Герилья в Азии. Красные партизаны в Индии, Непале, Индокитае, Японии и на Филиппинах, подпольщики в Турции и Иране

Социализм под тенью кемализма

Исследователь Озан Ормеджи отмечает важную специфику социалистическогодвижения Турции: «Турецкий социализм всегда развивались под тенью кемализма». Правильнее рассматривать левое движение Турции в той аутентичной исторической обстановке, в которой оно развивалось. Духовная атмосфера в Турции после окончания Второй Мировой Войны характеризуется зарождением «турецкого варианта маккартизма». Ведущими СМИ в стране нагнеталась антикоммунистическая истерия. Левые силы объявлялись иностранными агентами, преследующие интересы Москвы и Пекина. Своеобразным ответом на это левых сил стало рассмотрение социалистического движения в рамках национальной истории Турции, прежде всего периода 1920-х годов XX века. Социализм рассматривается именно как окончательное завершение той войны, которую начал Ататюрк. Историк Эркан Доган пишет: «Кемализм использовался как посредник между идеологиями национализма и социализма в турецком контексте». Завершение революции Ататюрка можно представить в двух этапах: первый этап – революция 1920-х гг. дала политическую свободу; в ходе второго этапа (1960-1970-е гг.) турецкой нациинужно завоевать свободу экономическую.

В этих положениях чувствуется влияние традиции «Kadro», в рамка которойприоритет имеет межгосударственное противостояние, а не межклассовое. Сторонники MDD не питали иллюзий относительно классового единства турецкого общества, но и в концепции создания «Национального Фронта» они переносили большую часть противоречий за рамки капитализма, видя главные препятствия в рудиментах докапиталистических укладов. Но периферийный капитализм потому и имеет отстающий характер, так как парадигма его развития направлена не на выравнивание уровня своего экономического развития с развитыми странами, а на консервацию экономических и политических институтов, которые путем внеэкономического принуждения используются для получения максимальной прибыли. Периферийный капитализм сохраняет в себе элементы докапиталистических формаций как свою неотъемлемую часть.

Подобная ситуация сложилась в Османской империи на рубеже XIX–XX веков. Оджалан пишет: «Капитализм в Империи развивался не революционным путем. Капитализм, получивший развитие в такой форме, смешался с феодальным строем, более того, придал ему силу и продлил жизнь, а также, гангренизируя, установил свою власть на все общество. Феодальные отношения и силы приняли полуфеодальную форму. Таким образом, жизнь феодализма была продлена, и начался процесс, который мы называем переходной экономикой. Этот процесс продолжался с 1880-х годов до первой четверти 1900-х годов. Феодальные структуры находились бок о бок с капиталистическими предприятиями, поддерживали друг друга и вызывали очень слабое противоречие. Капиталистическое развитие, зависимое от империализма, а также система отношений, которая, сотрудничая с ним, приняла полуфеодальный характер, нашли возможность развиваться вместе. Это обстоятельство привело к тому, что старого типа экономические структуры оказывали более отрицательное влияние на общество, чем прежде».

Если выразить в виде афоризма главную слабость турецкой социалистической мысли: слишком много антиимпериализма, слишком мало антикапитализма. Антимпериализм движения Ататюрка был обусловлен желанием стран Антанты расчленить Анатолийскую часть Турции. После завершения национально-освободительной войны, Ататюрк заявлял: «Все наши стремления направлены на то, чтобы создать в Турции современную, т. е. западную политическую систему».

Абдулла Оджалан в свою очередь отмечает: «Ошибочный тезис об антиимпериализме кемализма, о его независимой внешней политике, как мы отметили раньше, опирается на неправильную оценку ситуации того периода. Между тем необходимо знать, что именно Мустафа Кемаль выступал против принципа нейтралитета или антиимпериализма. Мустафа Кемаль всегда был сторонником империализма и размещения иностранного капитала, но с условием, что турецкая буржуазия будет иметь выгоду, в его планы не входило большую часть прибыли отдавать империализму. Он был сторонником таких отношений, при которых обеим сторонам было бы выгодно – это и было критерием отношений турецкой буржуазии с империализмом».

Большинство турецких левых не предпринимали попытки глубокого анализатурецкого капитализма. Вместо этого происходила механическая подгонка Турции под категорию стран «третьего мира». Доган Авджиоглу писал: «Сегодня, во многих странах, миллиарды людей включаются в борьбу против империализма. «Третий мир» пробуждается. Место Турции, которая осуществила первую успешную борьбу за независимость против империализма под лидерством Мустафы Кемаля, соответствует рангу стран и народов третьего мира».

Возникла интересная ситуация: турецкие левые пытались привязать социализм к национальной истории Турции, но на деле они совершенно некритически рассматривали исторический путь своей страны, механически перенося формы и цели революционного движения из опыта других стран. В этом заключается трагедия турецкого социалистического движения: попытки выработать национальный путь Турции к социализму представляли собой эклектичную смесь турецкого национализма и марксистских идей.

Турция не являлась классической колониальной страной. После Второй Мировой Войны происходил бурный скачок экономики Турции. Через открытые двери в турецкую экономику активно вливался западный капитал. При этом по подсчетам Н. Киреева доля частного иностранного капитала составляла в общей сумме капиталовложения частного сектора в промышленность и туризм в 1972 г. – 4,3 %, в 1977 г. – 5,1 %. Турция с 1950-х гг. постепенно начала превращаться в регионального лидера, претендуя на расширение своего политического влияния (Кипр). Империалистическая система состоит не только из двух звеньев: империалистическое государство и зависимая страна. В пирамидальной структура мирового рынка присутствует важное опосредующее звено – империалисты второго эшелона, по терминологии Элифа Чаглы «субимпериализм».

