Кровавая Ведьма

Глава 16. Тайное становится явным

Ругаться при покойнике я не стала, хотя хотелось.

Только села на корточки, два пальца к сухой, морщинистой шее приложила и, вздохнув, стеклянные глаза покойника прикрыла. Хотела даже знак отходной начертать, к Марене в загробный мир провожая, но передумала, кое-что увидев.

Уголки рта старика были измазаны в чем-то алом, словно ягодный сок. И кожа вокруг вроде как покрылась ожогами, хотя огонь с полок даже на его ветхую одежду перекинуться не успел.

Подумав, я взяла его костлявую руку, посмотрела ногти, ругнулась и положила обратно. Отравился, собака, сам себя жизни лишил! И ни чем-то, а ягодами воронец, дико ядовитыми к тому же. А сок их вообще, всё разъедает, что тот уксус. И не побоялся же смерти такой!

Значит, было, что скрывать. И я уже куда обстоятельнее занялась осмотром, едва дыша и морщась от гари. Перво-наперво, для начала на ловушке проверила всё, а уж потом начала искать схроны. Впрочем, долго рыскать не пришлось, остановилась на первой же скрипнувшей половице. Вот только пуста она оказалась, хотя вроде еще недавно там, под досками в земляном мешке, что-то явно лежало.

А вот место возгорания отыскать оказалось проще, как и гримуар той самой ведьмы — его-то дрянь и подожгла, да на полки с травами швыранула! А соседний шкаф, и вовсе опрокинула, разом почти все флаконы и склянки с зельями перебив.

Впрочем, леший с ними. Мне и одной капли хватит, чтобы содержимое опознать. А вот тайник этот…

— Ник, — раздался позади меня веселый голос Волка. — Принимай подарок!

И гадину эту, запыхавшуюся, лохмату и помятую, в хату-то швырнул!

Я его веселья не разделяла. Оно и понятно: кто ж рядышком с покойником плясать станет?

Вот и маг сам, войдя, голову пригибая, улыбаться перестал.

А замухрышка эта, что теперь на леди и не походила вовсе, принялась из себя недотрогу строить, громко рыдая и руки в ужасе заламывая:

— Агдын! Как так-то?! Замучили, изверги! Почто старика убили, что он вам сделал?

Еще и на колени рухнула, юродивая. Как будто ей в действительности до старика было какое-то дело!

— Ты говори-то, да не заговаривайся, — я ни одному ее слову не поверила, и даже не поморщилась, очередную волну смрада уловив. — Я твою магию поганую за версту чую. Не действует твой приворот, ни на меня, ни на него. Не поняла еще?

— Не докажете, — лихорадочно блеснула ведьма глазами, уже понимая, что отпираться бесполезно. — Никто вам не поверит!

— Не поверят, — согласилась я и тут, наконец, увидела, что так давно искала — плотную соломинку, среди песка на дне тайника затерявшуюся. Её-то я и подняла, остальным демонстрируя. — А вот с этим — еще как.

И угадала. По тому, как белыми пятнами пошло ее породистое лицо, угадала!

— И что? — попыталась она гордо задрать нос, и даже голос почти не дрогнул. Играть, похоже, хорошо умела. — Ты за соломинку мне обвинения в убийстве пеняешь? Ты? Мне, леди Рогнеде?! Да каждый волосок на моей голове стоит больше, чем вся ты разом! А ты чего встал? Воплощенные звери обязаны защищать своих верноподданных. Моя семья служила империи ни одно столетие!

— Служила? — только и усмехнулся Волк. А потом, наклонившись, схватил ее за плечо, рывком поднимая с грязного пола. — Или вредила?

— Да как ты смеешь?! Я буду жаловаться самому императору!

— Валяй, — милостиво разрешил маг, без сомнений и жалости ее на улицу выволакивая. — Если успеешь до него добраться.

И что-то мне подсказывало, теперь он лично за всем проследит. И уже никто ее защитить не сможет!

Но до того момента нам еще следовало добраться до особняка. А как прикажете это сделать, если на ее вопли, да дым, собралось уже половина деревни? И если часть из них хоть и не жалела хозяйку, то остальная-то всё еще находилась под приворотом. По толпе уже пошли шепотки, и многие из них были не в нашу пользу.

