Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир

Глава 8

8.

По дороге в столичный Дорторрн вспомнил тягостный разговор с мамой. Только небольшую часть земель, отобранных у степи, успел засадить виноградом. Хотел половину квадратной меры… то есть чуть больше квадратного километра. Размерения России и Европы постепенно уходят в прошлое, считаю на местный лад. Ещё бы четверть квадратной меры пустить на плантации!

Виноград, если за ним присматривать, штука отличная. Сок бродит и даёт прекрасное вино. Естественный наброд доходит до 10–12 градусов. Добавив пшеничный нир высшего качества для крепления, сделаю портвейн. Ну а жмых — шикарное сырьё для получения браги. Торговая марка «Гоша» пополнится виноградной чачей. Помню, у одного из служивших в автороте срочников родители жили на Северном Кавказе, передавали нам чачу. Сила! Конечно, строго запрещено, но я отливал немного командиру роты, и он крепко зажмуривал глаза.

О кавказском виноделии вспомнилась грустная песня времён горбачёвской «перестройки», когда виноградники сводились под корень ради «борьбы с пьянством и алкоголизмом». Я-то, конечно, видеть мишкины чудеса не мог, отец рассказывал. И дед. Они оба хлебнули от распада СССР.

Над предгорьями Кавказа солнце доброе не светит. Старики вздыхают молча. Исподлобья смотрят дети. Вырубают виноградник, — без вины пришла расплата. Виноградная лоза, — ты ни в чём не виновата…Ты дарила людям радость, звонко пела и смеялась. Гибкий стан твой порубали. Поле мёртвое осталось…Рубанули за мгновенья. За столетья — нет возврата…Виноградная лоза, — ты ни в чём не виновата…[1]

Дальше слов не помню, где-то в том же духе. Я, наверно, насмерть бы стал за виноградник, как Верун за свою рощу. Тем более, здесь сама местность толкает к виноградарству.

Климат теплее, чем на Брянщине. Не только в другой мир переселился, но и в погодную зону. Как будто на тысячу мер южнее родной деревни. Виноград здесь есть и хорошо вызревает. Но вина делают мало — господа предпочитают нир, вино наливается дамам, не щедро. Народ варит домашнее пиво и делает яблочную бомотуху. Невкусно, но дёшево.

Во всяком случае, я — один такой, решившийся разбить виноградник, что за час не обойти по кругу.

Сначала не мог найти саженцев. Помню, приехал купец, предложил аж два воза: сорт «Слеза Моуи», сорт «Кровь девственницы», сорт «Сила Каросса»… А цену заломил! Когда я назвал свою, обещая забрать всё оптом, тот обиделся и заявил: за столько продам только сорт «Моча пырха». Причём сразу мочу, а не виноград.

Сторговались посерёдке. Но в январе мама, обнаружив запись об этой сделке, встала на дыбы. Она очень толково объяснила, что заводить виноградник дорого. Сбыт не налажен. Сорта не проверены: вдруг там и правда моча. Хрымов, обученных ухаживать за виноградом, примерно — нисколько.

В общем, мама прошлась по моей мечте и по не выросшей ещё ягоде как вандалы Горбачёва. Но, в отличие от товарищей пламенных коммунистов, она права.

Восьмушка квадратной меры, засаженная по осени, когда ещё даст первые гроздья, причём первый урожай только поможет понять, что я на самом деле купил и на что годится этот виноград. Не исключаю — часть придётся вырубить, посадить другой. Брать саженцы от разных продавцов. Учить хрымов у местных виноградарей, видимо, тоже не слишком искушённых. Ошибаться и учиться…

Виноградная лоза, ты ни в чём не виновата! А виноват я, к переселению в этот мир не собравший достаточно информации. Но всего не предусмотришь.

— Господин Глей! Приближаемся к городу, — сообщил один из провожатых, оборвавший мои планово-хозяйственные раздумья и заслуживший погоняло «ваш кэп»: столица и так уже маячила впереди, окружённая чахлым кольцом посадов. — Нам сразу вернуться к хозяину?

