Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир

Здесь, пока не выросли центнеры свёклы, сахара нет. Сладости в основном от мёда. Высший пилотаж — приготовить брагу, чтоб набрала градус, не скиснув. Сливовой понадобилось несколько недель.

Хранившиеся с осеннего урожая ягоды заканчивались. Сая велела перебрать их. Истолкла. Из кашицы достала косточки. За брагой смотрела как за дитём: когда началось брожение, когда поднялась пена, когда вышли последние пузырьки. Всё же добавила немного мёда. Но самую малось — ложку или две.

Я в своё время рассказал ей что знал. Многое она сама постигла каким-то инстинктом. Или методом ненаучного тыка. Испортила часть сырья, успешно превратив запас яблочного сока в уксус, но да ладно. Замечательная женщина! К сожалению, очень некрасивая. Объективно.

Сливовица без сахара получилась более терпкой, чем в Дымках. Привкус мёда не ощущался совсем. Крепкая — больше сорока градусов, хоть задумывалась как мягкий женский напиток.

Мюи лизнула первой. Покатала языком как заправский сомелье.

— Годится. Но в следующий раз попробуем с жёлтыми сливами.

Я хотел брякнуть: выращенными на западном склоне горы Арарат урожая тридцать седьмого года, но оставил шутку при себе. Мюи очень серьёзно относится к делу, иронии не поймёт. Поэтому заговорил о вещах, для меня самого нешуточных.

— Команда! У нас случился неожиданный приток серебра благодаря походу в степь. Я ещё привёз, продав втридорога брентство у столицы. Денег много… и их всегда мало. Скоро получу карту подземных запасов нашего глейства. Надеюсь — и соседних земель.

Рождённые в Мульде вежливо смолчали. Усвоили: коль глей говорит, так и будет. А вот отец, напрочь лишённый почтения к сыну, тут же уточнил — откуда?

— Бог подземного царства Подгрун подгонит. Я упоминал о нём перед отъездом. Отличный парень. Или девушка. Не знаю точно. Выглядит как червяк с зубами.

— Так ты с двумя богами знаешься? — насторожилась мама, в вопросах религии очень щепетильная.

— С тремя. Я разве тебе о третьем не рассказал? Тенгрун, бог степей, личность крайне неприятная. Не хочу о нём говорить. Хоть на его серебро мы заплатили налоги и сейчас живём. Боги — они такие. Вроде помогают, а всё равно лучше от них подальше. Сая! Чудесный нир. Мне — ещё один кубок. Пока трезвый, скажу накипевшее. Нам серебро считать надо. А мы не умеем. С уплатой налогов чуть в долги не влезли. Раньше — что? Пшеница со своих полей да дрова со своего леса, расходы на хрымов-рабочих — слёзы. Выручка — почти что чистый доход. Времена изменились, сотоварищи. Добываем или закупаем несколько видов сырья. Папино стекольное дело — там кварцевый песок надо подвозить, к нему угля немеряно. И ещё всякая химия. Продавать будем, правильно считая цену: нир — дёшево, потому что с него отдай налог в половину выручки. Стеклянную бутылку — дорого, чтоб жизнь мёдом не казалась. Чтоб всё вместе шло по нормальной цене. Далее, у нас крепкий зерновой нир даёт половину выручки. Фруктовые настойки продаём меньше по объёму, но дороже по цене. На каждую мне нужен отдельный расчёт. Та же сливовица: как бы вкусна ни была, не станем её гнать, если только цена за неё сложится слишком большая, что никто не купит. Разве для себя пяток бутылок в год.

Молчание. Папа и мама знают: есть такая зверушка — калькуляция. Я даже в Дымках каждый раз считал, во что обходится самогон и за сколько его продавать в Белоруссию. Для рождённых в Мульде калькуляция — всё равно, что адронный коллайдер. Примитивный учёт с записями на пергаменте в единственной приходно-расходной книге устарел, выходим на другой уровень. Здесь надо уметь считать, как никто не умеет. А надо, Федя, надо.

Неожиданно высказалась мама.

— Я немного разбираюсь в учёте лекарств. Сталкивалась с фармацевтикой. Наименований там — тысячи. Некоторые лекарства готовятся рецептурно, из нескольких компонентов.

— С удовольствием предоставил бы тебе компьютер с соответствующим программным обеспечением, ма. Если бы он у меня был. Я же не компьютерный гик, кто всегда таскает ноут или планшет. Простой самогонщик-автослесарь.

— От Насти и её Артура остались два планшета, — напомнил папа. — Складские программы вряд ли там есть. Но простые таблицы — точно.

— А смысл? Оба запароленные. Я ещё тогда пытался. Фиг что вышло. Да и аккумуляторы сели. Папа, у тебя в комнате есть розетка на 230 вольт?

