Кровавая Ведьма

Глава 19. Опять в путь дорогу

А на следующее утро разразился скандал.

Кричала, естественно, Лили, и, естественно, на нас обоих. А еще громко, возмущенно, не жалея оборотов — это вообще само собой.

Вот угораздило же ей явиться на рассвете, чтобы завтрак и лекарства принести. Как будто об этом просили! И ладно бы только она пришла — так на ее крики все остальные сбежались!

И пришлось мне, тихонько вздыхая, слушать, как эта поганка меня на все лады распекает, пока все остальные пытаются спрятать понимающие улыбки.

Бессовестно и бессловесно ржал даже Белый Ирбис!

Одному Волку, казалось, было плевать на всё. Закинув руки за голову, он только лениво рассматривал потолок балкончика, пока я тихо от гнева стонала в подушку.

И нет, стыдно мне не было — у ведьм вообще, стыд и совесть товар не ходовой. А у меня, единственной наследницы Кровавой Ведьмы, так вообще, казалось, он отсутствовал, как данность!

А тут, нет-нет, да кончики ушей едва припекало.

— Ну, всё, — не выдержав новый виток ее словесных изысканий, я резко села, откидывая одеяло. Еще и ладонями по коленкам возмущенно шлепнула. — Хватит на сегодня потрясений! От твоих криков молоко уже свернулось.

— Еще скажи, что персики завяли, — задохнулась от возмущения куколка, тыча пальцем в сторону столика, на котором пара фруктов всего и осталась. И я даже толком не помнила, когда я их съесть успела. — И с деревьев осыпались!

— Ну, может и не осыпались, — качнувшись с пятки на носок и обратно, заложив руки за спину, негромко хихикнул Ворон. — Но сами деревья точно вот-вот согнет.

— Ах, ты ж! — вспыхнув от возмущения, фея прихватила персик и швырнула его в самого молодых из магов. От которого он, естественно, изящно увернулся, посмеиваясь. — А ну, стой, где стоишь!

— Попади орешком в канарейку на лету, — перегнувшись через Волка, я сцапала с тарелки последний фрукт, пока и его куда-нибудь не кинули. — На нас горланит, почем зря, а сама еду разбазаривает. Есть совесть, не?

— У кого именно? — иронично заметил Волк, которого происходящее вокруг не слишком-то волновало. Он только меня придержал, чтобы с кровати вниз головой не кувыркнулась. — У амарантовой феи или кифорской куклы?

— А это не одно и то же? — заинтересовался Ирбис, как всегда подпирающий облюбованный столбик. Хорошо хоть на перила не залез, с него станется — кот же. Как есть кот!

— Технически да. Но подобное переселение душ даром не проходит.

— Это ты что хочешь сказать, черноглазый, — взметнув кудрями, резко обернулась к нему Лили, кажется, забыв о том, что только что собиралась отходить Ворона чистым, вышитым рушником. — Что со мной что-то не так?

— Хочу? — иронично вскинул бровь Волк. — Я напрямую говорю об этом.

Тихонько застонав, я уронила лицо в ладони.

Вот как всегда! Чего они так друг друга так невзлюбили? Ладно, Лили я еще понять могу, она хоть всей моей истории не знает, но о многом догадывается. Но магу-то она, чем и когда насолить успела, чего он вечно в бутылку лезет?

— Бессмертный, что ли? — выглянув у злобно пыхтящей куколки из-за плеча, незаметно придерживая ту за поясок платья, искренне полюбопытствовал Ворон.

— А когда он кого боялся? — тем же тоном откликнулся Ирбис.

Я застонала снова. Они-то чего масло в огонь подливают?

— Ну, знаешь, что, — нервно сжимая несчастный рушник, явно мечтая кого-нибудь им огреть поперек спины, вспыхнула куколка до самых корней волос. — Ну, я тебе сейчас!

— Лили, да остынь же, — взмолилась я в голос, заодно щипая Волка за бок, чтобы он и дальше язык не распускал. — Он нарочно тебя провоцирует! А ты тоже прекращай.

