Русская идея от Николая I до Путина. Книга III-1990-2000

Кто такой Зюганов

Он сам признался мне в октябре 91-го, когда мы долго и довольно откровенно беседовали в подвале Независимой газеты (он тогда еще не был лидером КПРФ, только секретарем по идеологии, и страстно ненавидел тогдашнего ее лидера Ивана Полозкова), что воевал с либералами еще внутри КПСС и однажды был даже исключен из партии. Тем более не приходило ему в голову «перекрашиваться» в социал-демократы после крушения империи, подобно Квасьневскому. В отличие от того, Зюганов всегда был неколебимым сталинцем. И в партию свою позвал он только единомышленников. В глазах интеллигенции это означало, что самое черное и ретроградное, что было в брежневской КПСС, собралось под его знаменами. Даже официальная статистика самой зюгановской партии подтверждает, что перешло в нее не более 4 % членов КПСС.

Я не говорю уже, что Квасьневскому и на ум не приходило сказать что-нибудь вроде того, что «капитализм никогда в Польше не приживется», и что он был одним из самых горячих сторонников воссоединения с Европой, ненавистной Зюганову. Впрочем, что гадать, как выглядела бы Россия в случае победы Зюганова? Есть же программные документы. Экономя терпение читателя, постараюсь изложить их максимально сжато.

— «Запад не может жить на одной планете с Россией как «великой и единой державой», являющейся «стержнем геополитического евразийского пространства» (речь, естественно, шла об СССР, воссозданию которого посвятила себя КПРФ).

— «Поэтому Запад поставил перед собой цель уничтожить российскую государственность и навязать стране несвойственный ей образ жизни».

— Запад реализует, и даже частично реализовал, свой замысел с помощью «пятой колонны», под руководством своих «хорошо законспирированных спецслужб».

— «Поскольку ельцинский режим приведен в Кремль этими спецслужбами», «он должен рассматриваться как оккупационный».

— «Поэтому непримиримая оппозиция ему становится священным долгом каждого русского патриота», «национально-освободительным движением», призванным «восстановить в стране политический строй, принципиально отличный от чуждой ей западной демократии» и вернуть ей «свойственный России образ жизни».

— Россия, а вовсе не Запад, является родиной «подлинно народной демократии», вероломно «замолчанной западной пропагандой». Свидетельство тому-«вся история России и СССР».

— Запад «бросил вызов всем традиционным ценностям христианского мира, заменив их чистоганом. Спасти их можем только мы, патриоты России».

Так выглядела бы Россия, победи на выборах 96-го года Зюганов, если верить программным документам КПРФ. Стране следовало забыть о своих домашних бедах, посвятив себя судьбоносной борьбе с Западом и его спецслужбами. Перевод стрелки на Запад был главным козырем Зюганова. Внутренняя жизнь страны должна была быть на обозримое будущее заморожена при помощи «восстановленного политического строя, принципиально отличного», как мы слышали, «от чуждой нам западной демократии». Как это делается, Зюганов знал превосходно, не зря же всю сознательную жизнь был верным сталинцем.

Сочетание «мягкой силы» (идеологической и информационной обработки населения, переориентированного с повседневных забот на восстановление СССР и на мессианскую роль России) с «силой жесткой» (террором против «врагов народа») должно было обеспечить стабильность. Крах финансового и фондового рынков, который пророчил Лацис, не беспокоил Зюганова. Столько десятилетий жили без этих рынков, проживем и теперь. Зомбированное население и не заметит этого краха. Оно всегда было готово подтянуть пояса ради возрождения величия державы. А что до модели ее будущего экономического устройства, с ней можно подождать: «наше общество засорено чуждыми ему понятиями и представлениями, и никакие референдумы истинных интересов народа не выявят». И потому «Любые радикальные реформы в переходный период необходимо запретить».

Бесспорно, президентство Зюганова, будь ему суждено тогда победить, было бы рискованной игрой. Оно могло превратить уже начавшую оживать страну в изгоя современного мира. Ставка была, конечно, на то, что России к изгойству не привыкать, но мир все-таки со сталинских времен, на которые ориентировался Зюганов, сильно изменился. И страну реформы 90-х годов изменили тоже. Невозможно было снова запереть в клетке народ, уже привыкший ездить, куда ему заблагорассудится. Невозможно было просто заменить хрущевское «мирное сосуществование» тотальной борьбой с Западом. Слишком легко было заиграться, с атомными бомбами не шутят. Десталинизация не была просто капризом кучки национал-предателей. Без нее невозможно было самосохранение элиты, да и самой России.

Могут сказать, что президентство Зюганова могло стать всего лишь репетицией путинского правления. Но это было бы полуправдой — из тех, что хуже неправды. Путинская Россия несопоставимо больше встроена в мировое хозяйство, она не может позволить себе игнорировать крушение рынков, ни фондового, ни товарного, ни тем более финансового, (не зря же экономическим блоком ее правительства и по сию ПОРУ руководят либеральные экономисты, которых Дугин именует «шестой колонной»). Она не посмеет даже попытаться закрыть страну, она-пока, во всяком случае-не стала необратимой катастрофой для Европейской России. Зюгановская могла стать-уже в середине 1990-х.