Разное

2010, избранное

4 января 2010

Дорогой Ваня, еще раз поздравляю вас и Галю и девочек с Новым годом! Будьте здоровы и счастливы!

Я читаю тексты о Вас и думаю о книге. Чем больше думаю, тем сложнее кажется задача, что естественно. Сделать еще один альбом (потолще) не так уж сложно, но хочется именно сложную книгу с нерешенными, а может быть, нерешаемыми проблемами.

Володя Овчаренко в качестве идеального образца предложил мне рассмотреть каталог Мандзони, сделанный Челантом и Гагозьяном. Действительно, солидный, предельно уважительный том, с мягким вхождением в эпоху и историю. «Чистый», что называется. Сделан акцент на предельной культурности всего, что окружало знаменитые банки с дерьмом, и потому же выглядит особенно отчаянным. Практически катарсисом. Опять же биография… Наша задача посложней – обойтись без подобного катарсиса. Но все-таки не обойтись без интриги.

Условно говоря, сизифов труд бесконечной фрагментации-комбинаторики или захватывающая игра? Мне кажется, интересно было бы найти интригу в последовательности появления тех или иных «фрагментов», возвращении и невозвращении к ним, реагировании на конкретные художественные события, возможных биографических пересечениях с работой.

Пока это чистая фантазия.

5 января 2010

Дорогая Люда!

Спасибо за письмо и поздравления. Мы тоже поздравляем со всеми праздниками и желаем Вам самого хорошего в этом году, как и во всех следующих!!!

Я тоже думаю о книге и выставке. И тоже не очень пока представляю себе эту книгу. Ну, все же попробую обозначить, как мне кажется, главное.

Весь корпус моих работ можно разделить на несколько групп: окна, варианты, фрагменты, виртуальные скульптуры, инсталляции. В каждой группе есть разные циклы, группы эти пересекаются, скрещиваются и т. д. Мне кажется, одной из главных линий должно быть выделение и утверждение идейного (концептуального) стержня, не только объединяющего эти работы, но являющегося их основой. Это, конечно, очевидно и тривиально – в этом задача каждой монографии, но я все-таки должен был об этом сказать. Причем возможны разные подходы: культурологический, социально-политический, исторический и т. д.

Интрига, конечно, нужна – будем вместе думать. Кстати, вот факт, который Вы, вероятно, не знаете. В 76 г. я выставил в мастерской Л. Сокова на групповой выставке работу «Далекое – близкое», где вместо изображения был текст (она сейчас в Риджине). Это тетрадка в 11 листов, где в рамках разных живописных жанров представлены ситуации близкие, доступные и, наоборот, недостижимые, воображаемые. Самое интересное теперь в том, что, видимо, работа эта появилась слишком рано: хотя люди смотрели ее, никто никак не реагировал. Да и сейчас тогдашние зрители не могут ее вспомнить. Кажется, только Герловины тогда обратили внимание. Да и я ведь не продолжил развивать эту линию. Но каким-то образом мне видится эта работа как очень важная для меня и имеющая отношение ко всем остальным работам.

Конечно, я постараюсь найти все, что можно, но вообще-то архив у меня безобразный.

Что касается фрагментации-комбинаторики, то, конечно, игра – освобождающая игра.

Мы вернемся в Москву в конце апреля и уж до выставки.

Обнимаю.

Иван

9 января 2010

Дорогой Иван, я так рада, что Вы возвращаетесь в апреле!

Идеальное время решить, что мы станем понимать под основой, объединяющей работы, и решить с интригой. Я уже в начале марта буду абсолютно свободна и займусь только книгой.

Согласна со всем Вами написанным. Подходы возможны очень разные. И мне думается, что следует все возможные подходы опробовать и посмотреть, что получается. А начиная с Магритта и Фуко, подробно.:-) Включая коллег-концептуалистов. Это если не «основа», то очень в духе Вашей экспериментальной работы. И той библиографии, что уже существует. Кстати сказать, если у Вас есть рекомендации по текстам на немецком языке, поделитесь. С Женей Барабановым я, конечно, тоже поговорю на эту тему.

Про «Далекое – Близкое» действительно не знала. Очень интересно! «Фрагменты газет», возможно, будут выглядеть иначе… И теперь мне особенно интересно прочесть статью 1987 года в каталоге Базеля (Ilja Kabakov und Ivan Chuikov: Gegenwartskunst aus Sowjetunion). По-немецки я, увы, не читаю, но переведем. Нет ли ее у Вас в электронном виде?

Володя вернется в Москву 14-го, тут же посмотрю «Далекое – близкое».

В Третьяковке сейчас выставка «Зеркала» с тремя Вашими фотоработами. Сохранились имиджи других работ этой серии? Тоже отдельная группа с пересечениями в инсталляциях?

А «вывернутые панорамы», обозначенные так в каталоге «Другое искусство», Вы не назвали.

Мне кажется, есть смысл, Иван, поработать с архивом, привести его в порядок, пополнить. Книга – лишний повод.

Всего доброго,

Л.

11 января 2010

Люда, привет!

В прошлом письме я назвал не все серии и циклы моих работ. Кроме названных еще, конечно, работы с зеркалами, панорамы, инь-ян (перевертыши).

