Кровавая Ведьма

Глава 29. На границе двух империй

— Итак, — когда мои лохмы, наконец, были прочесаны, как бы невзначай бросил Волк. — Нам придется ехать в твою Школу?

Я невольно задумалась, попутно заплетая косу. Сам маг стригся всегда достаточно коротко, косы плести не успел, и сейчас честно не стал даже пытаться, отчаянно боясь мне навредить. Чему там вредить, правда, я так и не поняла, но спорить не стала. Да и привычно это мне: не всегда Лили была рядом, чтобы соорудить на моей голове нечто эдакое, очень сложное, но страсть, какое красивое — как любила она сама.

По куколке своей, признаться, я тосковала ужасно. Но и без того других хлопот хватало, и в глубине души я была рада, что далека она от всех неприятностей сейчас. Уж коли Ворон за ней, не приведи боги, не усмотрит, так Ирбис точно приглядит! А уж до того времени, как они в убежище императора доберутся, авось, и мы дела свои решим.

— Нет, — едва прикусив нижнюю губу, качнула головой я. — Далеко это, да сложно.

— Деревня стоит почти на границе Ансгара, — напомнил мне маг. — Пересечь ее здесь удастся без особых проблем. Думаю, леший твоего леса в помощи не откажет. Да и с соседским проблем возникнуть не должно: если тебе с сиренами договориться удалось, но и с другой нечистью общий язык найдешь.

— Скажешь, тоже, — невольно фыркнула я, припоминая давние приключения на корабле. — Мое дело малое. Благодаря стойкости твоей только выжили.

— А причем тут я? — насмешливо вскинул он свои черные брови. — Я же не виноват, что колыбельная, что ты бела брошенному младенцу, запала мне в душу сильнее голоса сирен.

Я снова вся покрылась румянцем. Вот умеет же он сказать, а? Хоть стой, хоть падай, честное слово!

— В любом случае, — кашлянув украдкой, попыталась я сделать вид, будто нисколько не смутилась от его слов. Вот нисколечки! — Песнями, да плясками тут не поможешь. Да, за границей нашего леса есть другой, и у него свой хозяин. Но только неприветливый он, и нелюдимый — очерствело его сердце за годы проклятия. Слишком много нежити оно поднимает, слишком много темной магии просыпается. Устал он, и гостей не любит. И нас пропускать не захочет. А если даже договоримся, всё равно — до Школы много недель пути. Лили с остальными раньше во дворец прибудут. А этого нам не надобно.

— А как мы попали сюда, если на тебя наведенная магия не действует? — вдруг сощурился Волк.

Вот же вспомнил больной о гангрене, когда ему обе ноги отрезали!

Пришлось каяться:

— Перо Жар-птицы то было. Последнее. Единственное, что мне помогает по миру скакать — дар птицы этой вне магии и пространства. Мне повезло в чем-то: перышко заветное действует только, если птицей добровольно отдано. А мне довелось крепко подружиться с одной такой… птичкой.

— И сейчас эта птица…

— Там же где ее нынешняя хозяйка, — вздохнула я, перебрасывая заплетенную косу за спину. — Или ее бабушка, Купава Ратиборовна. Еще недавно все дороги вели меня в Ансгар, а теперь обратно — в Школу.

— А что, если наоборот? — задумавшись на мгновение, предположил Волк. — Ты ограничена в перемещениях, я — нет. Достаточно выйти за границу леса, чтобы миновать твой барьер.

— Ой, — тут уже спохватилась я. — Он на тебя влияет?

— Учитывая, какую силу ты вложила в него, и какие эмоции испытывала тогда, — невесело усмехнулся Волк. — Удивлен, что меня не разорвало сразу по прибытию. Не волнуйся, родная, я в порядке. Всего лишь не могу пользоваться магией. Но остальным, думаю, так не повезет.

— В лучшем случае их в лес просто не пустит, — чутка подуспокоилась я. — Но мысля, конечно, интересная. Вот только не уверена, что в Школу тебя так просто пустят. Горыныч пройти не даст, да охранки взвоют — а там объясняй разгневанным ведьмам, что ты не охальник какой.