Но слухи разносятся быстро. На моих глазах несколько дворовых мальчишек уже прибежали из дома, и успели кому надо шепнуть, дескать, хозяйка-то их ведьма, оказывается! Да не добрая, а дурная. И раб ее тот чернявый не раб вовсе, а с самой столицы маг!

Тот самый, Воплощенный. И не один он прибыл, а с еще такими же двумя.

Что уж про меня шептали, я предпочла не слушать вовсе.

Моё дело было следы ее ворожбы отыскать. А уж там пускай Волк ее судьбу решает.

Когда мы до особняка добрались, народу вокруг скопилось — не протолкнуться. Кажется, все на свет выползли: и дворовые, и лакеи, и селяне. С кухни, и то все повыбирались, включая кухарку. Шутка ли? Хозяйку их, грязную, лохматую, всю спесь растерявшую, под белы рученьки позорно ведут, как преступницу какую!

— Лис! — едва завидев у крыльца стоящих магов, что есть мочи заплакала ведьма. — Ваша Светлость! Помогите, заклинаю! Не виноватая я!

И магией своей отвратительной еще разок во все стороны раскинула. А мне только того и надо было: Ирбис, почуяв зловоние, откровенно скривился и посмотрел на нее как-то по-новому, а Лис вид делал, что ему всё равно.

А мне только того и надо было — я тут же отклик ее ворожбы уловила.

И теперь не сомневалась, в доме он. Туточки, прямо у нас под носом.

— Ирбис, душа моя, — позвала я мага. — А будь любезен, вскрой ка порог этого гостеприимного дома. Лис, думаю, подсобит тебе. Не откажет!

Судя по кривой ухмылке сереброголового — он на такую подставу не рассчитывал вовсе. Но что поделать, коль на тебя сотни глаз смотрят? Пришлось им вдвоем за дело браться, своё имя, и титул оправдывая. С их способностями это много времени не заняло. Двустворчатые резные двери с петель сняли, разок ударили, да треснувшие доски вытащили.

И как оттуда завоняло!

Как меня не вывернуло, ума не приложу.

Ирбиса так вообще, пополам согнуло, поморщился даже хитрый Лис. И немудрено, столько всего под порогом обнаружилось.

Кое-как себя переломив, я все ж таки подошла к крыльцу. И там, нос в рукаве прячась, в дыру заглянула. И лучше б этого не делала: сроду такого запаха не слыхала, даже когда в одном городе на раскопанный скотомогильник попала. Казалось, чему бы тут смердеть? Ну, куклы соломенные, ну, грязные. Ну, пусть их даже много.

Но пропитаны они оказались вовсе не грязью, и даже не дождевой водой, а старой, заскорузлой кровью.

Я с ненавистью посмотрела на побледневшую ведьму, которую Волк до сих пор держал крепко и безжалостно.

Так вот, как она молодость и красоту из девок тянула.

А ведь кукол обычно делают для оберега: куклу Берегиню или куклу Желанницу. На масленицу, и ту куклу жгут, зиму провожая. Порой, когда совсем плохо и не помогает ничего, делают из соломы куклу и на нее хворь скидывают. А эта образина напомаженная наоборот, силу людскую в куклы вытягивала, и сама ею пользовалась! Для того даже ритуалы могла не проводить, чтобы кто не заметил. Достаточно порог дома переступить, и всё.

А старец ее, видать, куклы вязал — не знаючи, их не изготовить, для них не только солома надобна. Не знаю, от чего, но он на себя часть греха взял, от того и не почернела до сей поры ее магия. Видать, дорога ему ведьма была, или пообещала что ценное.

— Да, уж, — оценив незаконную ворожбу во всей красе, только и смог протянуть Ирбис, постоянно морщась. — Похоже, тут без вариантов. Не отвертится.

А Лис, поганец этот, даже отвечать не стал.

Лишь поднялся, кому-то за спину приказывая:

— В темницу обоих, и ее, и управляющего. Я за дознавателями в столицу.