— Я — ваш хозяин на ближайшие дни. Сопровождаете меня во дворец, я прошу аудиенции у короля. Вы ждёте. Можете щипать придворных баб-анток за ляжки, если не боитесь схлопотать по мордасам. Вечером сниму комнату в трактире. Жратва — за мой счёт. Один дук каждому в день.

Бодигарды переглянулись.

— Коль по прежнему месту жалованье сохранилось, готовы служить тебе месяц, господин глей! Или два.

Не знаю, что у них получилось с охотой на ляжки, я прождал долго и был принят величеством только вечером, когда основательно стемнело и пришло время вечерней молитвы Моуи. Когда перешагнул порог кабинета, монарх ещё пребывал в настроении молитвенного лицемерия.

— Рано темнеет у тебя, Карух, — начал я после полагающегося приветствия. — Окна от антов остались тёмные. Сейчас зима, небось, зажигаешь свечи уже часа в четыре?

— Слуги зажигают. К чему ты клонишь, непочтительный глей?

— Хочу предложить тебе немного прогресса и роскоши. Окно у тебя тёмное. Стёкла цветные и мутные. Оттого живёшь во тьме как ночная лесная птица. А я верну тебе солнце.

Протянул ему пластинку стекла.

Он взял, посмотрел через неё на канделябр. Подбежал секретарь. За ним — пара холуёв, из того состава, что были возле Каруха, когда я с ним торговался за налоги. Наверно, подобные типы крутятся у ног хозяина как собаки — в ожидании объедков с барского стола.

— Мой король! Хорошая работа! Такие стёкла продаются не менее чем за десять дуков, — восхитился секретарь.

— Действительно, — кивнул Карух. — Гош! Спасибо за подарок. Что ещё?

— Одна пластинка стекла — действительно в подарок, король. Но коль вы замените только одно стекло в витраже, получится лишь хуже. Начнёт гулять молва: Карух беден, раз вставил единственное прозрачное.

Он посмотрел на окно, подкрашивающее черноту январского вечера. Чтобы поменять все вставки, а там три десятка рядов в высоту и восемь в ширину, нужно…

— Пинх! Сколько стёкол в окне? — с таблицей умножения у монарха, видно, не сложились отношения.

— Двести сорок, король, — ответил я за секретаря. — Стало быть, все обойдутся вам, с учётом доставки и боя в пути, в две тысячи четыреста дуков. Или сто двадцать динов. Но поскольку заказ большой и в силу моего чрезвычайного уважения к твоему величеству, скажем так: сто серебряных динов меня устроят.

Повисла тишина.

Король переглянулся с секретарём. С друзьями. Открыл и закрыл рот. При свете свечей отчётливо было видно, как пунцовеют его щёки.

— Ты в своём уме?! Казна не может позволить себе таких трат!

О-о-о… Молодой человек не просто принял бразды правления, но и попробовал руководить, нарвавшись на подводные скалы безденежья.

— Я и не жду серебра прямо сейчас. Мой король, ты вправе давать балы, принимать иностранных гостей. Но бал закончился, гости разъехались. Всё! Серебро потрачено и не вернётся. А коль у тебя, единственного из королей Гхарга, во дворце появится окно на весь кабинет — из чистого прозрачного стекла, оно прославит Мульд на годы! На десятилетия твоего царствования. Всяк сюда входящий увидит: Карух велик. Наконец, сэкономишь на свечах и лампадном масле: моё стекло лучше пропускает свет.

— К пырху свечи… Расплачусь через два года!

То есть практически никогда. Ожидаемо. Послушаюсь мамочку.

— Я вообще не возьму с тебя серебра. Будем считать, что оно пойдёт в зачёт налогов будущего.

Если у местного яндекс-переводчика имеются шестерни, то они жалобно заскрипели, передавая фразу о налоговом зачёте. Слова-то все понятные, но не привыкли к подобным премудростям в этом мире.

— Какой зачёт? Ты чего надумал, глей? Своего короля хочешь обмануть?

— Готов повторить, положа руку на Камень Правды. Всё честно. Я отдаю тебе сто динов. Не само серебро, а товар на эту сумму. Ты мне даёшь королевский… пусть будет — мандат… В нём пишем: глей Гош освобождается от налогов на сумму сто динов, подлежащих уплате в казну после Дня пришествия Моуи.

