Дикие лебеди

Гоминьдановские чиновники, ответственные за фабрики — те, что не увезли русские, — явно не могли наладить их работу. Отдельные предприятия работали вполсилы, но большая часть прибыли оседала в карманах руководителей.

Гоминьдановские «саквояжники» (название дано по аналогии с американскими «саквояжниками» — северянами, добившимися богатства и влияния на Юге после войны 1861–1865 гг.) въезжали в хорошие дома, освобожденные японцами. По соседству со старым домом Ся поселился чиновник с одной из новых наложниц. Мэр Цзиньчжоу, господин Хань, не был до этого никому известен. В один миг он разбогател на собственности, конфискованной у японцев и их пособников. Он завел наложниц, и городское правительство, кишащее его родственниками и друзьями, стали называть «семейством Хань».

Когда гоминьдановцы взяли Исянь, они освободили из тюрьмы моего прадеда Яна — а может, он купил себе свободу. Местные не без основания считали, что гоминдановские чиновники делают состояния на бывших коллаборационистах. Ян попытался обезопасить себя, выдав младшую дочь от одной из своих наложниц за гоминьдановского офицера, но тот был всего лишь капитаном и не обладал достаточной властью, чтобы избавить тестя от преследований. Собственность Яна конфисковали, и он был низведен до положения нищего, «сидящего на корточках у придорожной канавы», как выражались в тех местах. Узнав об этом, прабабушка велела своим детям не давать ему денег и ничем не помогать.

В 1947 году, через год с небольшим после освобождения из тюрьмы, у него на шее выросла раковая опухоль. Он понял, что умирает, и сообщил об этом в Цзиньчжоу, умоляя детей навестить его. Прабабушка отказала ему, но он продолжал слать письма, заклиная дочерей и сына приехать.

В конце концов она смягчилась, и бабушка, Лань и Юйлинь отправились в Исянь на поезде. Дочь десять лет не видела отца, выглядевшего теперь жалкой тенью себя прежнего. При появлении детей по щекам у него потекли слезы. Но они не могли простить ему того, как он обошелся с их матерью и с ними самими, и обращались к нему как к чужому. Он умолял Юйлиня назвать его отцом, но тот не соглашался. На лице Яна отразилось такое беспредельное отчаяние, что бабушка попросила брата уступить. В конце концов он сдался. Отец взял его за руку и проговорил: «Будь ученым или открой небольшое дело. Никогда не пытайся стать чиновником. Это разрушит твою жизнь, как разрушило мою». То были его последние слова.

Когда он умер, рядом находилась лишь одна из его наложниц. По бедности он не смог обеспечить себе даже покупку гроба. Тело положили в старый рваный чемодан и похоронили без всякой церемонии. Никого из членов семьи при этом не было.

Для борьбы с вездесущей коррупцией Чан Кайши учредил особую организацию. Называлась она «истребители тигров», потому что народ сравнивал чиновников — взяточников со свирепыми тиграми. Население призывали обращаться с жалобами. Однако вскоре стало ясно, что таким образом сильные вымогали деньги у богатых. «Истребление тигров» оказалось доходным ремеслом.

Но еще хуже было неприкрытое мародерство. К доктору Ся один за другим являлись солдаты, салютовали по всем правилам и говорили с деланным подобострастием: «Ваша честь доктор Ся, некоторым из наших соратников очень нужны деньги. Не могли бы вы нам одолжить?» Отказывать было неразумно. Ссора с Гоминьданом легко приводила к обвинению в коммунизме, аресту, а часто и пыткам. Нередко в кабинет развязной походкой заходил солдат и требовал лечения и медикаментов, не платя за это ни копейки. Доктор Ся, в общем, был готов лечить их бесплатно — он считал это врачебным долгом, — но солдаты обычно просто брали лекарства и сбывали их на черном рынке. Лекарств отчаянно не хватало.