Толпа охнула!

А я отвернулась, злость в глазах, да кровавые огоньки скрывая. Понимала — ни справедливости ради он тут распинался, а потому как свидетелей много оказалось. Иначе бы дал ей уйти, как пить дать!

Мерзко это всё. Мерзко и противно.

Развернувшись на каблуках, я мимо всех к пруду направилась — хотела свежего воздуха глотнуть. Да и тошно было, словами не описать. Остро хотелось побыть в одиночестве.

К счастью, окликать меня никто не стал, и я получила долгожданную передышку. Так и просидела полдня, за лебедями наблюдая, и отстранённо шум слушая. Поместье гудело, как встревоженный улей, но побеспокоить меня никто не решился. Шутка ли? Две ведьмы зараз в богами забытом месте объявились, и не разобрать еще, какая из них хуже.

А мне, как назло, всё больше и больше уйти куда-нибудь в лес хотелось, да будто держал кто. Не могла я вот так сбежать, ни с Волком, ни с Ирбисом не поговорив напоследок. Но жуть как хотелось ненадолго свободы вдохнуть, да настолько, что я даже пальцем привычно по земле постучала, совершенно позабыв о том, что нет у меня метелки больше.

И каково же было моё удивление, когда, спустя долгое, долгое время, эта самая метелка перед моим лицом и повисла!

— Да быть того не может, — пораженно охнула, когда я поняла, что это значит. И украдкой, как боясь чего-то, осторожно коснулась потертого древка.

И едва не взвизгнув, подпрыгнула. Моя, точно моя! До самого последнего ивового прутика! Еще и совершенно сухая, без следов плесени и гнили, а это означало только одно. Не было ее на дне разлива, как и моей сумки.

Ноги понесли меня обратно в дом быстрее, чем я успела об этом подумать. Да прямиком в кабинет, не обращая внимания на людей, которых стало как-то в разы больше по всему особняку. Даже форма их казенная, с имперскими знаками отличая, не волновала тоже.

И в бывший ведьмовский кабинет я влетела с метелкой наперевес, кого-то даже чуть не убив по дороге:

— Волк? Во-олк!

— Доминика? — брюнет нашелся за тем самым столом, возле которого столпились остальные Воплощенные, и еще какие-то маги, да с высшими знаками отличия на серебристых эполетах. Сидел он почему-то во главе стола, и при виде меня изумленно вскинул брови. — Что еще случилось?

— Мне нужно сбегать на берег, — едва не задыхаясь от быстрого бега, торопливо сообщила я. — На тот самый. И срочно!

— А больше тебе никуда не надо? — недовольно хмыкнул Лис, едва сжимая пальцами лакированный край стола. — И думать не смей. Еще не хватало за тобой гоняться.

— А я тебя спрашивала о чем-то? — огрызнувшись на него, снова повернулась к брюнету, стараясь не обращать внимания на взгляд Ирбиса, полного любопытства. — Волк, мне надо. Прямо сейчас!

Всего одного внимательного взгляда хватило, чтобы он кивнул преспокойно:

— Иди. Постарайся вернуться до заката — в городе теперь неспокойно.

Вот, право слово, если б не толпа народу, я бы его, поганца, расцеловала!

А так, просияла только, что-то благодарно булькнула, и была такова — на метелку вскочила, и только меня и видели. Сердце вело меня туда, где неделю назад обломки корабля вместе с нами выбросило на берег, и добралась я до этого места едва ли за полчаса.

Уж не думала, что за это время так по полетам соскучилась, ан нет же. Ветер в ушах свистит, косы треплет, земля под ногами несется — красота!

Так залюбовалась, чуть едва тот самый берег не пропустила. И лишь когда торчащую меж деревьев мачту с полногрудой, пошлой русалкой увидела, спохватилась. Вот же оно!

Выглядел берег, надо признать, прескверно. Одни рытвины, да ямы, а траву словно кто повыдергал всю. Всё обломками завалено, кусты клоками рваных парусов укрыты. Деревья, что ближе к воде росли, и то все переломаны. А воды в реке плещутся, как будто злорадно, не подступишься, и не войдешь.