— Манда…

— Мандат, твоё величество. Эдикт. Указ. Расписка. Лишь бы закреплённое в документе обязательство имело силу и принималось в суде с проверкой на Камне.

Он подумал. Почесал лоб и снова подумал. Потом спросил:

— То есть платить не надо? Ни сейчас, ни потом?

— Ты всё правильно понял, государь. Казна, правда, потом получит меньше налогов. Но через год, когда дела и так поправятся. А в новые окна будешь смотреть уже весной.

— Почему только весной?

— Если бы я мог наварить прорву стекла за неделю, поверь, оно бы не стоило сто динов. Процесс долгий. Затратный. Каждое стёклышко шлифуется. Часть бракуется и идёт дёшево мелким брентам. Часть неизбежно разбивается. Риск доставки во дворец — мой. А уж что наколотят твои рабочие, государь, то — твоё. За каждое лишнее стёклышко десять дуков, — увидев его возмущённый жест, торопливо добавил: — Конечно, распиской в мандате.

Он по-прежнему держал стекло в руках. Погладил пальцем кромку. Повертел.

— По-моему, ты меня дуришь. Но не пойму — как.

— Всё честно, твоё величество.

Он поднял руку, чтоб отпустить меня величавым жестом. Задержал её.

— Гош! Не надумал присоединиться ко мне походом за освобождение хрымов?

— Что ты! Слишком много расходов. На твоё стекло знаешь, сколько надо угля и кварцевого песку? А отобьётся лишь зимой. Вкладываешь восемьдесят серебряных и ждешь своей сотни почти год… У купцов капитал быстрее оборачивается.

Он подошёл вплотную.

— Мне тут рассказывали, ты не только можешь дружину выставить. Сам дерёшься отменно. Один стоишь сотни. Мне сбрехали?

— Преувеличили. В пограничье все умеют воевать. Кто лучше, кто хуже.

— Но ты — лучше. А хорошо сражаются только любящие воевать. Меч, из ножен не извлекаемый, ржавеет без дела. Не хочешь тратиться на дружину — приходи сам! По весне выступаем.

— Лестно твоё предложение. Но откажусь. Стекло надо сварить. Виноградник разбиваю. Каменный замок строю. Война — штука знатная, но она — на месяцы. А ещё по весне у меня первенец родится. Как он без батьки?

Зря я про первенца. Короля перекосило.

— Твоя жена, я слышал, — ант? И ребёнок тоже будет ант?

— Он будет мой ребёнок. Каким воспитаю, таким и вырастит. Научу хрымов не обижать. А уж цвет волос и длина клыков — как Моуи даст. Все мы его дети.

— Скользкий ты, Гош. Ладно. Иди. Документ получишь у Пинха. Завтра. Но лучше тебе провалиться на этом месте, если не выполнишь к весне!

— Слушаюсь, твоё величество.

Поклонившись, я задом попятился к двери. При Карахе вели себя проще, его сын, говорят, слишком чувствителен к внешним знакам уважения.

У приёмной обнаружились оба взятых напрокат бодигарда. Те успели затеять свару с придворным. Рядом ошивалась фрейлина королевы-матери. На лице некогда красивой женщины перемешалось выражение двух эмоций. Чем-то раздосадована. И одновременно довольна. Неужели из-за увядшей дамы зазвенят мечи и пара охальников получит лишние дырки? Перебьёшься! Прокатное имущество надлежит вернуть в целости.

— Глей Гош к вашим услугам. Вижу, двое моих неотёсанных влипли в историю?

Решил вызвать огонь на себя. Тем самым погасить его. Просчитался.

— А… бывший министр. Выскочка из южной провинции.

Ещё один ручной пёсик нового короля. Тявкает. Наглый. Самоуверенный.

— Выпить душу? — сориентировался Биб. — Или памяти лишить, чтоб не помнил — из-за чего свара?

— Бабёнка напомнит. Чую, разрешение щипать за ляжки два долботраха приняли буквально.