Гражданская война разгоралась, число солдат в Цзиньчжоу росло. Войска центрального командования, подчинявшиеся напрямую Чан Кайши, еще соблюдали какую — то дисциплину, но другим правительство не платило, они должны были «кормиться» сами.

Во время учебы на педагогическом отделении мама близко подружилась с красивой живой семнадцатилетней девушкой по фамилии Бай. Мама ее любила и уважала. Когда она рассказала Бай, как разочарована в Гоминьдане, та ответила, что это значит «за деревьями не видеть леса»: у любой власти есть недостатки. Бай так увлеклась Гоминьданом, что вступила в одну из тайных служб. В ходе обучения ей прозрачно намекнули, что она должна доносить на одноклассниц. Бай отказалась. Как — то вечером в ее комнате раздался выстрел. Открыв дверь, ученицы увидели ее на кровати смертельно бледную, при последним издыхании. С подушки капала кровь. Она не смогла сказать ни слова. В газетах эту историю подали как «персиковое убийство», то есть преступление страсти. Утверждалось, что девушку из ревности застрелил любовник. Но никто не поверил. Бай вела себя с мужчинами очень сдержанно. Мама слышала, что ее убили за попытку уйти из разведки.

Но это не стало финалом трагедии. Мать Бай работала домашней прислугой в богатой семье, владевшей небольшой ювелирной мастерской. Смерть единственной дочери сломила ее. Дело довершили непристойные предположения журналистов, что ее дочь крутила любовь с несколькими мужчинами одновременно, в связи с чем и получила пулю. Главным сокровищем женщины, которое следовало защищать даже ценой жизни, была ее честь. Через несколько дней после смерти Бай ее мать повесилась. К ее хозяину явились бандиты и обвинили его в ее смерти — хороший предлог для вымогательства, и вскоре семья потеряла мастерскую.

Как — то в дверь Ся постучали и вошел человек тридцати с небольшим лет в гоминьдановской форме. Он поклонился бабушке и назвал ее «старшей сестрой», а доктора Ся — «старшим шурином». Не сразу они поняли, что этот нарядный, здоровый, сытый человек — Ханьчэнь, которого они спасли от удавки, а потом три месяца прятали и выхаживали. С ним вместе пришел юноша, тоже в форме, высокий, стройный, больше похожий на студента, чем на военного. Ханьчэнь представил: его друг, Чжугэ. Маме он сразу пришелся по сердцу.

Со времени последней их встречи Ханьчэнь стал старшим чином гоминьдановской разведки и руководил одним из ее отделений на уровне всего Цзиньчжоу. Уходя, он сказал: «Старшая сестра, ваша семья вернула мне жизнь. Если вам что — нибудь понадобится, — что угодно, — скажите только слово, и это будет сделано».

Ханьчэнь и Чжугэ часто приходили в гости. Короткое время спустя Ханьчэнь подыскал работу в разведке для Дуна, бывшего палача, который спас ему жизнь, и бабушкиного шурина Пэй — о, бывшего тюремщика.

Семья полюбила Чжугэ. Раньше он изучал естественные науки в Тяньцзиньском университете, но убежал в армию Гоминьдана, когда город попал в руки японцев. Однажды мама познакомила его с госпожой Танака, которая все еще у них жила. Они сошлись, поженились и поселились в меблированных комнатах. Как — то Чжугэ чистил револьвер и задел курок. Раздался выстрел. Пуля прошла сквозь пол и убила младшего сына домохозяина, прямо в кроватке. Семейство не осмелилось обратиться в полицию, из страха перед разведкой, которая любого могла обвинить в связях с коммунистами. Слово людей из разведки было законом, они решали, жить человеку или умереть. Мать Чжугэ дала семье в качестве компенсации много денег. Чжугэ обезумел от горя, но семья мальчика не решалась даже упрекнуть его. Наоборот, они выражали преувеличенную благодарность, боясь, что он может им навредить. Не в силах это вынести, он переехал.

