Агентурная разведка. Часть 11 «Дружественный огонь»

Глава 1

Через несколько дней после того как я передал генералу Крупину небольшую по объёму информацию о своём новом китайском агенте, получил ответ из ГРУ о том, что моему агенту присвоен псевдоним «Марк».

Мою просьбу о сокрытии агента восприняли нормально. Я связал это с тем, что они ещё не представляли, какой объём информации он будет нам передавать. Причём совершенно бесплатно. Видимо, не восприняли всерьёз мою очередную вербовку с учётом её полной безвозмездности. Бесплатно хорошо не бывает. Так считалось, и не без оснований.

Вместе с тем ГРУ прислало два первоначальных адреса электронной почты, на которые мой новый агент «Марк» отправит стыковочные сообщения. Далее уже сами офицеры управления связи ГРУ будут выстраивать всю логистику связи с ним, формально будет считаться, что он передал мне информацию, но на самом деле меня в этой цепочке связи нет и не будет.

Встретился с Джоном и передал ему стыковочную схему связи для последующего установления информационного обмена уже с учётом постоянно развивающихся моделей связи ГРУ.

Через несколько дней пришло сообщение от генерала Крупина. Он просит срочную встречу. Полученные сообщения от «Марка» явно его шокировали. В сообщении генерала прямо написано, что информация доложена руководству. Выбор места встречи за мной.

Я примерно знал, о чём там шла речь, так как Джон при очной встрече дал мне почитать несколько страничек, которые были у него распечатаны. Кроме прочего, там было такое, что меня просто поразило до самого основания.

Дело в том, что в НОАК, как и ранее в Советской Армии и ВМФ, существуют до сих пор политорганы. Информация, направленная в ГРУ, касалась организационно-штатной реформы этих самых армейских политорганов. И не просто так. Это связано было с новыми функциями надзора компартии Китая за деятельностью командиров всех уровней в соответствии какими-то там решениями какого-то там Пленума компартии Китая. Оказалось, что китайские армейские политработники получили право беспрепятственной проверки своих командиров (которым, кстати говоря, подчинены) всех аспектов их личной жизни. Приведу пример.

Командир полка или бригады может завести себе любовницу. В самом по себе этом факте нет ничего предосудительного, по мнению КПК. Я уже знал о таком подходе и не переставал удивляться. Но… Командир полка или бригады должен об этом сообщить своему замполиту, причём письменно и своевременно. Своему заместителю по политической части! Просто шок! Если не сообщил, то это очень крупное нарушение, и командира ждут кары небесные. Далее замполит может запросить сведения о расходах на любовницу или информацию о месте встречи с ней. Может приехать и проверить. Если там только эта любовница — то всё нормально. Продолжайте, «товарищ командир»! А если там есть вторая, «незадекларированная», то опять «залёт». При этом замполит оценит затраты на гостиницу или ресторан, посмотрит, чем командир угощает девок, и так далее. Ни при каких обстоятельствах замполит не имеет права разглашать эту информацию и высказывать своему командиру своё отношение к происходящему.

Для любого, кто помнит КПСС и Советскую Армию, это нокаут, это не уложится вообще в голове.

Китайцы — это реально другая цивилизация. Я бы не смог быть разведчиком в КНР. Это совершенно точно.

Казалось бы, что звучит это всё как шутка, но на самом деле информация имела гигантский практический потенциал, и, ознакомившись с ней, я засомневался в том, есть ли в НОАК единоначалие. Формально — несомненно. А реально?

Некоторые требования китайской партии коммунистов по результатам этого их Пленума были чётко прописаны: политорганам строжайше запрещалось вмешиваться в боевое и оперативное управление своих командиров и штабов, им строжайше запрещалось вмешиваться в вопросы боевой и оперативной подготовки. А вот в вопросы тыла и технического обеспечения им предписывалось очень сильно вникать и докладывать, не вмешиваясь.

Кроме прочего, в этих первых сообщениях «Марка» была информация о снятии с должности и увольнении из армии огромного количества начальников политуправлений войсковых объединений и соединений НОАК. Также там содержались характеристики и подробные фактические данные вновь назначенных китайских офицеров и генералов-политработников. Несомненно, это ценно.

Я поинтересовался у «Марка», почему он выбрал эту тематику первого своего сообщения. Он пояснил, что это самая актуальная информация, так как Пленум ЦК КПК прошёл совсем недавно, и это первые итоги реализации его решений, совсем свежие.

Эти первые сообщения показывали серьёзность моего нового агента и его отличную осведомлённость.

