Глобализация и спираль истории

1. Процентная ставка в античности и в средние века

Нет никакой информации о том, какой была процентная ставка в Греции до V в. до н. э., то есть до начала формирования там рыночной экономики. Поэтому в качестве «дорыночной» ставки процента в античности (до 500 г. до н. э.) в графике 1 взята процентная ставка по ссудам в Египте при Птолемеях в III в. до н. э.: 24 % годовых. Как указывал М.Ростовцев, Птолемеи сохранили экономическую систему в Египте в том виде, в каком она сложилась с тех времен, когда Египтом правили фараоны с преобладанием натуральной, нерыночной экономики ([188] рр.272–275). Поэтому указанная ставка (24 %) вполне может отражать тот уровень процента, который существовал не только в Египте, но и во всем Средиземноморье, до V в. до н. э.[140]

Что касается периода с V в. до н. э. до начала III в. н. э., то имеется достаточная информация обо всех основных изменениях процентной ставки по обычным ссудам (см. источники информации к Графику 1). Последняя имеющаяся информация относится ко времени между правлением Каракаллы и Александра Севера, то есть между 217 г. и 222 г. н. э., когда, как пишет М.Ростовцев, «процентные ставки сильно снизились… Люди отказывались брать кредиты, и на рынке предложение превышало спрос» ([49] с. 181). Поскольку до этого ставки были на уровне 4 % годовых, а затем они «сильно снизились», и, тем не менее, «люди отказывались брать кредиты», то налицо полный крах кредитного рынка, который, очевидно, после этого просто перестал существовать. Тем более, что вскоре начались гражданские войны (период, известный как «век 30 тиранов») и гиперинфляция, что вряд ли способствовало существованию нормального кредитного рынка.

И в дальнейшем мы его не видим, при том что уровень ставок по кредитам резко вырос. Так, в IV в. — начале V в. римскими императорами был установлен максимально допустимый размер процентной ставки — 12 % годовых, что уже само по себе говорит о резком взлете ставок и о попытках императорской власти их понизить под угрозой законодательно-репрессивных мер. Тем не менее, известно, что землевладельцы предоставляли кредит арендаторам-коло нам в конце IV в. — начале V в. под 50 % годовых ([89] I, р.124). Что касается дальнейшего периода (VI–VII вв.), то экономическая жизнь в западном Средиземноморье в своих основных чертах уже ничем не отличалась от того, что было в течение всех средних веков, для которых, как отмечает К.Сиполла, были характерны неразвитость кредитной системы и очень высокие процентные ставки, которые варьировали от 10 % до 50 % годовых ([84] р.404). Соответственно, поскольку мы видим очень большой разброс процентных ставок в течение всего указанного периода (конец IV в. — середина VII в.) — от 10–12 % до 50 % годовых по обычным ссудам, то на графике 1 показан некий условный средний показатель уровня процента для этого периода — 25 %. Данная цифра, конечно, является условной и можно было бы вместо 25 поставить 20 или 30, так как никто не может точно сказать, каков был средний уровень рыночного процента в поздней античности или в средние века. Однако не вызывает сомнений, что процентные ставки в этот период были во много раз выше, чем в Римской империи в I–II в. н. э., и график призван иллюстрировать этот факт[141].

В целом представленная на графике 1 информация по процентным ставкам не претендует на очень большую точность, которой для большинства рассматриваемых периодов невозможно достичь. Но она, вкупе с приведенными выше комментариями, позволяет сделать вывод о том, что и эпоха, предшествовавшая античности, и средние века характеризовались, с одной стороны, очень высоким уровнем процентных ставок и, с другой стороны, очень слабым развитием рынка кредитов или его отсутствием. А в процессе развития античного общества произошло значительное понижение процентных ставок и сформировался устойчивый и достаточно развитый кредитный рынок, о чем свидетельствует как стабильный уровень процентных ставок, сохранявшихся неизменными более 2 столетий (с конца I в. до н. э. до начала III в. н. э.), так и ряд других фактов: существование регулярных кредитных операций не только в виде обычных ссуд, но и, например, морских ссуд, ссуд под залог имущества и т. д., наличие банков, предоставлявших ссуды физическим лицам (как потребительские, так и для ведения бизнеса). В целом указанные процессы соответствовали тому, что происходило в Западной Европе в период с XIII по XVIII вв.

