Тайные общества смерти. Очерки истории террористических организаций

В то время, когда мы здесь радостно собрались, на берегах Адриатического моря наших единоплеменников-сербов, отстаивающих свою веру, именуют разбойниками и поступают с ними, как с таковыми! Там, в родной нам славянской земле немецко-мадъярские винтовки направлены в единоверные нам груди… Сердце болезненно щемит. Но великим утешением для нас — вера и сила исторического призвания России…»[33].

Речь Скобелева вызвала широкий отклик в обществе и недовольство Австро-Венгерской империи, власти которой усмотрели в словах «белого генерала» вмешательство в ее внутренние дела. Выступлением Скобелева был разгневан и Александр III, расценивший слова генерала как подрыв своего авторитета самодержца, единовластно определяющего внешнюю политику Российской империи. Скобелеву предложили вновь отправиться в заграничный отпуск подальше от Санкт-Петербурга. Но и в Европе неугомонный Скобелев не прекращал общественно-политической деятельности, выходившей за рамки поведения обычного генерала.

Так, вскоре по приезде в Париж, 17 февраля 1882 года Скобелев принял в своей квартире на улице Пентьери группу студентов-славян из Сорбонны и произнес им речь, опубликованную на следующий день в газете «Ля Франс»: «…Россия не всегда на высоте своих патриотических обязанностей вообще и славянского влияния в частности, потому что как во внутренних, так и во внешних делах она в зависимости от иностранного влияния. Чужестранец проник повсюду, во всем его рука… Мы настолько подчинены и парализованы его бесконечным, гибельным влиянием, что если когда-нибудь освободимся от него, то не иначе, как с оружием в руках. Если вы хотите, чтобы я назвал этого врага, столь опасного для России и славян, я назову его. Это — Германия… Борьба между славянами и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка. Она будет длинна, кровава, ужасна, но я верю, что она завершится победой славян»[33].

20 февраля Скобелев встретился в Париже со своим давним другом Леоном Гамбеттой, лидером партии республиканцев, незадолго до того ушедшим в отставку с поста премьер-министра Франции. А еще Гамбетта был одним из руководителей масонской ложи «Великий Восток», имевшей большое влияние и при дворе в Санкт-Петербурге. По свидетельству помощницы Гамбетты Жюльетты Адам, присутствовавшей при беседе своего шефа и Скобелева, те долго обсуждали возможность заключения стратегического российско-французского союза, направленного прежде всего против усиливавшейся Германской империи. А на прощание Гамбетта, хорошо осведомленый по своим масонским каналам о ситуации в Санкт-Петербурге, предупредил Скобелева:

— Вам следует остерегаться «Священной дружины». Вас возносят слишком высоко, а деспоты не выносят, если рядом с ними возвышается кто-то еще, любимый и признанный народом…

В Париже Скобелев искал встречи и с руководителем революционной эмиграции П.Л. Лавровым, послав к нему своего адъютанта. Но Лавров, как писали о нем сподвижники, «крупный философский ум и теоретик революции, в делах практики оказывался очень часто ребенком. Он наотрез отказался от предложенного ему свидания и, так как тогда в Париже не было других видных революционеров, которым он мог бы сообщить о полученном предложении, на этом и кончилось дело…»[33].

Что до Скобелева, то его деятельность в Париже вновь вызвала раздражение у официального Петербурга. 22 февраля российский посол, граф Орлов сообщил Скобелеву «высочайшее», т. е. личное царское повеление — немедленно возвращаться в Санкт-Петербург через Голландию и Швецию, дабы избежать проезда через Германию. Едва приехав в столицу, Скобелев был вызван 19 марта на личную аудиенцию к царю. Бывшие тогда в царской приемной в Гатчине свитские чины вспоминали: «Скобелев вошел в кабинет к царю крайне сконфуженным, но по прошествии двух часов вышел веселым и довольным. Нетрудно сообразить, что если суровый император, не любивший шутить, принял Скобелева недружелюбно, то не мог же он распекать того целых два часа! Очевидно, талантливый честолюбец успел заразить миролюбивого государя своими взглядами на нашу политику в отношении Германии и других соседей…»[33].