Я не сомневался, что ГРУ тут же запросит у «Марка» что-то, что моих коллег по китайскому направлению больше интересует, и далее у них уже выстроится работа.

Поэтому запрос генерала Крупина о новой и срочной встрече воспринял как должное.

Мы с Вильте давно хотели поехать в отпуск в Мексику на Плайя-дель-Кармен. Никаких препятствий у нас не было. Рекламные проспекты туристических агентств гласили: «Пару десятилетий назад неизвестная рыбацкая деревушка в одночасье превратилась в один из наиболее популярных и фешенебельных курортов Карибского бассейна. Европейский шик весьма сочетается с развязной тусовочной атмосферой. Белоснежный песок и тёплое солнце обеспечивают курорт тысячами гостей из всего мира круглый год, а любители экотуризма с удовольствием посещают местные национальные парки, чтобы хотя бы ненадолго погрузиться в буйство настоящей тропической природы.

Для поклонников более насыщенного отдыха организовываются семичасовые туры по местным лагунам и заливам, а также по подземным рекам. Ночью можно остаться на острове и влиться в ритм фольклорного шоу с факельным представлением, а можно отправиться в ночной круиз на одном из ярко горящих всеми огнями кораблей. Текила на таких кораблях никогда не заканчивается, а колоритные карибские ритмы продолжают разрывать ночную тишину вплоть до самого рассвета».

Хорошее место смешаться с туристами из Европы и США.

Мне и Вильте пришли сообщения от наших начальников.

У Вильте тоже будет встреча с генералом Александровым. Генералы согласовали между собой все вопросы. Встречи будут раздельными.

У меня встреча в одном из национальных парков. Крохотный пляж. А мы в тени деревьев, над пляжем, в пятидесяти метрах от небольшой стоянки для машин.

Я подробно рассказал генералу Крупину о том, как и что вышло с Джоном. Периодически он меня перебивал. Кое-что уточнял и подробно расспрашивал.

— Кто он, Виктор?

— Не скажу. Это мой агент, и только мой. На кону жизнь моей семьи. Я не скажу. Вы должны понимать, что если что-то случится, то винить мне некого. Не надо, прошу вас.

— Ты не первый в такой ситуации и не последний. Поэтому я не буду требовать от тебя сообщить его имя. Но ты должен «Марка» прямо и недвусмысленно предупредить, что в случае твоего провала его ждёт смерть, и не только его. Сообщи ему, что ГРУ получит имя виновника катастрофы в определённых случаях. Скажи, что сделал хорошую закладку наподобие «мёртвой руки». Никакие подробности не нужны. Он сам должен всё понимать.

— Его этим не напугать.

— Не суди о том, чего не знаешь. Он отлично знает, что мы можем и чего не можем. Это ему решать, а не тебе.

— А у нас есть частная разведывательная компания?

— Есть.

— Что?!

— Работает в основном в Африке. Но денег на неё мало дают. Больше сказать не могу.

— А у СВР есть такая лавочка?

— Насколько я знаю, нет.

— Вы здесь только для того, чтобы узнать подробно о «Марке» и очно расспросить меня?

— Две задачи. Первая и главная — это выяснить всё про «Марка». Вторая — это лично отдать тебе приказ о переходе в режим работы под названием «под наблюдением контрразведки противника».

— Какие есть основания? Что случилось?

— Ничего не случилось. Вся информация, полученная от «Марка», доложена начальнику ГРУ. Он знает все твои возможности, считает тебя бесценным резидентом. Он принял решение переподчинить тебя лично себе.

— То есть он будет обо мне всё знать.

— Конечно, нет. Наш начальник — профессионал высочайшего класса. Он знает, что ты «Вилли». Ещё знает, что ты военное училище окончил: ему это нужно, чтобы понимать твой уровень образования. Но не знает даже, какое конкретно. Даже вопрос такой не задавал. Ещё он знает, что ты из «спящих» и в нашей «консерватории» не учился.

— А что будет, если вас уволят?

— Твоё личное дело перекочует в сейф начальника ГРУ.

— Меня беспокоит, что обо мне знают Громов и Коваленко.

— У Громова сын гражданский, но невыездной на всю жизнь, у него допуск по первой форме пожизненный, работает в оборонке на очень высокооплачиваемой должности, инженер-конструктор и гордость отца. Его сын сам по себе ценный носитель информации. Толковый парень. У Коваленко сын троечник и полный балбес. В старших классах я его лично вытаскивал, ему грозил верный срок по малолетке. Сейчас учится на военного следователя в Военном университете. Едва его туда впихнул. Что этому балбесу делать за границей? Пусть жуликов в войсках ловит. Ни сын, ни отец не смогут пересечь государственную границу России без моего личного разрешения или разрешения моего будущего сменщика. В ГРУ правила сильно отличаются от наших смежников. Там у них демократия, а мы вояки, мы прямые, как стол.

