Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только

Холодная война и ренессанс книги Кюстина

В 1946 году книга Кюстина в очередной раз была переиздана во Франции, а в 1951 году появилось новое американское издание. Инициатором публикации стали сотрудники американского посольства в Москве Филлис Пени Колер и ее муж, с февраля 1947 по июль 1949 года работавшие в СССР и по случаю купившие в одном из московских букинистических магазинов неполное русское издание книги Кюстина 1930 года.

Работа произвела на супругов ошеломляющее впечатление, и именно Филлис стала ее переводчицей.

Книга вышла с выразительным подзаголовком «Journey for our Time» (что можно перевести как «Актуальное путешествие» или как «Путешествие, поучительное для нашего времени») и с не менее выразительными названиями глав: «Постоянный заговор улыбок», «Тайная жизнь России», «Кремль – шедевр деспотизма». Предисловие к книге написал Уолтер Беделл Смит, посол Соединенных Штатов в России в 1946–1948 годах, подсказавший саму идею перевода. От лица сотрудников американского посольства он заявил, что письма Кюстина являются самым важным вкладом «в попытки хотя бы отчасти разгадать тайны, которые, как кажется, окутывают Россию и русских». Мало того, Смит даже подчеркнул, что в качестве посла мог бы позаимствовать многие страницы дословно и, заменив имена и даты столетней давности на современные, отправить их в Государственный департамент как свои собственные официальные донесения». По словам дипломата, «здесь мы встречаем красочные, драматичные и точные описания России и русских <…> Здесь перед нами политические наблюдения столь проницательные, столь вневременные, что книга может быть названа лучшим произведением, когда-либо написанным о Советском Союзе. С ее помощью мы можем воистину оценить, до какой степени сталинский режим вращает стрелки часов назад в России».

В результате книга Кюстина стала восприниматься как работа о вечной России. Дж. Кеннан в своей книге о Кюстине подчеркивал, что в фактическом отношении работа французского аристократа «оказалась ужасающе, даже позорно недостоверной. С полной беззаботностью, ничуть не утруждая себя хоть сколько-нибудь серьезной проверкой, он адресовал читателю все дошедшие до него толки, пересуды и сплетни». И если задать вопрос о том, «можно ли получить из его книги достоверную картину русского общества и узнать сильные и слабые стороны русского народа, то ответ на него будет отрицательным».

Но книга Кюстина не случайно стала бестселлером, и Кеннан рассуждает о ее феномене: почему она «оказалась прекрасной, а может быть, и лучшей книгой, показывающей Россию Иосифа Сталина, и далеко не худшей о России Брежнева и Косыгина»? Причем этот факт, по словам Кеннана, даже не требует доказательств, он «признан практически всеми, кто знал сталинскую Россию». В этой книге, «словно бы написанной лишь вчера <…> показаны все столь знакомые черты сталинизма…» Кеннан подчеркивает: после 1917 года Россия пошла не по либеральному пути, и «то, что лишь неявно представлялось сознанию Кюстина в виде обрывков страшного сна, все это воплотилось в феномене сталинизма, как очевидная и полнокровная реальность». Кюстин, по словам Кеннана, «почувствовал в этой стране увядающие отблески старой Московии», а «фанатизм и нетерпимость большевиков снова воскресили эти черты и сделали их основополагающими принципами на политическом Олимпе». При этом американский дипломат был одним из первых, кто прямо заявлял, что корни идеологии холодной войны на Западе переплелись со старой антирусской традицией.

Характерная деталь: сам Кеннан, секретарь американского посольства, всего через несколько лет после восстановления дипломатических отношений между Россией и США направил государственному секретарю Корделлу Халлу депешу, содержавшую «некоторые личные наблюдения» за жизнью в Советском Союзе в период руководства И. В. Сталина, составленную полностью из выдержек из писем американского посланника в России в 1850–1853 годах Нейла Брауна. Кеннан лишь поменял словосочетание «Российская империя» на «Советский Союз».

В целом же Кеннан говорит о «прозрениях» Кюстина, привлекшего внимание «к трагическому противоречию между политическими и социальными претензиями русского правительства и скрывающейся за ними действительностью». Создать такую книгу Кюстину помогло, по словам американского дипломата, «и нравственное чутье, и понимание соразмерности вещей и сущности истинной цивилизации». Кюстин «обладал тем возвышенным взглядом, который поднимал его над условностями и предрассудками того времени». То есть для Кеннана книга Кюстина – это книга-пророчество. Все это, по мнению дипломата, и объясняет ее востребованность.

Итак, американцы доставали книгу Кюстина из закромов исторической памяти как добротный набор инструментов русофобии, который ждал своего часа и снова мог быть использован, ведь мифы и стереотипы восприятия меняются очень медленно.

Книга регулярно переиздавалась не только в годы холодной войны, но и после, во времена «перестройки», и это только подтверждает тот факт, что представления о России, даже горбачевской, остались в целом неизменными. На обложке американского издания книги Кюстина 1987 года были приведены слова известного американского политолога и государственного деятеля, поляка по происхождению Збигнева Бжезинского: «Ни один советолог еще ничего не добавил к прозрениям Кюстина в том, что касается русского характера и византийской природы русской политической системы».

В 1989 году на английском языке увидело свет новое, полное издание книги Кюстина с подзаголовком: «Царская империя. Путешествие по Вечной России». Предисловие было написано известным историком Дэниэлом Бурстином. По его словам, если маркиз был в России всего лишь около трех месяцев, он «угадал тысячелетие позади и столетие впереди своего времени <…> Кюстин может исцелить нашу современную политическую близорукость. Его вдохновенный и красноречивый рассказ напоминает нам, что под покрывалом СССР все еще скрывается Россия – наследница Империи Царей».

Как справедливо пишет Л. Вульф, «настаивая на антиисторической неизменности России, подобные изречения еще более подчеркивают неизменность жестких формул, при помощи которых ее описывают иностранные наблюдатели». А сам Кюстин отмечал, что он о многом догадался. Догадался, точнее, воспроизвел уже сформировавшиеся стереотипы, выдавая их за свои «догадки». Кюстин не открывает что-то новое ни для себя, ни для читателя, он в красочной, увлекательной, порой пугающей форме создает тот образ России, к которому на Западе давно привыкли и который хотели увидеть. Тем более что на волне антирусских настроений в Европе такой хрестоматийно-узнаваемый образ деспотичной, варварской России был как никогда созвучен настроениям момента, поэтому книга Кюстина воспринималась как «пророчество» и оказалась ко времени и к месту. В ней весьма много разных оттенков и красок, в целом картина весьма мозаичная, поэтому каждый читатель может найти в ней что-то свое.