4 мая 1882 года Скобелев выехал из Санкт-Петербурга в Минск, где стоял его 4-й корпус. По дороге он завернул в фамильное имение Спасское под Рязанью, где велел своему управляющему и крестному отцу Ивану Ильичу Маслову продать на корню лес, хлеб нового урожая и присовокупить вырученные деньги к сбережениям Скобелева, которые его финансовые агенты должны были переслать в Спасское из Санкт-Петербурга. «Сейчас мне нужен миллион, никак не меньше, — не раз говорил Скобелев друзьям весной 1883 года. — Этот миллион должен быть у меня наготове, будет надобность ехать в Болгарию».

4 июля 1882 года Скобелев получил месячный отпуск и выехал из Минска в Москву в сопровождении нескольких штабных офицеров и командира одного из полков, барона Розена. Из первопрестольной столицы Михаил Дмитриевич намеревался 7 июля отправиться в Спасское, чтобы пробыть там «до больших маневров». Однако с самого начала планы генерала дали трещину. Сразу по приезде в Москву Скобелев признался своему другу князю Д. Д. Оболенскому: «Весь мой миллион пропал без вести! Маслов реализовал по моему приказанию все бумаги, продал золото, хлеб и… сошел с ума. Сам он невменяем, ничего не понимает. Я несколько раз допрашивал его, где деньги. Он в ответ чуть не лает на меня из-под дивана. Впал в полное сумасшествие… Я не знаю, что делать!»[33].

5 июля Скобелев, остановившийся, по своему обыкновению, в гостинице «Дюссо», заехал к другому московскому другу, лидеру движения славянофилов Ивану Аксакову, и оставил ему на хранение несколько запечатанных конвертов со своими бумагами, добавив: «Боюсь, что у меня их украдут. С некоторых пор я стал подозрителен».

6 июля (25 июня по календарному стилю, принятому тогда в России) подчиненный Скобелева барон Розен пригласил командира на обед в ресторан «Эрмитаж». Кроме них, за столом присутствовали адъютант Скобелева Эрдели, бывший адъютант полковник Баранок, личный врач генерала военный доктор Бернатович. В конце обеда к компании подсел как бы случайно оказавшийся в ресторане еще один бывший адъютант Скобелева — некий штаб-ротмистр Марченко. Он и увез необычно мрачного и молчаливого генерала продолжать вечер в ресторане при гостинице «Англия» на углу Петровки и Столешникова переулка.

В «Англии» Скобелев и Марченко заняли отдельный кабинет. Но, несмотря на это, посетители ресторана тут же узнали, что по соседству с ними ужинает национальный герой России. Гости «Англии» зачастили к Скобелеву с приветствиями и шампанским. Ближе к полуночи в кабинете появилась жившая в «Англии», известная в Москве «камелия», уроженка Австро-Венгрии Ванда Апь-тенрод, также известная, как «Шарлотта», «Элеонора» и «Роза». Марченко незаметно удалился, а Скобелев с Вандой отправились догуливать в ее апартаменты в нижнем этаже гостиницы.

На рассвете 1 июля (26 июня) растрепанная Ванда прибежала к гостиничному дворнику с криком: «Помогите! В моем номере скончался офицер!» Прибывшие полицейские чины из ближайшей Тверской части подтвердили смерть человека, сразу же опознанного ими как Скобелев. Однако никаких необходимых при этом служебных бумаг блюстители порядка не составили. Во всяком случае, их не удалось найти никому из исследователей загадки смерти Скобелева, вынужденных довольствоваться разноречивыми сведениями из вторых уст.