Текстов на немецком (в основном) и на других языках много – нужно смотреть и выбирать – по большей части это рецензии из газет и журналов.

Этим займусь. Что касается выставки с Кабаковым, то, насколько помню, каталога не было – были статьи в важных газетах. Это у меня должно быть.

С выставкой тоже проблемы: неинтересно в очередной раз сделать выставку живописи, тем более что для ретроспективной пространства совершенно недостаточно. Так что я придумал инсталляцию, как мне кажется, интересную и касающуюся разных сторон моей деятельности. Но оказалось, что очень важную часть («Виртуальные скульптуры») реализовать там невозможно – стены и потолки не позволяют. И этот факт совершенно меняет визуальный образ и концептуальный смысл всей выставки. С этим тоже нужно что-то делать.

«Далекое – близкое», что в Риджине, – это рукописный оригинал 76 г. Я посылаю Вам распечатку, сделанную недавно, после того как я забрал работу из Третьяковки. Оригинал, конечно, имеет больше исторической (и коммерческой!!!) ценности, но безличный, холодный шрифт, наверное, подходит этой чисто концептуальной работе больше, чем экспрессивный, расплывающийся почерк – я написал эту работу ночью накануне выставки.

Обнимаю.

Иван

14 января 2010

Дорогая Мила (или Люда лучше?),

спасибо за быстрый ответ. Вы затронули важные вещи, и я попробую изложить свое понимание.

Я не думаю, что так уж был вовлечен в проблемы пространства, просто в то время все клялись пространством. Мне кажется, что в основе всего того, что я делаю, лежит недоверие и сомнение в отношении изображения и вообще всякой репрезентации, всякого описания мира. Я, как и все художники моего поколения, начинал с академической школы 19 в. и затем пришлось пройти более или менее полную гамму модерного искусства, начиная с Сезанна и далее. После этого трудно поверить в легитимность и адекватность какого-то одного способа изображения, не говоря уж об исключительности. А если не веришь, то невозможно честно изобретать какой-то свой.

В процессе развития начинаешь понимать, что все изобразительные системы условны. Во-первых, обусловлены чисто физически: у нас глаза устроены иначе, чем у рыб, птиц, насекомых, и видим мы иначе.

Во-вторых, обусловленность культурная – европейцы, африканцы, австралийские аборигены описывают и, значит, видят мир по-разному. Другими словами, мы видим так, как научены.

Описывают мир ученые, художники, литераторы и т. д. Но вот что скрывается за этой пленкой описания, за математической формулой или реалистическим натюрмортом – это тайна.

Тайну эту вскрыть невозможно. Можно только апофатически указать на нее – это не то, не это, и не такое, и не этакое.

Мне кажется, что именно этим я и занимаюсь.

Когда условность всех систем описания стала абсолютно ясной, возник постмодерн. Стало можно использовать любой язык, и его/их многие стали оптимистично и весело использовать для самых разных вещей. Мой же случай, мне кажется, скорее пессимистическая констатация несостоятельности/невозможности адекватного описания. К оптимизму можно отнести попытку указать на существование, присутствие тайны.

Сейчас все это звучит тривиально и само собой разумеющимся, но в мое время к этому нужно было прийти, прийти через работу. Я не иллюстрировал теоретические концепции, а реализовывал те изобразительные идеи, которые возникали в голове и лишь потом пытался понять почему. Так и докапывался. Именно в этом смысле все это игра – сначала образ, потом понимание, которое кристаллизовалось постепенно. Так что я есть результат моей работы, как, впрочем, и всякий другой.

Простите за долгое изложение общепонятных и тривиальных вещей, но мне показалось, что это все-таки было нужно сказать – так мне видится основа моей работы.

Об инсталляции напишу на днях.

Обнимаю.

Иван

21 января 2010

Люда, привет!

Простите за задержку. Просто оказалось много дел, в том числе медицинских.

Наученность видения и физическая ограниченность, как я и сказал, вещи достаточно известные, тривиальные. Я говорил о них только для того, чтобы подойти к важной для меня теме: недоверие любой изобразительной системе и указание на тайну, на непознаваемость того, что скрывается за изображением (реалистичным, абстрактным, любым). Можно посмотреть с другой стороны – рассматривать все это как проверку на прочность изображения при столкновении с реальностью. Тут такая дилемма: я художник, т. е. профессиональный изобразитель, я люблю это дело – оно и есть я, а в то же время я не верю в адекватность и оправданность любой художественной системы (любого кода), в том числе и потенциально возможной собственной.

Теперь о проекте выставки. Нет, это не должна быть тотальная инсталляция. Я хотел назвать выставку «Избранное». На двух средних этажах живопись – наиболее важные работы разных периодов. А нижний и верхний этажи должны выглядеть почти пустыми. На нижнем – интерактивная инсталляция «Лабиринт». А на верхнем – «Виртуальные скульптуры». Кроме того, ряд инсталляций – в небольших боковых помещениях. Верхний этаж должен выглядеть так: см. приложение.

А «Лабиринт» см. приложение 2, под номерами 1 и 2 просто пример ЧИСТЫХ углов, которые мне были бы нужны, но которых там нет.

Обнимаю.

Иван