— Что, я настолько доверия не внушаю? — иронично вскинул брови Волк.

— Не напрашивайся на комплимент, — чуть фыркнув, легонько пихнула я его локтем в бок. Тот в ответ мягко улыбнулся, да за талию меня приобнял — как будто так и надо было. А я и не против вовсе. — Даже если я Горынычу весточку кину, ни Ядвига, ни бабка её, тебя и на порог не пустят, и слушать не станут. Да и не скажут ничего тоже. Но…

— Но?

— Но, — я задумалась еще больше, вспоминая. — Есть у нас кто-то, кто Ягу заболтать сумеет. А что? Один раз получилось, небось, и второй раз послушает!

— О чем я не знаю? — только и спросил маг.

И снова пришлось мне вздыхать, да каяться:

— А не знаешь ты, родной, что пока ты меня у особняка моего поджидал, меня Дракон ваш найти сумел. Да Ядвигу мастерски обхаживал. А она на его красивые глазки и купилась! Вот и думаю теперь, сможет ли он еще раз ее очаровать и к нам в лес доставить. А там уж, если всё сладится, мы через нее и Верховную позвать на разговор сможем. Чужой зов Верховная, как пить дать, проигнорирует, особенно с этих земель. Но единственной правнучке не откажет.

Думал имперский маг недолго:

— Дрейк умеет быть обходительным. И раз уж твоя подруга сумела поддаться его очарованию один раз, получится и второй. Это уже похоже на план, Доминика. Умница.

— Да скажешь тоже, — невольно проворчала я, смущаясь от похвалы. — К слову сказать, не Дракон ваш такой шикарный — это Ядвига сильно уж о замужестве мечтает! Ну, так что? Собираемся в путь-дорогу?

На том и порешили — иных-то вариантов всё равно не было.

Да и собираться особо не пришлось: я едва успела просохшие на крылечке ботинки надеть, а маг затушить печку, как у скита объявился, чуть прихрамывая, дядюшка леший. Как почувствовал!

Шетан при его появлении уже даже не взбрыкивал, совсем наоборот, подошел, да ткнулся своей мордой в старческое, худоватое, но всё еще крепкое плечо.

За своего признал, значит.

— Уже уходишь, дочка?

— Приходится, дядюшка, — спустившись со ступенек, покаянно опустила я голову. — Не хочется, да нужда заставила. Ты простишь меня?

— Да что, я не понимаю, что ли? — вскинул седые брови хозяин леса, добродушно щуря свои непривычно-яркие, зеленые глаза, полные терпения и мудрости. — Знаю же, что не от меня ты бегаешь, и даже не от прошлого своего, наконец-то. Пришла пора тебе всё узнать, значит.

— Благословляешь? — замирая сердцем, тихонько спросила я, делая робкий шаг вперед.

Но леший, поглаживая одной рукой крутую конскую шею, второй сжимая свой неизменный посох, только головой покачал:

— Я ж не батюшка твой, Никаська. Да и не человек всё же.

— Так-то оно так, — согласилась я, но продолжила настаивать на своем. Просто понимала — так надо. Надо, и всё тут! — Однако ж ближе вас у меня и не было никого из родины. Как бабушка померла, вы всех мне заменили. У кого мне благословения просить на дорогу длинную и дела трудные, как не у вас?

— И то правда, — вынужден был согласить леший.

И, потрепав седую бороду, поманил меня ладонью, чтобы сначала положить ее на мою голову, прикрыв глаза и что-то прошептать на своем языке, едва-едва слышно. А потом и вовсе, неловко и вроде как смущаясь, по-отечески поцеловать меня в лоб:

— Удачи, дочка. Пусть исполнится всё, что ты задумала. Боги присмотрят за тобой, а лес подсобит, чем сможет. Чей бы он ни был.

— Спасибо, — улыбнулась я, чувствуя, как спадает тяжесть с сердца. — Ты нас проводишь до границы?

— А то как же, — довольно усмехнулся он, легонько стукнув тяжелым даже на вид посохом. — Отвезу даже. Всё сподручнее будет, чем на коне вашем. Не обижайся, ты хороша, животина. Да по чащобе можешь ноги переломать, кто тебя потом лечить станет? Что скажешь, Зверь имперский? Согласен ты со мной?

