Дикие лебеди

Родители спешно выдали несчастную дочь за мелкого чиновника. После поражения Японии его причислили к коллаборационистам, из — за чего жена смогла получить работу только на химическом заводе, где не контролировалось содержание в воздухе вредных веществ. И когда в 1984 году мама вернулась в Цзиньчжоу и разыскала старую подругу, та уже почти ослепла от химикатов. Горько усмехаясь, она поведала о злой шутке, которую сыграла с ней судьба: ее, победившую японцев в соревновании, назвали их пособницей. И все же, сказала она, ей ничуть не жаль, что тогда она выиграла.

Жители Маньчжоу — го плохо себе представляли, что происходит за пределами их страны и каково положение Японии в войне. Сражения шли далеко, новости подвергались жесткой цензуре, а из радиоприемников доносилась лишь грубая пропаганда. Но по ряду признаков, в первую очередь, по ухудшению ситуации с продовольствием, они чувствовали, что Японии приходится нелегко.

Первая не фальсифицированная новость дошла до населения летом 1943 года, когда газеты сообщили, что Италия, союзница Японии, капитулировала. К середине 1944 года некоторых японцев, работавших в гражданских учреждениях Маньчжоу — го, призвали в армию. 29 июля 1944 года в небе над Цзиньчжоу впервые появились американские самолеты Б–29, но город они не бомбили. Японцы мобилизовали всех на рытье бомбоубежищ, и каждый день в школе проходили обязательные занятия по противовоздушной обороне. Однажды мамина одноклассница схватила огнетушитель и обдала струей японского учителя, которого особенно ненавидела. Раньше возмездие было бы ужасным, но теперь выходка сошла ей с рук. Ветер подул в другую сторону.

Власти долго проводили кампанию по ловле мух и крыс. Ученики должны были отрезать крысам хвосты, класть в конверты и сдавать полиции. Мух следовало сдавать в стеклянных бутылках. Полиция считала каждый хвост и каждую муху. Как — то в 1944 году, когда мама вручила полицейскому бутылку, полную мух до самых краев, тот сказал: «Недостаточно для обеда». Увидев ее удивленный взгляд, он продолжал: «Разве ты не знаешь? Япошки любят дохлых мух. Они их жарят и едят!» По его дерзкому взгляду мама поняла, что он больше не боится японцев.

Мама ожидала перемен к лучшему, но осенью 1944 года жизненный горизонт семьи затянули тучи; обстановка в доме больше не была такой радостной, как раньше. Она чувствовала, что между родителями наступил разлад.

В пятнадцатый день восьмой луны по китайскому календарю отмечался Праздник середины осени — праздник семейного единения. В тот день бабушка, в соответствии с обычаем, ставила на улице под луной стол с дынями, круглыми лепешками и булочками. Праздник приходился именно на этот день потому, что по — китайски одно и то же слово «юань» обозначает «единение» и «круглый, целый»; считалось, что в этот осенний день полная луна особенно прекрасна и кругла. Все, что подавалось в этот день из еды, тоже было круглым.

В струящемся как шелк лунном свете бабушка рассказывала маме истории о Луне: самая большая тень на ее лике была огромной кассией, которую всю жизнь пытался срубить владыка У Ган. Но дерево защищали волшебные чары, и попытки его были обречены на неудачу. Мама слушала, завороженно глядя на небо. Полная луна притягивала ее своей красотой, но в ту ночь нельзя было восхвалять светило: мать запретила ей произносить слово «круглый», потому что семья доктора Ся была разделена. В день праздника, а также несколько дней до и после него доктор Ся ходил печальный, и бабушка утрачивала вкус к рассказам.

В праздничную ночь 1944 года мама и бабушка сидели под шпалерой, увитой зимней дыней и фасолью, и смотрели сквозь тенистую листву на бескрайнее чистое небо. Мама начала было: «Сегодня луна такая круглая», но бабушка оборвала ее и разрыдалась. Она вбежала в дом, и мама слышала, как она всхлипывала и кричала: «Уходи к сыну и внукам! Оставь меня с дочерью и уходи!» В перерывах между всхлипываниями она продолжала: «Разве я виновата, разве ты виноват, что твой сын застрелился? Почему мы должны нести это бремя всю жизнь? Я не мешаю тебе видеться с детьми. Это они отказываются бывать у тебя…». С тех пор, как они покинули Исянь, их навещал только Дэгуй. Доктор Ся не произнес в ответ ни слова.

Именно тогда мама почувствовала неладное. Доктор делался все молчаливей, и она стала инстинктивно избегать его. Бабушка то и дело заливалась слезами и бормотала, что они с доктором Ся никогда не будут счастливы, потому что заплатили слишком большую цену за свою любовь. Обнимая дочь, она говорила, что та — ее единственное сокровище.

С наступлением зимы мама погрузилась в не свойственную ей обычно меланхолию. Настроение не улучшилось, даже когда она снова, во второй раз, увидела, как в ясном, холодном декабрьском небе над Цзиньчжоу летают американские самолеты.

С каждым днем японцы нервничали все больше. Однажды мамина подруга раздобыла книгу запрещенного китайского писателя. В поисках укромного уголка она забрела куда — то в поле, приметила что — то вроде пещеры, показавшейся ей пустым бомбоубежищем, и, пошарив по стене, нащупала в темноте какой — то выключатель. Раздалось пронзительное завывание: она включила сирену. То был оружейный склад. У нее подкосились ноги. Она пыталась убежать, но через несколько сотен метров ее схватили японские солдаты.

Два дня спустя всю школу привели на голое заснеженное поле за западными воротами в излучине реки Сяолин. Туда же начальство согнало местных жителей. Детям сказали, что они увидят, как накажут «злодейку, поднявшую руку на Великую Японию». Вдруг прямо перед мамой японские тюремщики протащили ее подругу. Она была в цепях и еле шла. После пыток лицо у нее опухло до неузнаваемости. Японские солдаты вскинули винтовки и прицелились в девочку, которая, казалось, силилась что — то сказать, но не могла издать ни звука. Раздался сухой треск выстрелов, и она рухнула в обагрившийся кровью снег. Осел, директор — японец, впился взглядом в ряды учеников. Нечеловеческим усилием подавив чувства, мама заставила себя посмотреть на тело подруги, вокруг которого на белом снегу расползалось ярко — красное пятно.

Она услышала чьи — то приглушенные рыдания. Плакал; госпожа Танака, молодая японская учительница, которую мама любила. В мгновение ока Осел набросился на госпожу Танака. Он обрушил на нее град ударов, и она упала. Она пыталась увернуться от его сапог, но он в бешенстве пинал ее и орал, что она предает японскую нацию. В конце концов он устал и остановился. Потом посмотрел на учеников и рявкнул, чтобы они расходились.

Мама в последний раз взглянула на скорчившуюся на земле учительницу и на мертвую подругу и ощутила, что ее переполняет ненависть.