Муж Лань, дядя Пэй — о, преуспел в разведке и был так доволен своими новыми работодателями, что изменил имя на Сяоши («Верный Чан Кайши»). Он входил в тройку под началом Чжугэ. Поначалу их задача состояла в выслеживании сторонников японцев, но вскоре это переросло в надзор за студентами, сочувствующими коммунистам. Какое — то время «Верный» Пэй — о делал, что ему говорили, но вскоре почувствовал угрызения совести; он не хотел ни отправлять людей за решетку, ни высматривать жертвы для вымогательств. Пэй — о попросил о переводе на другую должность и стал охранником на одном из контрольно — пропускных пунктов. Коммунисты ушли из Цзиньчжоу, но не особенно далеко. Вокруг города постоянно происходили стычки между ними и Гоминьданом. Цзиньчжоуские власти стремились строго контролировать торговлю важнейшими товарами, чтобы они не попали к коммунистам.

Работа в разведке давала «Верному» власть, а власть означала деньги. Понемногу он начал меняться: пристрастился к опиуму, вину, стал играть, посещать бордели и заразился дурной болезнью. Бабушка даже предложила заплатить ему, если он исправится, но он продолжал в том же духе. Тем не менее он видел, что семье Ся все труднее доставать продукты, и часто приглашал их к себе домой, где можно было хорошо поесть. Доктор Ся не пускал бабушку: «Это грязные деньги, они нам не нужны». Но порой мысль о вкусной кормежке оказывалась для бабушки слишком сильным искушением, и она тайком шла в дом Пэй — о с Юйлинем и моей мамой.

Когда в Цзиньчжоу вступил Гоминьдан, Юйлиню было пятнадцать лет. Он учился медицине у доктора Ся и обещал стать хорошим врачом. К тому времени бабушка стала хозяйкой дома, так как ее мать, сестра и брат зависели от ее мужа. Бабушка решила женить Юйлиня. Она подыскала невесту тремя годами старше его, из бедных, что обещало трудолюбие и смекалку. Мама ходила с бабушкой на смотрины. Их с поклонами приветствовала девушка в зеленом бархатном платье, позаимствованном специально для этого случая. Бракосочетание состоялось в 1946 году, в бюро записей актов гражданского состояния. Невеста была во взятой напрокат белой шелковой фате в европейском стиле. Юйлиню исполнилось шестнадцать, его супруге — девятнадцать.

Мама попросила Ханьчэня найти Юйлиню работу. К важнейшим товарам относилась соль, которую запрещалось продавать в деревню. Конечно, власти занимались солевым рэкетом. Ханьчэнь подыскал Юйлиню должность по охране соли. Последний несколько раз попадал в стычки с другими гоминьдановскими группировками и с коммунистами; все они охотились за солью. Многие погибали. Юйлиня мучили страх и угрызения совести и через несколько месяцев он оставил эту работу.

Гоминьдан постепенно терял свою власть в деревне; труднее становилось и вербовать новобранцев. Молодые люди не хотели становиться «пушечным пеплом» (паоху — эй). Гражданская война заливала страну кровью и требовала все новых жертв. Росла опасность, что Юйлиня призовут или просто насильно запишут в армию. Единственным спасением была работа в разведке. К бабушкиному удивлению, Ханьчэнь отказался поспособствовать, заявив, что это не место для приличного молодого человека.

Бабушка не понимала, что Ханьчэнь пребывал в глубочайшем отчаянии от своей профессии. Как и «Верный» Пэй — о, он подсел на опиум и алкоголь, ходил по проституткам. Он явно пытался сократить себе жизнь. Ханьчэнь всегда отличался умеренностью, чтил нравственность, а теперь словно преобразился. Бабушка подумала, что ему поможет старое лекарство — женитьба, но он ответил, что не хочет жениться, потому что не хочет жить. Потрясенная бабушка спросила почему, но он только горько заплакал и сказал, что не имеет права говорить об этом, да и в любом случае она не сможет ему помочь.