— На примерах можете пояснить, как это всё работает? На боевых.

— Понимаю тебя. Хорошо. Слушай. В шестидесятых годах через Германию в Мексику прибыл один наш нелегал, старший лейтенант. Через несколько лет этот уже майор получил от наших разрешение жениться на обворожительной дочери начальника отдела виз и регистрации МВД Мексики Эрнесто Торраго, который и сам потом стал агентом нашей с тобой фирмы. При помощи Эрнесто майор открыл своё дело, вполне успешное. Позже этот майор по указанию моего предшественника раскрылся перед женой, и они начали работать в паре. Классика. И уже его жена завербовала своего отца. Его жена имела к тому времени обширные связи, так как работала штатным корреспондентом газеты «Овасьенес». Она много общалась с политиками и государственными деятелями Мексики, получала большое количество нужной информации. Сформировалась очень сильная агентурная группа. И вот в 1978 году у офицера случается нервный срыв. Он не выдержал. Немного успокоился и сообщил в ГРУ, что прекращает разведывательную деятельность. Наши поняли его и согласились, ведь его жена и тесть продолжили работать. Потом он направил письмо в ГРУ о том, что принял решение навсегда остаться в Мексике. Зачем? То есть не спрашивал разрешения, которое ему наверняка бы дали, а довёл до ГРУ, что он единолично решил. Было очевидно, что всем выгодно, чтобы майор оставался в Мексике как можно дольше. То есть его заявление — это явный признак вопиющей неадекватности. Наши поняли, что офицер находится в таком состоянии, что может принести нам очень много бед. Ему нужно лечение, соответственно, эвакуация. Но он отказывался возвращаться на Родину. Доложили начальнику ГРУ, и тот принял решение о проведении операции. Офицеру назначили встречу в Лиме в декабре 1978 года под предлогом передачи крупной суммы наличных с условием прохождения обследования и лечения в Мексике. Мой предшественник лично выехал на эту встречу. Новый год майор встречал уже в Москве, в психиатрическом отделении Главного военного клинического госпиталя имени Бурденко. До 1992 года его жена и три дочери ничего не знали, что с ним случилось. Между тем уже в апреле 1979 года офицера выписали из госпиталя, всё, что положено, выплатили, выделили ему в Киеве квартиру и уволили в запас. Работал он в Киеве переводчиком до 1992 года. А потом… В общем, в конце 1992 года он уже был в Мексике и воссоединился со своей семьёй. Живёт счастливо. Эта история получила известность потому, что его жена на почве переживаний и бесконечных поисков безвестно пропавшего мужа тоже довела себя до нервного срыва и попалась в руки контрразведки, и отец из-за неё погорел. Отец закончил плохо. Дочь — журналистка, и это её спасло, так как у следствия не нашлось доказательств шпионажа. Позже супруги решили заработать как следует и опубликовали эту историю. У них даже права на экранизацию купили. Заработали. Но суть этой истории вовсе не в вывозе офицера домой и не в его лечении. Он сам быстро вылечился. Суть в том, что свою психику надо уметь контролировать, иначе всем будет плохо. Для нас плохо, что произошёл провал очень ценной агентурной группы. Для семьи — полная личная и семейная трагедия. На самом деле психика оказалась у него вполне удовлетворительная. И довёл он себя до нервного срыва сам. От него требовали много общаться и совершенно спокойно собирать информацию. Он же начал заниматься экстремизмом, красть бумаги или их фотографировать, ну и ещё кое-что. Был даже случай, когда он зверски избил офицера ВВС США, отпускника, благо никто ничего так и не узнал. А в то, что майор назывался при этом офицером ГРУ, американцы не поверили. Они отлично знали, что ГРУ ни за что не будет представляться, и все подозрения в наш адрес отпали. Они такое происшествие расценили как действия под чужим флагом, где вывешенный флаг говорит о том, что за этим делом стоит кто угодно, но только не ГРУ. Позже он такие свои действия оправдывал тем, что не мог выполнить требования ГРУ по-другому, и тем, что его начальник направления сильно давил на него. А он старался и всякий раз делал что-то неаккуратно, оставлял следы и сильно переживал, что его могут раскрыть. А поскольку всё это происходило годами, то психика начала подводить. Именно длительность вот такого психологического состояния привела к таким результатам. Отсюда и вторая задача, почему я запросил личную встречу и объяснение введения режима «работа под наблюдением контрразведки противника».