— Я что-то не так сказал? — бросил он на меня насмешливый взгляд, никак на мои пальцы не реагируя. Конечно, ему ж это всё как комарик покусал!

Пришлось вместо ответа спихнуть его с кровати.

— Как фигляры на рыночной ярмарке, честное слово, — проворчала, всё-таки поднимаясь. Хотелось гордо уйти, оставив их дальше спорить, да пришлось обождать, пока ногу сводить перестанет. — Прекращайте балаган! Лили, лучше покажи, где тут можно помыться. А вы, раз сил много и дел других нет, лучше завтрак накройте.

Сказала, и рот прикрыла, стараясь маневры наглеца этого, Волком зовущегося, не замечать. Да только напрасно! Он-то, конечно, с кровати сверзился, но сделал это так умело, что шороха не было слыхать. Да еще уселся на пол, вольным жестом мою ногу загребая — мне даже обратно сесть пришлось, чтобы не грохнуться. А он, значит, ногу мою к себе на бедро поставил, и принялся стопу большим пальцем медленно растирать, чтобы кровь быстрее бежала.

И она побежала — по всему телу ринулась, раскрашивая не только щеки, но и уши!

И вот, что странно. Хоть все это видели, однако ж сказать чего лишнего никто не решился. И один Ирбис на нашу пару уж слишком с пониманием смотрел, да Ворон любопытными глазками туда-сюда стрелял. А вот Лили, кажись, наоборот, взорваться готова была… И тут-то он ее под локоток снова ухватил, и ласково так прочирикал:

— Пойдем, красавица, помогу. Сама, небось, воды не натаскаешь.

И поганка эта переключилась тут же, как будто только того и ждала!

Резко обернулась к нему, взмахнув кудрями, упирая руки в стройные бока, и ехидно бровь вздернула:

— Это кто, ты поможешь, что ли? А силенок-то хватит?

— Вот пойдем и проверим, — только и подмигнул он.

А ей как будто того и надо было. Плечиком дернула, юбки подобрала, и царственно проплыла мимо, цокотом каблучков за собою маня. А Ворон, подмигнув уже нам, вышел следом, руки за спину заложив и что-то мелодично насвистывая.

Я, глядя на это всё, снова уронила лицо в ладони.

Нет. Этот мир окончательно сошел с ума!

О дальнейшем душевном равновесии не могло быть и речи, и сокрушалась я по этому поводу еще долго. Пока магов за завтраком выгнала, пока ванную комнату нашла, пока себя в порядок привела… Лили, к слову, оттуда тоже выгнала, покуда она мне на магов жаловаться не начала, да за безнравственность мою причитать.

Я и без нее не знала, как самой себе в глаза теперь смотреть.

Умом-то я понимала, что в омут с головой бросаюсь, позволяя себе любить того, кого нельзя. И того, кто меня обязательно погубит. Но только глупое сердце твердило обратное, отогреваясь лишь с ним рядом. И стоило лишь на миг тепло его рук почувствовать, как все старые страхи уходили в никуда, появлялась робкая надежда на счастливую жизнь. Глупо, да. Всё вокруг закручивалось в непонятный комок из обрывков прошлого, да кошмарных видений будущего, но одно я понимала точно — взгляда его желтых глаз я больше не боялась.

И только это уяснить для себя сумела, глядя на себя в отражении большого зеркала, одергивая подол верхней рубахи, как откуда-то издалека раздался громкий девичий крик!

Ругнувшись под нос, бросилась на звук, едва не влетев в дверной косяк, а в коридоре еще и с Ирбисом столкнулась нос к носу. На дальнейшие крики бежали уже оба, только переглянуться успели, но оказалось, торопились мы зря. Ведь на самом деле не нападение какое произошло, а всего лишь Ворон опять учудил: помочь Лили пытался, сунулся не вовремя под руку, да вазочку с вареньем ей на платье и опрокинул!

— Криворукий! — ругалась моя красуня, охаживая бедного мага кухонным полотенцем так, что он едва уворачиваться успевал, вжимая голову в плечи. — Бездарь эдакий! Мое любимое платье изгваздал!

