The Walking Dead: неудачное перерождение

И когда до нашего заброшенного класса оставался буквально один поворот, на нас из-за угла вышли четверо вооруженных людей, которых у меня вряд ли получится провести, как того лоха с дробовиком. К тому же у нас в группе Вернон, а он — старик, а старики нынче в Кроуфорде под запретом.

— Твою мать, — удивлённо и шокировано произнёс один из четверых, и попытался навести на нас автомат.

Но я оказался быстрее и выстрелом из дробовика, разнёс его грудную клетку, задев дробью и остальных его товарищей, но добили их, остальные из моей группы, расстреляв из своих оружий.

— Быстро бежим в класс! — воскликнул я, поскольку в скрытности больше нет смысла. — И валим отсюда!

Сделав наконец-то поворот, мы выбежали в коридор, в котором быстро добежал до нашего класса.

— Открывайте быстрее! Это мы! — воскликнул Ли и дверь открылась.

— Что случилось? — спросил нас Марк, после того, как мы влетели в класс. — Мы слышали выстрелы.

После слов Марка, по всей школе раздался звонок, который обычно ознаменовал конец или начал урока, сейчас же — это тревога.

— Съёбываться нам пора, вот, что случилось — ответил я ему. — И как можно быстрее, так что хватаем бензин, медикаменты и…

Я хотел сказать Молли, но та уже пришла в себя, и стояла в полный рост, только со связанными руками.

— Потом нам врежешь, а то сейчас не до этого, — сказал я ей.

Помните же, я говорил про лютый пиздец? Так вот, кажется, он вот-вот настанет. Никто со мной не спорил и все собирали всю нашу добычу, поэтому потом, мы не стали зря терять время и вышли на улицу через окно, оставляя любовную парочку, которая уже пришла в сознание, одних.

Дальше мы марш-броском, побежали в сторону канализационного люка, и когда мы до него добежали и открыли, нас заметили те, кто был на улице и открыл по нам огонь. Мы тут же легли на землю или в укрытие, если такое было, и начали отстреливаться, благо Кенни, Ли, Вернон и Карли подобрали автоматы тех троих, которых мы встретили в коридоре, и у нас есть, чем дать, достойны отпор. Разумеется, у Вернона автомат взял Марк, а то старик плохо обращается с оружием.

Перестреливаясь, мы также по одному спускались вниз в канализацию. Сколько мы так стрелялись, я сказать не могу, мне было не до подсчёта времени, особенно учитывая то, что наши противников становилась всё больше и больше.

И когда наступила наша с Элизабет очередь, как последних людей из нашей группы на поверхности, между нами приземлилась, какая-та штукованная, очень похожая на гранату.

— "Может потому что это и есть граната, идиот!" — мысленно наорал я на себя и уже собирался кинуть её обратно, но она взорвалась раньше, ослепив и оглушив нас с Элизабет.

Что было дальше я помню очень плохо — всё было как в тумане, и я чувствовал боль по всему телу, — кажется, меня бьют и очень сильно. Потом всё поглотила тьма, ознаменовав тем, самым, что я отключился.

Пришёл я в себя, но не полностью где-то в коридоре, меня куда-то несли, но куда — я понять не мог. Я был сильно дезориентирован и, если честно, мало, что вообще понимал, я то был в сознании, то нет. Тело всё потело и сильно болело, меня явно не жалели.

— "А где Элизабет?" — спросил я самого себя.

В мою голову тут же начали закрадываться, самые жутки и ужасные сценарии, именно сейчас я проклинал свою богатую фантазию и, впервые жизни, по настоящему, молился, чтобы с Элизабет было всё в порядке. Но делать этого было довольно сложно, учитывая то, что я почти каждую минут терял сознание и приходил в себя только от сильной боли в рёбрах.

— "Просто замечательно, кажется, они у меня сломаны" — понял я, причину такой большой боли. — "Меня что, пинали ногами? Хотя, чему тут удивляться"

И я снова потерял на время сознание и очнулся уже с мешком на голове. Нахрена на меня его наделили, если до этого без проблем, без него тащили, я не знаю. Затем я услышал, как открылась дверь, и почувствовал, как меня насильно посадили на стул и связав руки, после чего с меня сняли мешок.

Когда моё зрение пришло в норму, я начал осматриваться, — где я, а был я в каком-то кабинете, кажется, это кабинет директора школы, за его столом сидел мужчина тридцати лет с густой бородой и шевелюрой, а слева от него, на таком же стуле, как и я, сидела Элизабет со связанными руками, но без мешка на лице. Её лицо была запачкано в грязи, как и одежда, а так же виднелись небольшие ссадины на её руках, шеи и щеках.

— Итак, — спокойно произнёс мужчина, которого я определил, как Оберсона. — Не хотите ли вы ответить на пару моих вопросов?