Известно, что процесс снижения процентных ставок в античности не был непрерывным (впрочем, как и в Европе в XIII–XVIII вв. — см. график 2). С середины II в. до н. э. и почти до конца I в. до н. э. происходила обратная тенденция, особенно в период с 80-х до 20-х годов до н. э., когда они опять вернулись к уровню 12 %, хотя до середины II в.

до н. э. находились на уровне 6 2/3 — 7 % годовых ([201] рр.115–116). По видимому, основную роль в этом сыграли особые факторы — войны Рима за передел мира и гражданские войны I в. до н. э. Совершенно очевидно, что войны, сопровождавшиеся также разгулом пиратства, очень сильно увеличивали риски торговых операций и любой предпринимательской деятельности, поэтому небольшое повышение процентной ставки — совершенно нормальная реакция кредитного рынка. Но дальнейшее повышение ставок — до 12 % — в 80-е годы до н. э. могло иметь еще отдельные причины. Как известно, в 80-е годы в Риме дважды к власти приходили диктаторы (в 88 г. — Марий, а в 82 г. — Сулла), что сопровождалось кровавым террором, в ходе которого были уничтожены тысячи людей. Причем, объектом террора Мария и Суллы были не только их политические противники, видные сенаторы, но и просто богатые римляне. Так в период диктатуры Суллы пострадало 40 сенаторов и 1600 всадников (предпринимателей или зажиточных граждан): они были включены в проскрипционные списки — списки тех, кого следовало уничтожить с конфискацией имущества; всего в эти списки было включено 4700 человек ([74] рр.301–302). Конфискованного имущества было так много, что на конфискованных землях Сулла расселил 80 тысяч своих ветеранов, предоставив каждому участок земли. Помимо «официального» террора, санкционированного Марием или Суллой, был еще и «неофициальный»: войска сначала Мария, а затем Суллы в течение многих лет грабили Италию — причем, разумеется, грабили тех, у кого можно было что-то взять ([74[рр.342, 286–287).

Террор и проскрипции не могли не привести к дестабилизации всяких кредитноссудных отношений и росту процентных ставок, поскольку риски предоставления денег в долг в условиях гражданской войны и террора резко возросли. Не случайно процентные ставки по некоторым кредитам в последующие годы достигли совершенно невероятных размеров — 50 % и даже 100 % годовых ([151] р.90). Если учесть, что займы часто давали политикам (например, Цезарь имел огромные долги, пока не получил власть), то это совершенно не удивительно: кредитор вместо получения суммы долга и процентов от политического деятеля, мог вполне лишиться и всего имущества, и головы. Имеются основания полагать, что гражданские войны привели не только к дестабилизации кредитных операций, но и к некоторому свертыванию торговли. Так, по данным К.Хопкинса, если со 157 г. по 80-е годы до н. э. количество римских серебряных денариев в обращении увеличилось в 10–12 раз, то с 80-х по 50-е годы до н. э. оно, наоборот, уменьшилось приблизительно на 15 % ([141] рр. 109–111).

Террор и проскрипции были не только в 80-е годы. В течение всего периода гражданских войн не прекращались расправы с богатыми римлянами. В последний раз к проскрипциям прибегали члены второго триумвирата (Октавиан Август, Антоний и Лепид) в конце 40-х годов, когда преследования затронули 300 сенаторов и 2000 всадников, почти вся их собственность была конфискована, а на конфискованных землях Август расселил 50 тысяч ветеранов ([186] р.141). Все это, разумеется, не могло способствовать стабилизации экономики и делового климата. Потенциальная угроза нового террора сохранялась, пока продолжалось противоборство Октавиана Августа и Антония в течение 30-х годов. И лишь когда после поражения Антония в 31–30 гг. до н. э. установился прочный мир, Август объявил о прекращении гражданских войн и начал предпринимать меры по окончательной ликвидации пиратства в Средиземном море[142], то вместе с этим стабилизировался кредитный рынок, резко снизились риски торговых операций и, совершенно естественно, процентные ставки упали до 4 %.