— Ваша правда, — едва склонил голову Волк, стоящий позади меня на крыльце. Конечно, он весь разговор слышал и всё видел, но вмешиваться не стал, выдерживая чуждые для него обычаи с привычным для него же спокойствием. — Шетану лучше остаться здесь на время. Меня везти не прошу. Сам справлюсь.

— Да вижу, вижу, что сильнее стал, — добродушно усмехнулся дядюшка, глядя, как маг, спустившись, легко и играючи расседлал недовольного таким положением коня.

Шетан махал хвостом и откровенно вредничал, сердито перебирая копытами. Оставаться один он точно не желал, однако после очередной лепешки сменил, наконец, гнев на милость и позволил забрать у него мою сумку.

Однако ж все же недовольно заржал, когда вместо усмехнувшегося мага на его месте вдруг оказался огромный, черный как смоль, лохматый Волк. Да что там, даже я невольно охнула, когда разглядела его при свете дня!

Он размерами своими едва ли уступал обернувшемуся в медведя лешему. Честно сказать, едва предательская дрожь по телу не прошла. Но пронзительно-желтые глаза вдруг стали теплыми и знакомыми, уши прижались к крупной голове, и шершавый язык снова прошелся по свежим рубцам на моей щеке.

И я заулыбалась невольно, обнимая диковинного зверя, пряча нос в его густой, приятно пахнущей шерсти. И тихонько прошептала, обнимая за сильную шею:

— Люблю.

Не знаю, услышал или нет, но, шумно вздохнув, Воплощенный зверь улегся на брюхо, недвусмысленно подставляя свой бок.

Это что получается… Он мне на нем ехать предлагает?!

Вот же чудо-чудное. Я верхом толком ездить не научилась, а мне уже следующую диковинку пихают! Но что поделать? Обижать дядюшку не хотелось, но и мужчине я отказать не могла. Да и по глазам медвежьим видела — всё он прекрасно понимает, и осуждать не станет.

Пришлось осторожно взбираться на волчью спину, кусая губу от волнения. Но волновалась напрасно: страшно было только первые несколько секунд, пока Зверь поднимался, привыкая к новой тяжести на спине. Да и какая там из меня тяжесть? Курам на смех!

Особенно для такого, как он.

Я, наверное, больше сама ему вреда причинить боялась, когда вцепилась в шерсть на загривке, едва Волк последовал за лешим по незаметной среди деревьев тропе — в противоположную от деревни сторону. Да и пешком шли недолго. Как только ступили на невидимые тропы лешего, он сам как припустил со всего духу! В медвежьей-то ипостаси он двигался намного быстрее, да и Волк не отставал.

А мне только и оставалось, что держаться покрепче, отчаянно боясь под могучие лапы упасть.

Со временем, конечно, приноровилась, не без этого. Благо, лесс сам нам дорогу давал, нижние ветки поднимал, и кустами колючими не цеплялся. Дорога как скатерка бежала, и всё же, в пути не один час прошел.

Лес был огромен. И чем сильнее приближалась граница, тем тише становилось вокруг. И вскоре перед глазами предстала удивительная взгляду картина, место раздела двух лесов и двух империй: Ансгара и Рунха. С нашей стороны лес был густой, но там еще гуще. Наша трава и листва сочные, да яркие, а там травы темные, тяжелые, ядовитые. У нас светило солнце, а там будто непогодилось. Тут царила жизнь… а там словно умерло всё.

Нехороший лес. Проклятый.

Ступать за невидимую черту, ощущаемую кожей, страсть, как не хотелось.

Бурый медведь, остановившийся аккурат у черты, едва тронул ту лапой, и шумно, тяжело фыркнул. А следом вместо него на траве стоял уже знакомый старец, качающий головой:

— Вот и всё, дочка. Дальше мне дороги нет.

— Понимаю, — вздохнула я в ответ и тяжко, уставшим телом, соскользнула со спины Воплощенного Зверя. — Сама туда идти не хочу.