— Нет, — тихонько, но все ж с облегчением вздохнула я, прислонясь к лестнице, ведущей на второй этаж небольшого особнячка, у которой всё это аккурат и происходило. — Они меня с ума сведут.

— Еще бы, — послышался позади меня хрипловатый смешок, и на талию уже знакомым жестом легла мужская рука. Похоже, Волк, как и все, поспешил на крик, но совершенно не удивился увиденному. — Столь великие трагедии не каждый день случаются.

— Не нагнетай, а? — сложив руки на груди, попросил его Ирбис, однако согласную улыбку в уголках губ все ж таки спрятал. — А то и мы попадем под горячую руку.

— Да что б вы понимали, — за подружку стало немного обидно, и я решила за нее вступиться. — Кифорский шелк нельзя чистить магией. А платье у нее одно.

— Вот именно! — услышав мои слова, вскипела по новой куколка, и пуще прежнего принялась буцкать несчастного Ворона. — В чем я теперь ходить буду, пока платье сохнет? У Никаськи на смену одна рубаха осталась, и та — черная!

Я невольно опустила взгляд на собственную грудь, припомнила содержимое сумки, прихваченной прозорливой Лилит из дома той ведьмы, и тоже призадумалась. А ведь действительно, во что ей теперь переодеться?

Лили у меня очень аккуратная, и к одежке своей всегда относилась бережно. Во-первых, знала, что дорогущее оно, и такое нам уже не купить — Кифор находился в Ансгаре, куда ранее мне путь был заказан. А, во-вторых, только оно и было способно подстраиваться под ее выверты с размерами тела, будучи частью куклы, в которую я душу феи поместила. Любая другая одежонка после второго, а то и третьего раза буквально по швам сыпалась!

— А что ты имеешь против черного? — вкрадчиво уточнил Волк.

Ну, поганка эта и выдала на голубом глазу:

— Да я ж не дурная, чтобы в трауре ходить!

Как я не расхохоталась, одни боги знают. Сам же маг медленно, очень медленно выгнул бровь… Ирбис тихонько фыркнул, и даже Ворон попытался хихикнуть. Но тут же огреб полотенцем по шее и угомонился, делая вид, будто ему очень, ну вот очень стыдно! Мы даже почти поверили.

А мне пришлось в очередной раз гасить угли конфликта до того, как они вспыхнули лесным пожаром.

— Ну, всё, — мягко освободившись от рук Волка, ухватила Лили за рукав, утягивая ее за собой. — Хватит буянить, пойдем платье твое чистить, пока варенье не засохло. С одеждой придумаем что-нибудь.

Лукавила, конечно, думать тут нечего. Но хоть скандалистку эту отвлекла от очередного членовредительства, да руки ей заняла. Что, ясно дело, не сомкнуло ей губы — ругалась она всю дорогу знатно, костеря несчастного Ворона почем зря! И еще столько же, пока мы одежкой менялись: я ей отдала надетую на меня темно-зеленую рубаху и такие же штаны, а сама достала из любимой сумки последний комплект сменной одежонки. Действительно, и узкие штаны, и рубаха до колен, и даже кушак оказались глубокого черного цвета, которые я раньше не носила почти. Уж слишком ассоциации неприятные были!

А теперь словно всё равно, даже нравится. И даже гадать не стану, с чего бы это!

— Срамота какая, — наконец, очистив платье и бережно его развесив для просушки, Лили повертелась перед зеркалом, поправляя на себе нехитрую одежку. — Узкое такое всё!

— В кринолине, да с кружевами по лесам бегать неудобно, знаешь ли, — несогласно хмыкнула я, все ж таки доплетая косу, которую не успела закончить ранее благодаря чьей-то криворукости. — А в корсете на торговом тракте и вовсе делать нечего.

— Что правда, то правда, — согласилась эта поганка. После глянула на себя еще разок, сморщила тонкий носик, да гневно тряхнула кудрями, заявляя. — Хотя, мне и так идет!

— Подлецу всё к лицу, — не сдержавшись, кратко хихикнула я, доставая из сумки всякие необходимые вещи и рассовывая их по складкам кушака. — Идем, если ты закончила. Что-то я действительно проголодалась.