Краем глаза увидел, как начала закипать Мюи. Так всегда, когда слышит что-то незнакомое из нашего с родителями мира. Думает — мы её обсуждаем на непонятном ей языке. Вдруг гадости говорим?

Если маму сложно остановить, коль что-то вбила себе в голову и нажала клавишу «я так решила», заменяющую Enter, то папа неудержим, когда креативит. И у него только что сработал другой внутренний Enter: твори, выдумывай, пробуй, советской страны пионер! Вроде так говорили в его детстве.

На следующий день, когда семейно собрались в общем зале, чтобы отведать голубцов, залитых подливой, полученной на основе скисшего козьего молока, нам с отцом обоим было чем похвастаться. Я мало кого удивил, притащив пергамент с контурами глейства и отметками — где копать и что там отроешь. Мои гешефты с богами стали обыденными. Отец притащил планшет, с ним — деревянную дощечку с шестью мелкими яблоками-дичками, прибитыми к ней гвоздями… Как ещё сохранились до середины декабря!

— Ты прав, аккумуляторы практически сдохли. С «Эплом» Артура я ничего не смог сделать. А вот в «Самсунге» Насти процентов пять оставалось. Пароль подобрал где-то с полусотой попытки. «Настя_любовь» через нижнее подчёркивание. Не запоминай, пароль удалён.

Я заинтересованно кивнул. Папа прав, у девушек в голове — они сами и дела амурные. Потому и получилось. А я не смог. И у Насти не спросишь — она вообще не помнит, что у неё был планш. Если сказать про гаджет, ответит — отдай, это же её. К тому же Клай, хочешь — не хочешь, всё же муж, вступится за супругу.

Дальше было ещё удивительнее. Папа вспомнил передачу «Очумелые ручки», любимое утреннее зрелище на выходных, главное — оно не совпадало по времени с маминой Малышевой и не создавало конфликт на тему: чья очередь кайфовать у ящика. В той передаче очумельцы делали источник питания из лимонов или крупных яблок антоновки, электроды — из железа и меди. Взяв провод и разъём от сетевого зарядного, здесь не нужного, отец соединил продырявленные яблочки-дички меж собой в батарею, подал напряжение на планшет, и тот показал зарядку!

Признаюсь: ваще стыдно… Сколько я возился с электрооборудованием иномарок, оно сложное, кое в чём шарю, а до такого не додумался! Па — молодец.

Пытаясь не выдать чувств, спросил с деланным равнодушием:

— И что у неё в планшете?

Папа в таких случаях выражается энергично, казарменно. Не всегда стесняется маму, привыкла. Но Мюи услышала всего лишь «дерьмо пырха». Переводчик — слабак.

Я начал листать. Накопитель заполнили несколько серий «Секс в большом городе». Какая-то французская пошлая эротическая комедия. Подборка песен российской попсы, причём рассчитанной скорее на шестнадцатилеток, а не на зрелую деваху. Вера Брежнева — как высший пилотаж. Наконец, больше десяти гигабайт фото. Настя в самых разных позах и одеяниях, на фоне пляжа, Эйфелевой башни, верхом на лошади. В спальне. Без одежды почти, в интимном белье, и даже совсем без него. А также с мужиками. С одним, с двумя… Клаю точно бы не понравилось.

— Бедной девочке будет проще восстановить память! — безапелляционно заявила ма, не вникая в содержимое, после чего я включил очистку памяти и удалил всё, как-то с Настей связанное.

— Теперь это мой планшет, мама. Я так решил. Не обсуждается. Даю его тебе в пользование с условием — больше никто не прикасается. В нём есть табличная программа из стандартной прошивки, напоминающая Excel. Разберёшься. Получаешь данные у Саи, суммируешь. Понятно? Сая — министр экономики, ты возглавляешь счётную палату вместо Кудрина.

— А где же «Смирно! Служу Кираху!», ну, Оксана Ивановна? — вставил отец и тут же стушевался: — Я пошутил. И яблоки таскать с собой не надо. Зарядится — часов на пять хватит. Потом снова тебе заправлю.

Из длинного и малопонятного для неё разговора Мюи вынесла только одно.

— Милый! А ты можешь заказать мне такую же картину, где я буду как Настья? Красивую, как лики в иконах в соборе Моуи?

— Непременно, — надо лишь вспомнить, куда забросил свой смартфон, в ноль разряженный. — Только одетая и пристойная. Ты — жена глея! А не…

— А не какого-то брента, — удовлетворилась Мюи.

[1] Для тех, кому не посчастливилось учить в добровольно-принудительном порядке историю КПСС: это отсылка к лозунгу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» (в другом переводе — объединяйтесь) из Манифеста коммунистической партии.