. И за пять минут до начала игры Валерий Харламов, наматывая круги по своей половине площадки, как и остальные его партнёры по команде, испытывал необъяснимые предчувствия надвигающейся катастрофы. То, что сегодня решающий матч чемпионата Анатолий Владимирович Тарасов вдалбливал в головы уже несколько дней, сразу же, как сборники прилетели из Японии. И сейчас на лицах своих одноклубников он видел максимальную сосредоточенность и напряжение. А вот горьковчане, которые раскатывались, не пересекая центральную красную линию, выглядели расслабленными и даже весёлыми. И когда мимо Харламова проехал здоровяк Тафгаев он подмигнул Валерию, словно предлагал вместо неинтересного хоккея пойти в ресторан музыку послушать и с девушками познакомиться.

«Странное дело, — подумал Харламов, — у меня со всеми армейцами хорошие ровные отношения, а дружба настоящая только с динамовцами Сашкой Мальцевым и Валеркой Васильевым. Теперь ещё и с Тафгаем пару раз в одной компании посидели, и своим необычным разговором про Испанию он как будто что-то поменял в голове. Появился смысл и видение того, что жизнь после тридцати лет не закончится, а наоборот станет ещё интересней, заиграет новыми красками. Выиграть со сборной Испании, с его второй Родиной, олимпийские медали в далёком 1984 году — это же реально круто! Сейчас конечно все мысли о победах со сборной Советского союза, но потом после 1980 года, когда придёт новое хоккейное поколение — дорогу нужно будет дать молодым. Ведь в тридцать три я здесь уже никому не буду нужен».

— Харламов! — Окликнул его от бортика Анатолий Тарасов. — Спишь что ли? Олимпийский чемпион, мать твою, катись сюда. — Махнул рукой старший тренер, когда уже вся команда подъехала к этому грозному армейскому полковнику. — Первая пятёрка: Цыганков, Рагулин, Харламов, Фирсов и Викулов. Измотайте мне пятёрку Тафгаева, дайте больше движения! Атака, атака, и ещё раз атака. Не давайте этим «бурлакам» покоя ни у своих ворот, ни у наших. Я сегодня «Бобру» покажу Кузькину мать. Всё! Пошли! * * *

Эдик Беркутов с кинооператором Иванычем, который немного пришёл в себя после ночного коньяковского, прибыли во дворец спорта «Торпедо» перед самым стартовым вбрасыванием. И обстановка на трибунах очень удивила начинающего тележурналиста. В том, что стадион будет полон под завязку, он не сомневался, но когда заиграла жёсткая ритмичная музыка, и все зрители разом запели, что вместе мы с тобой «Торпедо», город Горький часть души моей… Эдик вздрогнул.

— Нихрена себе, — пробормотал он. — Иваныч сними мне вон ту группу странных болельщиков в оранжевых хоккейных свитерах с большим барабаном.

— Поучи отца и баста, — хмуро отмахнулся Николай Иваныч и, презрительно отставив тяжёлый стальной штатив от кинокамеры в сторону, пошёл снимать для истории, гордо водрузив киноаппарат на плечо.

— Иваныч опят всю картинку «завалишь»! — Крикнул ему в спину Беркутов.

— Иди нахер! — Ответил ему мэтр кинодокументалистики.

И пока оператор побрёл заниматься своей работой, Эдик встал в проход за воротами горьковской команды и, следя через сетку рыбицу за начавшейся игрой, стал не спеша рассуждать: «С кем бы записать послематчевое интервью?». Со Всеволодом Бобровым в редакции сразу дали понять, что категорически нельзя, с Анатолием Тарасовым, если ЦСКА победит то снять обязательно, а из игроков, то на его личный выбор.

«Дежавю, — подумал Беркутов. — Когда ездил на приз «Известий» ещё перед новым годом, то должен был собирать компромат на сборную СССР, которую тренировал Всеволод Михалыч. А теперь, когда Боброва непонятно за что всё же выгнали из сборной, опять обязан его, как следует «дотопить». Даже премию в размере месячного оклада пообещали за «хороший» материал. Но премия, премией, а ЦСКА-то сначала должен победить или хотя бы сыграть вничью. А так за что мне ругать команду Всеволода Михалыча? Хотя сегодня армейцы Москвы наверняка выиграют, вон как прижали «Торпедо». За пять минут горьковчане ни одного броска не нанесли по воротам Третьяка, еле-еле отбиваются. Ясное дело — всех лидеров накрыла акклиматизация после Японии, но про это простым болельщикам рассказывать в сюжете не обязательно».* * *

— Как ты, Иван? — Спросил меня Бобров, когда я грохнулся на скамейку запасных, отбегав две смены за себя и за Кольку Свистухина, а на лёд пошла отбиваться от наскоков ЦСКА пятёрка Федотова.

— Нормик, Михалыч, — улыбнулся я. — Когда вперёд не бегаешь, можно и вообще со льда не уходить. Ещё бы официантки туда бутерброды с кофе подавали я бы и две игры отстоял.

— Ну, ну, — похлопал меня по плечу Всеволод Михалыч и посмотрел на табло, где шла уже десятая минута первого периода, а счёт по прежнему был 0: 0.

И как это часто бывает, когда ты полностью успокоился и абсолютно уверился в своей непогрешимости, судьба больно щёлкает тебя по носу. Именно в эти секунды тройка нападающих московского клуба Михайлов, Петров и Блинов при поддержке защитников Кузькина и Гусева, завертела опасную и непредсказуемую атаку в нашей зоне защиты. Саша Федотов не смог выиграть вбрасывание и вывести шайбу в среднюю зону и поэтому немного хаотично вся пятёрка прижалась к воротам Виктора Коноваленко. Трибуны, предчувствуя большие неприятности, притихли, а Борис Михайлов, которого врачи успели поставить на ноги, пока мы были в Саппоро, ловко обыграл на краю Толю Фролова и прострелил вдоль линии ворот. Коноваленко прыгнул и прервал прострел, выставив клюшку вперёд, но шайба отскочила точно на Владимира Петрова, который уже расстрелял пустой угол ворот — 0: 1.

— Гооол! — Загорланили армейцы в полной тишине.

— Вот так! Молодцы! Вот так! — Перекрикивая своих подопечных, звенел голос Анатолия Тарасова от скамейки наших гостей. — Вот это хоккей! Так им!