Так, московский коллекционер П. И. Щукин в 1912 году писал в своих воспоминаниях, что видный чиновник, а впоследствии министр внутренних дел граф Д. А. Толстой рассказывал ему: «Скобелева нашли в номерах «Англии» голым, связанным и мертвым». Другой исследователь гибели Скобелева В. В. Яшеров упоминал в 1904 году о «следах розги» якобы «найденных полицией на теле мертвого Скобелева», но не отмеченных в протоколе вскрытия тела генерала, проведенного в тот же день 26 июня прозектором Московского университета, профессором Нейдингом. Заключение этого судмедэксперта гласило: «М. Д. Скобелев скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он еще недавно страдал».

К слову, труп Скобелева был доставлен для вскрытия в клинику Московского университета не из номеров «Англии», где его настигла смерть. Еще ранним утром 26 июня подчиненные «белого генерала» — барон Розен, Эрдели, Баранок перевезли его прикрытое шинелью тело на извозчике в снятые Скобелевым апартаменты гостиницы «Дюссо», представив дело так, что генерал умер именно там. Они же вызвали к «Дюссо» друга и биографа полководца Василия Ивановича Немировича-Данченко, оставившего такие воспоминания: «Большой номер с золотистыми штофными обоями весь залит солнцем. На кровати — Михаил Дмитриевич. Хватаю его руки, плечи — как дерево, так бывает от столбняка. Показался штабс-капитан Марченко и исчез куда-то. Больше я его ни в эти, ни в следующие дни не видел. Он провел со Скобелевым роковую ночь на сегодня. Он должен рассказать, в чем дело? Как это случилось. Но он растерянно молчит, отводит глаза от пристальных взглядов, а руки трет, точно им холодно. И всех от него отбрасывает в сторону. Издали всматриваются, а близко не подходит никто…»[34].

Свою книгу воспоминаний о Скобелеве, изданную в 1883 году, Василий Иванович Немирович-Данченко закончил словами: «Обстоятельства его смерти таковы, что тут конца нет вопросительным знакам. О них потом, в лучшие времена». В 1921 году, уже в эмиграции, Немирович-Данченко опубликовал мемуары «На кладбищах», где сообщил, что, по его убеждению, Скобелева убили члены «Священной дружины» по приговору, подписанному «одним из Великих Князей» (очевидно, подразумевался Владимир Александрович) и руководителем «Дружины», графом Павлом-«Бобби» Шуваловым.

Впервые же версия об убийстве Скобелева «Священной дружиной» была обнародована неким Франсуа Дюбюком. Весной 1917 года российский журнал «Голос минувшего» опубликовал присланное им из Франции письмо: «Совершившееся в великие дни русской революции, в марте 1917 года падение дома Романовых невольно заставляет вспомнить о попытке свержения этой династии в царствование Александра III — о замысле «белого генерала». Вот что я слышал из уст незабвенного председателя 1-й Государственной думы Сергея Андреевича Муромцева.

Правительство Александра III, уверившись в том, что М.Д. Скобелев замышляет сделать переворот и свергнуть династию Романовых, учредило под председательством великого князя Владимира Александровича особый негласный суд из сорока лиц. Этот суд «сорока» большинством тридцати трех голосов приговорил «белого генерала» к смертной казни и поручил полицейскому офицеру привести приговор в исполнение. Палач блестяще справился со своей задачей, за что получил следующий чин и большое денежное вознаграждение.

М. Скобелев, приехав в Москву и остановившись в гостинице «Дюссо», поздно вечером отправился на Петровку в гостиницу «Англия» для кутежа с известной ему женщиной, получившей потом прозвище «Могила Скобелева». Генерал и его собутыльница проводили время весело и шумно. Одновременно с этим в соседнем номере вела себя так же бурно какая-то компания, которая вдруг начала провозглашать здравицы народному герою. Узнав от лакея, что компания состоит из пяти московских купчиков, Скобелев послал им в благодарность за чествование пять бокалов шампанского. С тем же лакеем был прислан ответный бокал шампанского. Скобелев выпил его и вскоре скончался. Под видом купцов кутили сыщики, а в шампанское была добавлена большая доля яда…»[33].