Опасное знание

Герман повернулся и в упор посмотрел на Харальда. Потом последовал ответ, в котором звучало отчаяние:

— А на черта вам мои подозрения!

Харальд спокойно посмотрел Герману в глаза.

— Возвращаясь к тому, что делала ваша супруга вечером в день убийства, я хотел бы узнать, не говорила ли она, когда собирается вернуться домой?

— Нет, — ответил Герман. — Об этом она ничего не говорила. Как правило, она возвращалась домой не позднее одиннадцати; несколько раз она приходила в половине двенадцатого, самое позднее — в двенадцать. Я не помню случая, чтобы она пришла после двенадцати.

Герман сжал челюсти, быстро подошел к столу, схватил пачку «Режи тюрк» и зажег сигарету. Он сразу же глубоко затянулся дымом. Между тем Харальд молча перелистывал записную книжку. Вальграв внимательно рассматривал свои ботинки и лишь временами косился на Дафниса и Хлою. Герман сделал еще несколько затяжек, опустил голову на грудь и закрыл глаза. Потом он смял сигарету, не глядя бросил ее в пепельницу и сел в кресло, где сидел раньше. Он тяжело дышал. Харальд оторвался от своей книжки и поднял на него глаза.

— А вы сами? — спросил он. — Что вы делали сами, вчера вечером?

— Я? — переспросил Герман. — Я работал.

— Дома?

— Конечно.

Казалось, Герман потерял всякий интерес к тому, что происходило вокруг него.

— Мы звонили к вам в двадцать часов двадцать минут, — сказал Харальд. — Но нам никто не ответил.

Герман молчал. Он лишь слегка наклонился вперед и, не мигая, смотрел на пол.

— Где вы были в двадцать часов двадцать пять минут? — продолжал терпеливо Харальд.

Герман поднял голову.

— Что вы сказали? — переспросил он. — В двадцать часов двадцать пять минут. То есть в половине девятого? Я был в Юридикуме.

— Но вы только что сказали, что сидели дома и работали, — допытывался Харальд.

— Да, — сказал Герман, отбрасывая чуб со лба. — Простите. Я хотел сказать, что сначала был в Юридикуме. Я отправился туда после следственного эксперимента. А потом пошел домой.

— Когда вы вышли из Юридикума?

— Не помню. Я пробыл там недолго. Только забрал некоторые материалы, которые были мне нужны для работы дома. Должно быть, я ушел оттуда, когда еще не было девяти.

— Вы пошли прямо домой?

Голова Германа снова опустилась на грудь.

— Да, прямо домой, — ответил Герман.

— А потом вы выходили из дому, — продолжал Харальд.

— Я вышел около двух часов ночи, — мрачно сказал Герман. — Я искал Мэрту. Вечером она всегда возвращалась домой. Всегда. Я боялся, что с ней что-нибудь случилось.

Харальд хотел что-то сказать. Но я сделал ему знак, чтобы он помолчал.

— Послушай, Герман, — начал я. — Эрик Берггрен утверждает, что видел тебя возле «Каролины» вчера вечером примерно в половине десятого.

Герман выпрямился и посмотрел на меня отсутствующим взглядом.

— То есть когда была убита Мэрта? — спросил он.

— Ну, мы еще точно не знаем, когда была убита Мэрта, — ответил Харальд. — Но это, во всяком случае, не исключено.

Глаза Германа превратились в маленькие щелочки. Он исподлобья взглянул на Харальда.

— А что Эрик делал в такое позднее время возле «Каролины»? — спросил он.

Харальд обернулся ко мне.

— Эрик утверждает, что он якобы договорился встретиться с Мэртой в половине десятого возле филологического факультета, — сказал я. — Но она не пришла.

Герман снова встал. Он рывком вытащил из пачки сигарету и зажег ее.

— Вот оно что! — воскликнул он. — Значит, все-таки Эрик!

Герман стал ходить взад и вперед по комнате. Понемногу он успокоился.

— Кто же говорит, что она не пришла? — с мрачной иронией спросил он. — Да сам Эрик!

— Вы видели машину прецептора Петерсона вчера вечером возле «Каролины»? — спросил Харальд.

Это была грубая ловушка. И Герман в нее не попал.

— Я не был вчера вечером возле «Каролины», — ответил Герман. — Вы говорите, что там стояла машина Ёсты? И ее тоже видел Эрик?

— Ее видел я, — сказал я.

Герман остановился и о чем-то задумался, делая при этом короткие быстрые затяжки.

— Почему Эрик утверждает, что видел тебя возле «Каролины», если тебя там не было? — спросил я.

Герман сразу же повернулся и снова зашагал по комнате.

— Он вообще не мог увидеть меня возле «Каролины», — ответил он. — И не мог встретить Мэрту возле филологического факультета.

Харальд быстро взглянул на меня и незаметно сделал знак рукой, чтобы я молчал.

— Почему же доцент Берггрен не мог встретить госпожу Хофстедтер возле филологического факультета? — с сомнением в голосе спросил Харальд.

