Глобализация и спираль истории

Глава IV. О «белых пятнах» в истории античности и раннего средневековья

В предыдущей главе было показано, что, какие бы мы ни использовали источники информации и в какой бы то ни было области: демография, финансы, денежное обращение, экономика промышленности, растениеводства и животноводства, рост и сокращение городов, образование и исчезновение деревень, образование и исчезновение лесов и пустынь, войны и военные действия, исчезновение и образование языков, — все свидетельствует о произошедшем к началу средних веков катастрофическом уменьшении населения большинства западных территорий Римской империи (Галлии, Испании, Италии и северной Африки). И нет никаких серьезных доказательств обратного, то есть наличия в раннем средневековье существенного населения на этих территориях, опять, к каким бы источникам и в какой бы области мы ни прибегали. Поскольку по всем приведенным оценкам население на этих территориях по сравнению с периодом расцвета античности сократилось в несколько десятков раз или даже в 100 раз и более, то определение точного размера этого сокращения, или точного размера населения тех или иных стран в эпоху раннего средневековья, не имеет большого смысла, и я не буду пытаться дать этим показателям более точную оценку. Для исторического анализа, в отличие от точных наук, важны не точные цифры, а понимание порядка этих цифр.

Важно еще отметить тот факт, что, хотя отдельные сделанные выше оценки можно попытаться оспорить, и у меня нет сомнений, что такие попытки будут предприняты, но многие из них сделаны на основе данных археологии, которые, как отмечали английские историки Р.Ходжес и Д.Уайтхауз, обладают одним важным качеством — они не лгут. В своих книгах, опубликованных еще в начале 1980-х гг., они писали о необходимости с учетом этих археологических данных пересмотреть существующие взгляды на так называемые «темные века» (V–IX вв.), поскольку, как они указывали, эти данные свидетельствуют о том, что территория Западной Европы в этот период была очень слабо населена, намного слабее, чем в эпоху поздней античности и чем в последующие столетия ([138] рр.176, 106).

Однако этот вывод и эти археологические результаты в своем большинстве до сих пор так и не были приняты во внимание. Например, в Энциклопедии Британника 2005 г. можно прочитать, что варвары, поселившиеся в Испании в V в., насчитывали около 200 тысяч, а проживавшие там римляне — «возможно около 6 миллионов» [193]. Возникает, вопрос, откуда взялась эта оценка, и почему она не согласуется со всей другой информацией по Испании для V–VIII вв. (см. главу III). Наиболее вероятно, что эта оценка (6 миллионов) была сделана еще в XIX веке К.Белохом, который в то время имел очень мало археологической информации, в сравнении с тем, что мы имеем сегодня; кроме того, эта сделанная им оценка относилась к концу правления Августа (14 г. н. э.) [68]. Но если это так, то это все равно что писать, например, что население Северной Америки в XVI в. было «возможно» 200 миллионов, поскольку именно такой величины оно достигло в XX в. Если же брать оценки именно для поздней античности и раннего средневековья, то демографические историки еще задолго до появления книг Р.Ходжеса и Д.Уайтхауза по археологии высказывали мнение о значительном сокращении населения по сравнению с расцветом античности. А. Джо нс в 1964 году, на базе данных римского ценза, приводил оценку населения Галлии в начале IV в.: менее 2,5 млн. чел., что означало сокращение по сравнению с периодом расцвета античности примерно в 6–8 раз (см. главу III).

Известно, что численность населения во все исторические периоды сильно менялась, и практически невозможно найти длительный период, в течение которого население какой-либо страны оставалось неизменным, что признают все демографические историки ([139]; [99]). Например, за последние несколько столетий произошли прямо-таки кардинальные демографические изменения. Всего за три столетия: с начала XVIII в. до начала XXI в. население Великобритании увеличилось в 8–9 раз, население России — в 12–13 раз, а население Северной Америки — примерно в 300 раз ([99] р.64). И хотя в последнем случае такой рост объясняется в основном иммиграцией, но основная часть этих иммигрантов приехала из той же Великобритании, России и других европейских стран. Эти цифры показывают, как значительно только за три последние столетия выросло европейское население, включая переселенцев из Европы в другие части света. Как уже говорилось выше, бурный демографический рост происходил в Европе и в предшествовавшие столетия, начиная приблизительно с IX–X вв., в течение которых (т. е. к началу XVIII в.) население также выросло, по-видимому, в десятки раз. По словам Р.Лопеза, писавшего в 1960-е гг., «демографический взрыв десятого века был началом цепной реакции, которая еще не закончилась по прошествии тысячи лет» ([149] р. 120). Но история человечества не ограничивается последними 10–12 столетиями, а более или менее известная нам сегодня, насчитывает 4–5 тысячелетий. И в периоды расцвета древних цивилизаций: в Греции и Риме в эпоху античности, в Месопотамии и Египте в еще более древнюю эпоху, — там была очень высокая концентрация населения, достигавшая, например, в античных греческих государствах и в Римской республике, по оценкам историков и по данным римских цензов, 80-100 человек на кв. км. и более ([125] II, р.396; [79] р. 136). Это существенно выше нынешней средней плотности населения в Европе — 32 чел./кв. км. [111] А соответствующий средний показатель средиземноморских стран в эпоху расцвета античности составлял, по оценкам историков, 20–25 чел./кв. км. ([186] р.85) Совершенно естественно, что если население бурно росло 10–12 столетий и сегодня мы имеет плотность населения, сопоставимую с той, что была две или две с половиной тысячи лет назад, то между этой эпохой и эпохой бурного демографического роста (начиная с IX–X вв.) должен был быть период, также достаточно продолжительный (если только речь не шла о тотальной катастрофе), в течение которого оно уменьшалось. Население целой части света не может целое тысячелетие бурно расти и оставаться при этом на том же уровне, какой был до этого роста. Точно так же оно не может внезапно куда-то исчезнуть или взяться ниоткуда, такие изменения обычно происходят постепенно, в течение многих столетий.

