Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир

— Хрым! Каков план? — спросил меня монкурхский сотник.

— Для начала запомни. В эту ночь и до утра называешь меня исключительно «господин глей Гош», со всей возможной почтительностью.

— Какого пырха?!

Он шагал рядом, я ехал верхом. Товарища капитана, такому земному званию равен сотник, очень раздражали моя возвышенность и его приниженность.

— Потому что вы — моё подкрепление из Мульда, догнавшее армию только около столицы. Должны пройти до отряда глея Гоша, не ввязываясь в стычки. Пока не вырезали короля и верхушку вокруг него, вас сомнут. Две тысячи против сотни.

— Потом ничего не изменится. Мы — смертники.

— Ты оптимист, кэп? Не дрейфь. Я связан с вами и очень не хочу помирать. Решим по ходу дела.

Он примолк, что-то пробормотав под нос. Типа «траханый хрым».

На самом деле, какая-то мизерная доля правоты в заявлениях Каруха есть. Вроде местные хрымы живут богаче, чем в среднем в Мульде. Вот только здесь отношение к ним скотское. Местных антов, наверно, действительно стоило бы макнуть мордой в навоз. Но совершенно не так, как вздумал мой король — с грабежом, поджогами и убийствами.

Запах, доносящийся от сожжённого посада, чувствовался и к югу от лагеря. Он здорово портил прелесть тёплой августовской ночи, когда уже не так душно, как в июне-июле. Ночь безлунная, как и все до и после неё, освещённая только звёздами. Запах скошенной травы. Стук копыт двух кхаров, нестройный топот сотни пар ног позади. Качающееся в такт шагам седло Бурёнки.

Этот мир стал для меня таким привычным! Прежний уже больше напоминает давно виденный фильм.

Приблизились к часовым. Те явно удивились пополнению. Сотник и десятники — анты. Остальные — полукровки. Откуда я набрал столько клыкастиков на войну против антов? Но — пустили. Кто же подумает предать короля, связанный клятвой?

Растянулись цепочкой. Лагерь большой. Миновал расположение солдат Фируха. Отметил, что мои несут караул бдительнее всех, Нираг достоин похвалы. Взбучка за хреновое несение службы при возвращении из степи с серебром не прошла даром.

На какое-то время я получил в распоряжение более полутора сотен, один из самых многочисленных отрядов в войске короля. Но две его части не сработаны меж собой, к тому же анты и полуанты презирают пришедших с юга. А я не уверен в нанятых перед походом. Они давали клятву и верят в неё до сих пор.

Стоило слезть с Бурёнки, меня сбил с ног чёрный ураган. Лицо от волос до подбородка обслюнявил собачий язык. Я тоже тебе рад, Бобик! Но поиграем потом.

В относительной безопасности среди своих выпустил невидимое щупальце — Биба. Он обнаружил престранную вещь. Шатёр короля пуст. Охрана стоит, но жидкая. Наш худосочный Цезарь обнаружился шагах в пятидесяти, в кольце приближённых. Среди них — двенадцать приговорённых мной, Фирух и Нимирх.

Кто-то о чём-то настучал.

Обступив полукругом королевскую кучку, изготовились кароссцы. Волкодавов держат на коротком поводке, зажимая пасти, чтоб не лаяли.

Западня.

Есть очень простой выход: обойти королевский спецназ, подобравшись в великому вождю сзади, хлопнуть его по плечу и объявить, что обманом привёл на заклание лучшую вражескую сотню из сплошных антов и полукровок.

Не вариант.

Остаётся одно — ввязаться. Это есть наш последний и решительный бой…

Позвал командира антов. Выдержал кучу обвинений. Сдержал позыв спустить на него Биба, тот, чувствуя мой гнев, предвкушал.

Ладно, работаем с тем, что есть. А есть сорок арбалетчиков у антов и десять у моих. Выстраиваю. Мечников и копейщиков в круг, для охраны. Подымают арбалеты где-то под сорок пять градусов. Фактически бью по площадям. По своим. Но разрывающие маленьких девочек пополам и их начальники — ни разу не «свои».

— Пли!

И одновременно «фас» Бибу. Всем окружающим короля хрымам стереть память в ноль!

Перезарядка — пли! Биб кое-как выполняет роль корректировщика стрельбы. Три четверти болтов летит в молоко или даже в невиновных, но выхода нет… Кровопролитие иногда можно остановить меньшим кровопролитием.

— Больше не могу, хозяин…

— Пей душу любого каросского.

