Холод 2

* * *

Вечером, когда я отдыхал, листая учебник по дворцовому этикету, прибежал слуга, сказал, что Вячеслав ждёт меня у себя в кабинете.

Кабинетом оказалась комната смежная с той, где мы с Вячеславом вчера разговаривали. По стенам висели портреты родни, а у камина стоял стол. Сейчас на нём лежала большая карта.

Вокруг стола толпился десяток человек в богатых одеждах, среди них были и мои братья. Остальных я не знал, но очень скоро начал понимать, кто есть кто. Пузатый увалень с сединой в широкой бороде был нашим воеводой. Звали его Ростислав Данилович. Сухопарый мужчина средних лет с лысиной, усами и острой бородкой, одетый в малиновый кафтан оказался главой рода Заозёрных и, возможно, моим будущим тестем. Остальные господа тоже являлись главами родов, выступивших на стороне Вячеслава.

Когда я вошёл, собравшиеся спорили. Как оказалось, сегодня поступило донесение, что вражеская армия выйдет из Великохолмска буквально на днях, и теперь главы родов спешно решали, что делать. Некоторые были взволнованы, и не удивительно: никто не предполагал, что Гостомысл начнёт поход раньше, чем высохнет грязь на дорогах, никто не собирался воевать в ближайший месяц.

Я уселся на стул у стены и стал слушать.

Больше всего споров шло о том, какую тактику избрать: наступательную или оборонительную, вывести войска навстречу и принять бой или засесть в крепости неподалёку.

Главное, на что напирали сторонники обороны — это численный перевес сил противника. Если у нас в расположении имелось около трёх тысяч дружинников, то у Гостомысла — четыре или даже пять. Соответственно, больше и светлейших. При таком раскладе, нам будет сложно выиграть этот бой.

Однако сторонники открытого столкновения, среди которых был и Вячеслав, тоже имели разумные доводы. Вячеслав утверждал, что засесть в крепости — значит добровольно загнать себя в угол. Противник отрежет все пути сообщения и просто подождёт, пока наша армия не перемрёт с голода. Так не лучше ли ударить и нанести врагу хоть какой-то урон, а в случае поражения отступить на юг, на оперативный простор, заставив Гостомысла гоняться за нами?

На это возражали, что главное для нас — продержаться до момента, пока царь вмешается и прекратит конфликт, рассудив обе стороны. Но Вячеслав не верил в справедливое решение монарха, хотя некоторые бояре уповали именно не наго.

— Что, если предатели оклевещут нас? — спрашивал Вячеслав. — Что если государь прислушается к их лживым речам? Тогда нас объявят мятежниками и разбойниками и пошлют против нас регулярные войска. Нельзя полагаться на волю случая. Мы должны сами, своими силами покарать отцеубийцу. Он решил наступать? Хорошо. Мы выйдем и сразимся. Я не собираюсь сидеть и ждать, пока нас заморят голодом, я не допущу, чтобы Гостомысл разгуливал по нашим землям и переманивал на свою сторону бояр и сынов их. Он скажет: «Смотрите, эти трусы нос боятся высунуть из крепости. Значит, правда не на их стороне». И за кем тогда пойдут бояре и сыны их? К чьему войску примкнут? Я не допущу этого.

Спор шёл долго, но в конце концов, Вячеславу удалось убедить глав родов последовать его стратегии. В итоге уже поздно ночью было решено выводить армию из города и встретить Гостомысла на полпути к Острино. Вячеслав намеревался навязать брату сражение на склоне холма, расположив свои войска на вершине и заставив Гостомысла идти на штурм.

Эта идея понравилась многим. Теперь оставалось ждать пока Гостомысл начнёт наступление.