— Потому что в половине десятого… — начал Герман. — Потому что…

Окурок обжег ему пальцы. Он бросил его в керамическую вазу. Потом он повернулся, сделал несколько шагов и снова остановился.

— Так почему же? — спросил Харальд.

Герман сел в кресло.

— Потому что в половине десятого я сам искал Мэрту на филологическом факультете, — сказал Герман. — И ее там не было.

Затем Герман рассказал все, что с ним случилось в тот злополучный вечер. Из Юридикума он действительно пошел домой, а когда пришел, оказалось, что Мэрты дома нет. Тогда он и заподозрил недоброе. Убедив себя в том, что эти подозрения далеко не безосновательны, он выбежал на улицу, вскочил в автобус, пересел на другой автобус у Большой площади и вылез на остановке возле Валенбергсвейен, прямо напротив филологического факультета. Воспользовавшись своим ключом, он открыл двери и вошел в здание факультета. Ни Мэрты нигде не было. Тогда он отправился домой пешком в надежде на то, что, быть может, она уже вернулась. Однако он пошел не по Тунбергсвейен через Английский парк мимо «Каролины», а по Виллавейен прямо к Энчёпингсвейен. Избрав такой маршрут, он мог довольно долго держать под наблюдением всю улицу перед филологическим факультетом. Правда, никого из знакомых он не встретил, но зато в кармане пальто ему удалось найти автобусный билет, который он и вручил Харальду. Харальд, казалось, был вполне удовлетворен тем что услышал от Германа, и перешел к совершенно иному кругу вопросов.

— Что вы знаете о харофине? — спросил он.

— О харофине? — переспросил Герман. — Что это такое?

— Вот об этом я вас и спрашиваю, — спокойно сказал Харальд.

— Это не тот самый крысиный яд, которым отравили Манфреда?

Харальд утвердительно кивнул.

— Больше я ничего о нем не знаю, — признался Герман.

— Какая на вас была верхняя одежда, когда вы пришли в «Альму» во вторник утром?

Герман стал вспоминать.

— На мне было пальто, — сказал он. — Я повесил его в вестибюле.

— И все? — спросил Харальд.

— Я почти никогда не надеваю шляпу, — сказал Герман.

— Галоши?

— Ну конечно. Галоши.

— Они у вас здесь? — спросил Харальд.

— Разумеется, а где же им еще быть? Они стоят в передней.

Вальграв принес галоши. Это были совершенно обычные галоши без всякой метки. Герман носил обувь сорок второго размера.

— Вы уверены, что это именно ваши галоши и вы ни с кем не поменялись случайно?

Герман внимательно осмотрел галоши.

— По-моему, это мои, — сказал он. — Но ведь когда речь заходит о галошах, всегда возникают какие-то сомнения.

— Еще один вопрос, — сказал Харальд. — Сколько сейчас времени по вашим часам? Только точно.

Герман недоуменно посмотрел на него и пожал плечами.

— Сейчас одиннадцать часов двадцать четыре ми путы и… тридцать секунд, — сказал он.

— Ваши часы отстают на пять минут, — сказал Харальд. Вы проверяли их вчера?

Этого Герман так и не смог вспомнить. Напоследок Харальд спросил его, не рассказывала ли Мэрта чего-нибудь такого, о чем она предпочла умолчать во время следственного эксперимента. Герман сказал, что ничего особенного она не рассказывала. И сам ничего не мог прибавить к тому, что было уже всем известно.

Как и всегда немного витиевато, Харальд поблагодарил Германа за помощь, которую тот оказал следствию. Далее он выразил сожаление по поводу того, что допрос был слишком продолжительным, и удалился в сопровождении Вальграва, который обернулся в дверях и бросил последний взгляд на Дафниса и Хлою. Герман снова опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Я молча смотрел на него.

— Каким образом у тебя оказался ключ от подъезда, где живет Эрик Берггрен? — спросил я.

— Очень просто, — ответил он. — Сначала я не знал, что это за ключ. Я нашел его среди вещей Мэрты вчера вечером. И решил попробовать его при первом же удобном случае. Оказалось, что он подходит к дверям дома, где живет Эрик Берггрен. И тогда я, конечно, подумал, что она у Эрика. Потому что у него горел свет.

Герман по-прежнему сидел все в той же позе.

— Ты тоже думаешь, что я убил Мэрту? — спросил он, не открывая глаз.

— Я? Ну что ты… как ты мог подумать… — запротестовал я. — Откуда мне знать…

— А твой брат думает, что убийца я. Я видел это по его лицу.

Я попытался протестовать, но Герман перебил меня.

— Я не убивал ее, — сказал он тихо. — Как я мог ее убить? я любил ее.

Я долго молчал.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил я наконец.

— Ничем, — ответил Герман. — Теперь иди домой. Спасибо, что зашел. А я буду работать.

Я удивленно взглянул на него.

— Я должен работать, — добавил он.

Он встал и проводил меня до дверей.