Я настолько занят, что даже не чувствую мерзкий звук внутри меня. Будто бы не Биб, а мы вместе заглатываем и перевариваем душу несчастного.

В темноте паника, отчаянно лают волкодавы. Один визжит, раненый.

Глазами Биба вижу Каруха. Королёныш мечется. Арбалетные болты выкашивают людей возле него, он без единой царапины. Два десятка с лишним пускают младенческие слюни, некоторые из них лежат убитыми. В том числе валяется брюхом вверх третий сотник кароссцев. Неблагодарная профессия! Пока общий бардак не прекратился, некому перегруппировать их и бросить туда, откуда летят арбалетные стрелы…

Я перестраиваю своих ещё раз. Теперь очередь мечей. Клин антов несётся впереди. За ними Нираг и парни, что сражались против степняков, ходили со мной к Оранжевой реке.

Звон мечей, дикие крики. Анты сцепились с кароссцами, прикрывающими короля. Я достал «Макаров».

Кто сказал, что он — плохой пистолет? Бил из него аккуратно и точно, между антов. Когда до цели пять-шесть шагов, не промахнуться даже из пэ-эма. Одна беда, восемь выстрелов — и стал на задержку.

— Биб! Отдохнул? Глуши каросских наёмников!

Стена защитников его величества распалась. Клыкастые без жалости расправились со стокилограммовыми младенцами, вдруг разучившимися ходить и держать железки в руках.

Карух убегал.

Из-за звуков побоища в центре лагеря поднялись, наверное, даже глухие и пьяные вусмерть. В полутьме, едва разгоняемой редкими факелами да звёздами с неба, монарх натыкался на людей, на шатры, на жующих жвачку кхаров.

Я даже сбавил темп. Король приближался к краю лагеря и задыхался. Потом припустил как настоящий спортсмен, потому что между нами появилась крупная чёрная тень. Бобик, паскуда, не усидел в расположении моего отряда и кинулся вперёд.

— Вали его!

Он прыгнул и с лёту грохнул одной лапой по августейшей спине. Карух совершил вынужденную посадку, пропахав мордой по траве.

Я вернул пистолет в кобуру, ППС закинул за спину. Как угроза они не сработают, королёныш не знает, что это такое, и не испугается.

Вздёрнутый за шиворот, он стал похож на мокрую и грязную ветошь. Я разорвал на нём камзол, содрал амулеты, висевшие на шее.

— Больше его ничто не защищает, хозяин. Можно?

— Не торопись.

Мы возвращались втроём. Я волок вождя нации, прижав кинжал к его горлу. Впереди ступал Бобик.

Ближе к королевскому шатру кароссцы и оставшиеся верными коронованному идиоту рубились против антов и моей дружины.

— Карухушка! Жить хочешь, пусть даже очень недолго? Кричи своим: отставить!

Он больше сипел, чем кричал. Пришлось бить его рукояткой кинжала по балде, чтоб визжал громче.

Схватки прекратились. Ещё минут через двадцать я стоял, сжимая в объятиях высочайшее ничтожество, вокруг столпились уцелевшие бренты и глеи. Нимирх и Фирух выжили, ант, правда, получил болт в предплечье и баюкал перемотанную руку.

Я встряхнул пленника.

— Давай, королёнок. Как договаривались. Громко!

Заикаясь и глотая слова, но вполне явственно, он объявил, что освобождает подданных от клятвы верности и обязательства идти на правый смертный бой в Монкурхе. И примолк. Хотя знал — условие пощады выполнено не полностью.

— Продолжай! — шепнул я ему. — Напомнить текст? Я, Карух, король Мульда и прочая, и прочая, твой дурацкий титул, с этого мига отказываюсь от короны. Пусть нового короля изберёт съезд брентов и глеев королевства. Живо!

— Не-е-ет! — он вывернулся и обернулся ко мне лицом. Оно было плаксивым. — Это мой трон! Это моё королевство! И ты, подлый отступник…

Он упал и затих, а внутри меня булькнула проклятая отрыжка Биба.

Пришлось взять слово самому.

— Его величество померло от стыда и страха, будем так считать. Поутру собираемся и валим домой, пока жители Тейфарра не погнали нас ссаными тряпками.

Никто не возражал.

А перед уходом в темноту ко мне подошёл командир антов, р-рычащее имя которого я подзабыл, пожал руку и произнёс:

— Спасибо, глей Гош.

И даже «хрым» не добавил. Приятно.

— Обращайся. Хотя… задержись. Есть одно незаконченное дело.