Отверженный 追放者 Часть III

* * *

Я сел на койку и стянул хаори, Ягами приказал остальным меня не беспокоить и занял место напротив, для приватного разговора. Авторитет старшины был неоспорим, никто не посмел приблизиться и помешать, даже тупица Кои.

Я жутко хотел отдохнуть, но мешало растущее чувство тревоги. В груди ворочалась Муза, она тоже это чувствовала, не давала расслабиться.

— Откуда ты знаешь этого Каина? — спросил я. — Ото-сан о нем говорил?

— Нет, — покачал он головой, — Ичибан. Это он мне про него рассказывал. Очень уважительно о нем отзывался. Отец редко говорил со мной о работе.

— Понятно. Что тебе известно?

— Только россказни. Сотни историй, все одинаковые.

— Дай угадаю, — после появления Каина приходит смерть?

— Хай, фишка у него такая.

— Мементо мори ходячий, — хмыкнул я.

— Чего? — не понял Ягами.

— Ничего, это я так, к слову. А что-то конкретное есть?

— Ну… как бы понятнее объяснить, что такое этот Каин… Вот, к примеру, мой отец, — он представитель старой школы якудза. Он чтит правила и кодекс, не нарушает договоренности с полицией и работает в старейшем квартале Токио. За это его и уважают. Ягами-кай контролируют притоны и бары, бордели, игорные дома, занимаются отмыванием денег. Ото-сан делает то, что делали якудза двести лет назад, — следует традициям. А Каинэ… он другой. Он представитель нового мира, он — грязная часть нашего бизнеса. На эту сторону медали принято закрывать глаза. Торговля органами и людьми, наркобизнес, принудительная проституция, страховые случаи со смертельным исходом, запрещенное снаф-порно… Список просто огромен.

— Как совет позволяет ему заниматься этим дерьмом? Ведь якудза печется о своей репутации, — вспомнил я слова Асуры.

— Ты знаешь наши правила, — удрученно усмехнулся он. — Главное, — приносить доход. А Каинэ… он приносит больше всех. Ему даже выделили место в совете, несмотря на возраст. Он беспринципен и не боится заляпаться, председателю остается только «собирать рис, не глядя под ноги».

— Аники, как ты думаешь, что он может предпринять? Скажи честно, я не буду осуждать, — попросил я.

— Я не знаю, братан, — развел он руками. — Я правда не соображу, чего он добивается. Габутай — часть клана. Это охраняемая тюрьма в заповедной зоне. Я не представляю что он…

Я не слушал Дате, переведя взгляд за его спину. За парнем стояла Муза и качала головой.

— Херня… — шептали её белые губы. — Мы в жопе…

Мне вспомнилась ночь в далеком юношестве. Дом на отшибе небольшого поселения… Её муж уехал на три дня в командировку, а я засел в машине, ожидая когда свет в доме погаснет, и я смогу войти. Тогда я не был особо разборчив, Правило ещё не постигло мой разум, поэтому основным критерием выбора жертвы, была безопасность. А там было достаточно безопасно, — проезжей дороги нет, соседи вдалеке, рядом заснеженный лес, если нужен будет отхода. Её тело обнаружили бы только через пару дней, к этому времени я уже орудовал бы в другом сонном городке.

Вот только этот чертов пес. Старый, потрепанный кобель невнятной породы, что жил на улице, в покосившейся будке. Подслеповатый, облезший, дряхлый пёс. Он не видел меня, я был слишком далеко, и услышать не мог. Вечером он и виду не подавал, что его что-то беспокоит. Но лишь наступила ночь, свет в домике погас, и я собрался на охоту, как эта гадкая шавка принялась долго и пронзительно выть.

Я следил второй день, я был осторожен. И первой ночью он так себя не вел, забрался себе в будку и дрых, пока я не уехал. Но теперь…

Хозяйка вышла во двор и облила псину водой, накричала на него, заставила заткнуться. Вернулась в дом, свет погас опять. Я выждал целый час. Тишина, только треск ветвей под снежными шапками. Лишь потянулся к ручке двери, как шавка выбежала из конуры и затянула новую песню. Я знал, что он меня не видит и не чует, пёс просто чувствовал опасность нутром.

Я не убил ту женщину. Овчинка не стоила и ломаного санто. Можно было зарезать собаку, но резко оборвавшийся вой привлек бы больше внимания. Я уехал, не стал рисковать.

Сейчас я чувствовал себя тем старым псом.

— Аники, ты в порядке? — вырвал меня из размышлений голос Ягами. — Ты будто призрака увидел. Муза за его спиной показала мне клыки.

— Все в порядке, — ответил я задумавшись. — Сколько времени?

Ягами взглянул на наручные часы.

— Почти три часа пополудни.

Мозг принялся отрабатывать варианты, как боксер удары. Каков бы ни был камень на душе, я привык сомневаться в его подлинности, но не сейчас. Муза вторила моим внутренним чувствам, все моё естество желало только сорваться с места и бежать. Чем бы я сейчас не занялся, коридоры разума полнились идеями спасения своей жалкой, но такой ценной шкурки.

— Мне нужно поспать, — заявил я. — Устал. Если сможешь, достань мне еды.

Три дня на дереве и ночь в карцере не придали мне сил. Не помню когда последний раз лежал на чем-то мягком.

— Нет проблем, братан, — кивнул Ягами.

(Прояви чувства, не забывай!)

Ах да… Точно, чувства. А то со всей этой чехардой, я совсем вышел из образа. Я положил руку на плечо Дате и с серьезной миной кивнул.

— Спасибо за то, что сделал для меня, аники, — произнес я так откровенно, как мог.

— Да ладно, — смутился он. — Мы же друзья, чего ты…

Ну вот и славно, с приличиями покончено. Я сладко зевнул.

— Ночью готовим побег, — преспокойно заявил я и завалился на подушку, оставив Дате удивленно размышлять о том, не спятил ли его дружбан.

Нет, аники, не спятил. Днем я все равно не сбегу, — заметят.

Меня посадили на цепь, заперли на скотобойне без возможности улизнуть. И я уже слышу поступь мясника за стенкой амбара. Если побегу, меня поймают, затолкают в карцер. Этим я окажу себе медвежью услугу, посажу себя на более толстую цепь. Нет, торопиться нельзя.

А если бежать не могу, лучше потрачу это время на то, чтобы восстановить силы.

Шанс появится есть только после заката. Тогда и будем действовать.

— «Что думаешь?» — поинтересовался я у Музы, укладываясь поудобнее.

Она с недовольным лицом натянула одеяло повыше и улеглась рядом.

— Директор звонил за помощью, — сказала она уверенно. — Просил подкрепление у того, кому доверяет. Официально обратиться он не может, так что мог попросить только друга или того, кому не все равно на учеников Габутай. Но они не успеют. Помнишь, как долго нас сюда везли?

— «Конечно.»

— Ближайшее место, где можно набрать народ для защиты, — Токио. Пока соберут, пока погрузят…

— «Плюс часов десять на дорогу».

— Будут к утру, в лучшем случае.

— «Учитывая нашу тревожность…»

— Утром будет некого защищать.

Муза перевернулась на спину и уставилась в потолок.

— Чувствуешь этот вкус? — спросила она.

— «Угу…» — промычал я, уже засыпая.

Она довольно облизнула губы.

— Это вкус свободы. Похоже, не зря ты выдернул меня из отпуска.