Они выступают территорией-посредником в транзите финансового капитала, товаров, сырья, рабочей силы, участвуя тем самым в усилении экономической зависимости периферии. Субимпериализм – это двуединое целое, вбирающее в себя как черты развития центра так и определенные слабости периферии. Турция как раз и являлась таким государством-посредником. Абдулла Оджалан, проанализировав в своих трудах историю курдов и современное состояние курдского региона в составе Турции, пришел к однозначному выводу: Северный Курдистан – это колония в составе Турции. Он писал «Поскольку прислужнический монополистический турецкий капитализм не может конкурировать с империалистическими монополиями в соответствии с этой особенностью, то он для своего распространения избрал Курдистан. В целом ограничиваясь эксплуатацией этой страны, концентрацией здесь капитала и импортированием сюда кризиса, он сумел найти пути выхода из кризиса для себя».

Начало активного политико-экономического сотрудничества с США в 1950-е гг. стало для Турции временем бурного экономического роста и модернизации промышленности. Государственный и частный капитал в начале 1950-х гг. стал проникать и в отсталые юго-восточные илы страны, вытесняя с рынка мелких курдских ремесленников. Из курдов формировалась резервная армия малоквалифицированной рабочей силы, которая искала работу на более экономическом развитом западе Турции. Но из Северного Курдистана выкачивалась не только дешевая рабочая сила, юго-восточные территории рассматривались как выгодное экономическое пространство для извлечения полезных ископаемых и сбыта готовой продукции.

В верхах курдского общества происходили также существенные изменения. Абдулла Оджалан развивает интересную мысль. Согласно его позиции, правящие верхи Турции не стремились активно внедрять капиталистические отношения в Северный Курдистан в межвоенный период, это было обусловлено боязнью конкуренции со стороны возникшего курдского крупного капитала, что могло послужить источником для сильного национального движения. Самой эффективной стратегией борьбы с курдским национальным движением стало включение в господствующий класс Турции курдской феодально-племенной элиты на правах «младшего брата». Политические амбиции курдских верхов были сломлены в 1930-е гг., когда восстания курдов на юго-востоке Турции потерпели поражение. Именно в этот период курдские феодалы теряют какую-либо связь с национальным движением, становясь на службу кемалистскому государству. В послевоенный период курдские помещики расширили применение наемной рабочей силы в своих хозяйствах, стараясь ускорить процесс механизации. Важно отметить, что к началу 80-х годов 38 % крестьян юго-востока были безземельными, в то время как в руках 5,3 % крупных собственников находилось 42 % земли.

Развитие колониализма в Северном Курдистане делится три этапа. Первый этап связан с восстанием шейха Саида в 1925 г., данное выступление было поводом для военной оккупации курдских земель. Данная фаза заканчивается в 1940 году, через несколько лет после подавления восстания в Дерсиме. Далее следует культурная ассимиляция, выразившаяся в создании для курдских детей школ-интернатов где их настойчиво учили тому, что они турки. В 1960-е гг. наступил период экономической колонизации юго-восточного региона.

Абдулла Оджалан констатирует окончательное установление в турецком Курдистане в 1960-е гг. колониального капитализма, как господствующей в данном регионе типе социально-экономической системы. Он пишет: «Чтобы найти рынок для сбыта своей промышленной продукции и обеспечить ее дешевой рабочей силой, турецкая буржуазия была вынуждена распространить капитализм и на Курдистан. Она легко осуществила это экономическое нашествие на Курдистан, значительно ускорившееся после 1961 г., на основе военного и политического контроля, установленного в 1925–1940 гг. Как только Турция (и, в частности, ее буржуазия) сочла для себя возможным эксплуатировать источники природных богатств Курдистана, и с этой эксплуатацией согласились курдские феодалы, потерявшие политическую силу, колониальный капитализм в Курдистане стал развиваться еще сильнее».

В подавляющем большинстве, несмотря на свою идейную пестроту, турецкие левые начала 1970-х годов, не рассматривали курдский вопрос как важный и самостоятельный аспект революционного процесса Турции. Ему уделялось второстепенное значение. Левые признавали существование курдского народа и его право на выражение национальных чувств, но курдским трудящимся просто предлагалось присоединиться к турецким левым партиям в их борьбе за социализм. Такой подход к курдской проблеме отражал непонимание со стороны турецких социалистов интересов и общего исторического пути курдского народа, который не обладал продолжительным опытом построения политических партий и национальной государственности. Интересна в этом ключе оценка со стороны Михри Белли восстания шейха Саида, он не считал его частью национально-освободительного движения курдов, а оценивал как реакционный мятеж спровоцированный Великобританией. Национальное движение, по его мнению, могло иметь место лишь при существовании широкого крестьянского антифеодального движения, а не политических манипуляций классовой верхушки курдского общества. При этом взгляд Михри Белли на курдский вопрос существенно отличался от официальной идеологии Турции. Во-первых, он признает существование курдской идентичности, также выступает за разрешение употребления курдского языка в публичной сфере и школе, но под контролем единой системы образования республики. Эти меры будут способствовать общественному единству и предотвратит усилия иностранных держав по стравливанию курдов и турок. Из приведенных фактов, становиться ясно, что в идейной концепции Михри Белли не было место признанию курдской государственности.