Но не следует ожидать, что мы получим кем-то сделанный подробный статистический отчет о том, что происходило в низшей фазе демографического кризиса. Как отмечал демографический историк Т.Холингворт, «сокращение населения часто означало отсутствие каких-либо записей… это отсутствие исторических свидетельств мы видим там, где гибнут империи, рушатся города, вырождаются народы. Их численность уменьшалась и не оставалось никаких, или оставалось слишком мало, записей, для того чтобы засвидетельствовать сам этот факт, не говоря уже о его объяснении» ([139] р.335). К счастью, сегодня мы имеет результаты большого количества археологических исследований, которые дают возможность с полной уверенностью установить произошедшее в течение I–VI вв. н. э. существенное сокращение населения в Западной Европе, которое перестало быть гипотезой и стало научно установленным фактом.

Читатели могут спросить: а так ли важны демографические тенденции для понимания истории и исторических процессов. Да, они очень важны. Ведь история в конечном счете — это не история жизни отдельных выдающихся личностей, а история народов и населения конкретных стран или территорий, и от того, сколько было этого населения, зависело очень многое, в том числе и действия этих отдельных выдающихся личностей. Кроме того, многие исторические явления вообще невозможно понять или объяснить, если не знать, хотя бы приблизительно, какова была населенность тех или иных стран в данный исторический период. В предыдущих главах был описан ряд явлений, которые до сих пор остаются непонятными, и их можно с полным основанием считать «белыми пятнами» исторической науки. Самое удивительное, однако, состоит в том, что многие эти непонятные явления можно достаточно легко объяснить, стоит только принять тот вывод, который был доказан в предыдущих главах — о том, что в течение I–VI вв. население большинства территорий на Западе Римской империи неуклонно сокращалось, так что к VIII в. они представляли собой почти необитаемые пустыни или лесные массивы. Список некоторых из них представлен в таблице:

Таблица 1. Некоторые явления в истории поздней античности — раннего средневековья, не получившие удовлетворительного объяснения

Как видим, многие из тех «белых пятен», которые до сих пор вызывают недоумение историков, имеют вполне логичное и научное объяснение (подробнее некоторые из них рассматриваются в главах V и VI). Более того, сам основополагающий вывод, который дает возможность стереть эти «белые пятна» из учебников, уже давно признан и многими историками античности (см. главу I), и большинством историков, специализирующихся на эпохе раннего средневековья. Так или иначе, все историки, посвятившие себя изучению этой эпохи, понимали и понимают, о каком обществе идет речь. Например, крупнейший историк раннего средневековья Ф.Лот пишет о Галлии этого периода как об «обществе, без сомнения, малочисленном» ([153] р.233). Известный итальянский историк К.Сиполла указывает, что в VIII–IX вв. «людей было мало» ([118] р.11). Р.Лопез пишет о «малонаселенных темных веках» ([83] р.262). Р.Кёбнер и А.Верульст пишут о колонизации Галлии и Испании в раннем средневековье германцами ([82] рр.42, 48, 64–65; [136] р.171). Лависс в свое время отмечал, что в Галлии в VI в. «были лишь горы и равнины, реки и поля, и человеческий материал, который станет нацией лишь через много веков» ([151] р.347). Р.Коллинс и Р.Смит пишут об Испании раннего средневековья как о «безлюдной земле», «редко населенной или ненаселенной территории» ([102] р.229; [82] р.346). А вот что пишет известный французский историк Ж.Дюби о Западной Европе в 1000 году, то есть уже после того, как там начался демографический рост, зафиксированный археологией: «Первое, что нужно отметить, это то, что людей было мало, очень мало. Возможно, в десять, двадцать раз меньше, чем сегодня. Плотность населения — порядка той, что нынче встречается в Центральной Африке» ([23] с. 10–11). Или, например, типичное описание историками пейзажа Франции в раннем средневековье: «Опасности, связанные с пейзажем Темных Веков, трудно преувеличить. В лесах из бука и дуба, покрывавших все эти равнины и холмы, можно было встретить лишь случайное поселение… Волки водились в больших количествах… Путешественники, которым приходилось ночевать в пути и которым не удавалось добраться до какой-нибудь деревни или дома до темноты, рубили или ломали шиповник, росший густыми колючими зарослями, и окружали им свое пристанище или сооружали хитрые убежища, чтобы уберечься от кабанов, диких собак, зубров и волков» ([105] р.124).

Вместе с тем, все эти выводы историков — специалистов по поздней античности и раннему средневековью — никак не повлияли на общую историческую концепцию, принятую на Западе, которая и сегодня не делает существенных различий между населенностью Западной Европы в эпоху расцвета античности, раннем и позднем средневековье. Почему эта концепция до сих пор кардинально не пересмотрена, несмотря на многочисленные и неопровержимые данные, мнения историков и их призывы к такому пересмотру? Почему остальные историки упорно не желают слушать своих коллег и не замечают приводимых ими неопровержимых доказательств? Подробнее мы об этом поговорим далее (см. главу XIII), а пока ограничимся лишь констатацией того, что все указанные выводы и факты не привели ни к какому пересмотру «официальной» исторической концепции, принятой на Западе.