Было бы ошибочным объяснять это снижение процентных ставок (с 12 % до 4 %), как это делают некоторые историки ([108] р.22), неким мифическим золотом Клеопатры, о котором нет никакой точной информации. Даже если это золото существовало и досталось Августу после смерти Клеопатры, о чем точно не известно, то представляется весьма сомнительным, что оно вообще могло оказать влияние на процентные ставки. Достоверно известно, что в 50-х годах до н. э. Цезарь захватил огромное количество золота в Галлии, где оно в основном хранилось в местных храмах. Его было так много, что после этого стоимость золота по отношению к серебру в Италии упала на 25 % ([40] с.280); но это не привело к сколько-нибудь заметному понижению процента. Кстати говоря, именно такой во все времена была обычная реакция рынка на появление большого количества золота. И она также была всегда относительно кратковременной. В 154 г. до н. э. были открыты таврийские золотые прииски — в результате стоимость золота по отношению к серебру в Италии упала на 1/3 ([39] с.437), а процент не только не понизился, а, наоборот, даже немного повысился (см. выше). Ранее, во второй половине IV в. до н. э. также произошло обесценение золота: соотношение стоимости золота и серебра в Греции опустилось с 1:12⅔ в середине IV в. до 1:10 в 336 г. (то есть более чем на 20 %), что Г.Глоц объяснял наплывом персидского золота ([126] р.280). Известно, что Персия в тот период активно финансировала войны между греческими государствами, кроме того, в самой персидской армии служили десятки тысяч греческих наемников, также получавших золото в оплату своих услуг, поэтому такое объяснение выглядит правдоподобным. Что касается конца 20-х годах до н. э., когда Август захватил Египет, не известно ни о каких резких изменениях цены золота по отношению к серебру в этот период; поэтому золото Клеопатры скорее всего не более, чем миф, или его было слишком мало, чтобы вести о нем речь. Кроме того, мы говорим о явлении (низкие процентные ставки в Римской империи), имевшем место в течение около 250 лет, и попытки объяснить его каким-то кратковременным вбросом в обращение золота или другим кратковременным событием вряд ли обоснованны.

Чисто теоретически можно было бы предположить, что Август в 20-х годах стал раздавать массированные дешевые или бесплатные кредиты, используя для этого полученное в Египте или где-то еще золото, что могло привести к кратковременному снижению процентных ставок на рынке, подобно тому, как в современном мире такой эффект может дать резкое снижение учетной ставки центрального банка. Но даже при таком кратковременном воздействии, во-первых, должно было произойти снижение цены золота по отношению к серебру (если речь идет о кредитах в золоте), во-вторых, дешевых императорских кредитов должно было быть очень много. Если бы это произошло, кто-то из современников, наверное, отметил бы такие примечательные события. Но ни о том, ни о другом нет никаких сообщений. Кроме того, непонятно, какую цель мог бы преследовать в данном случае Август, раздавая массированные дешевые кредиты. Поэтому следует признать, что идея о том, что золото Клеопатры или какие-то другие награбленные Римом сокровища могли привести к столь резкому снижению процентных ставок, не выдерживает критики. Как видно на графике 1, процентные ставки в 20-е годы снизились лишь немного ниже того уровня, который уже был достигнут в первой половине II в. до н. э. в эллинистическом мире, до начала войн Рима за передел мира и гражданских войн в Риме. И это отражало не кратковременные действия тех или иных факторов, а долгосрочную тенденцию, которая затем сохранялась в течение около 250 лет.