Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только

Французские книги-близнецы о России

Для французов негативный, презрительно-высокомерный взгляд на Россию после Наполеоновских войн стал своего рода компенсаторной реакцией:

Франция потеряла свое положение лидирующей державы на континенте, именно в России она потерпела сокрушительное поражение, именно поход в Россию стал для Великой армии «началом конца». Однако такой взгляд через оптику превосходства вполне уживался с интересом, и особенно возросло внимание к России после смерти императора Александра I в 1825 году и восшествия на престол его брата, императора Николая Павловича. Французы размышляли о будущей политике России, тем более что воцарение Николая I было омрачено восстанием декабристов.

Но если в правящих кругах Франции шли дискуссии о дальнейшем внешнеполитическом курсе в рамках ненавистной большинству французов Венской системы, то общественное мнение в целом было настроено антироссийски. Причем штампы и клише восприятия уже были отработаны, и читающая публика ожидала, видела и воспринимала узнаваемый и привычный образ России. Поэтому, несмотря на то что книг о России было написано много, они были очень похожими, как, например, работы Альфонса Рабба, Ниелона Жильбера или Дж. Обернона, увидевшие свет во второй половине 1820-х годов.

Авторы используют одни и те же приемы, различаясь лишь степенью художественного мастерства, или, говоря ненаучным языком, художественного свиста. Однако историческая правда в таких произведениях и не требовалась, поскольку они соответствовали логике политического мифа, а исторические факты излагались так, чтобы образы и персонажи выглядели правдоподобными, то есть отвечали стереотипным представлениям читателей. К тому же авторы, писавшие о России, были уверены, что читатели не отправятся в далекую страну, чтобы проверить степень достоверности прочитанного.

В 1826 году Альфонс Рабб, весьма известный в то время писатель, опубликовал труд под названием «История Александра». Вероятно, он получил от издателя заказ написать книгу о России сразу после смерти императора Александра I. Возможно, для того, чтобы хоть чем-то привлечь внимание (в его произведении отсутствует какой-либо свежий взгляд, и это общее место: каждый иностранец открывает для себя Россию заново, но исходя из уже давно сформировавшихся стереотипов), он решил запугать читателя «русской угрозой» и опасностью нового нашествия варваров на Европу. Очевидно, дело было не столько в желании удивить, ведь к такому образу воинственной России читатель уже успел привыкнуть под давлением наполеоновской пропаганды. Для Рабба нападки на Россию и педалирование темы «русской угрозы» являлись скорее средством решения внутриполитических задач. Главная цель автора – критика ненавистной французам Венской системы; запугивание читателя «русской угрозой» является отличным пропагандистским приемом:

враг у ворот, но французы не готовы противостоять этой опасности, поскольку Венская система ограничивает возможности Франции и в целом лишает ее величия.

Книга Рабба интересна прежде всего тем, что в ней автор ставит проблему взаимоотношений Европы и России, рассматривая ее через призму «русской угрозы». Россия – страна, угрожающая независимости Европы, занимающая слишком непропорциональное место в системе баланса сил, если вообще можно говорить о каком-то балансе. Автор прекрасно знаком с работами просветителей и отмечает, что о «русской угрозе» предупреждал еще Ж.-Ж. Руссо, к словам которого, однако, современники не прислушались, да и сам он, по мнению Рабба, вероятно, не особенно верил, что наступит время, когда «орды калмыков разместятся лагерем под стенами Лувра». И вот теперь европейцы могут быть завоеваны «легионами воинственных варваров». Напомню, речь идет не о 1814-м годе, а о 1826-м, но Рабб запугивает читателя: враг у ворот. Содержание книги Рабба не оставляет сомнений в том, что ему хорошо известны и работа Ш.-Л. Лезюра, и фальшивое «Завещание Петра Великого», достаточно прочитать, например, строки о «быстром прогрессе, захватнических намерениях, свирепом и диком гении этой державы».

По словам А. Рабба, успехи России были связаны с ее уникальным устройством, состоящим «из элементов, присущих двум крайностям общественной жизни народов: пассивного послушания, слепой преданности, свойственных нациям, находящимся в состоянии детства, в сочетании с опытом, эгоизмом и упрямой жадностью народов, имеющих долгий опыт исторического развития». При этом европейцы, если верить Раббу, отчасти были сами виноваты в усилении России, поскольку именно они «научили русских варваров языкам, а также искусству сражаться и побеждать». Именно такое сочетание варварства и цивилизации и делало русских столь сильными: одно начало просвещало и направляло, другое наносило удар и уничтожало. Автор задается вопросом: неужели Европа вернется к тем временам, когда «гунны, готы и вандалы заполонили своим варварством римский мир», но теперь это будут «варвары Севера».

Однако, достаточно запугав читателя, Рабб немного успокаивает его, заверяя, что Европа весьма сильна, чтобы противостоять России. Более того, он надеется на возможный распад этой страны и революцию в ней как средство ее ослабления. И такие надежды, особенно среди левых политических сил, станут весьма распространенными.

Итак, страхи перед мощью России, ее преобладающим положением в Европе, ужас перед неминуемым русским нашествием и надежда на русскую революцию или какое-то иное социальное потрясение, которое может если не уничтожить Россию, то ослабить ее, – таковы главные выводы писателя. И на фоне этого нагнетания страхов перед Россией автор развивает основную тему: жесткую критику Венской системы. Создание именно такого ужасного образа России позволяло формировать общественное мнение и оказывать давление на правительство, а использование темы «русской угрозы» являлось механизмом решения собственных внутриполитических задач.