Засекреченный полюс

А тут возникла еще одна немаловажная проблема - банная. За несколько месяцев наша одежа, многослойная, как капустный кочан (нижнее трикотажное белье, шерстяное белье, свитер, суконная куртка, меховой жилет), пропиталась потом, и тело зудит, словно искусанное насекомыми. Правда, от последних - бог миловал. Видимо, ни одна ползающая тварь не выдерживает полярного холода, не то, что человек. В летнее время организовать баню было несложно. Грело, хотя не очень, солнце, и воды было хоть отбавляй. Бери из любой снежницы, наполни до краев бак, разогрей на АПЛ и плескайся себе на здоровье досыта. А упаришься - ныряй в озерцо, голубеющее прямо у входа в палатку.

Другое дело сейчас. Темнота, снег, мороз, да и бензина - в обрез. Но терпеть стало больше невмоготу.

-  Михал Семенович, - обратился Сомов за ужином к Комарову, - не пора бы баньку организовать? Все небось истосковались по горячей воде.

-  Будет сделано, - охотно отозвался Комаров. - Чего ж там откладывать? Счас прямо и пойду городить банный агрегат. Он у меня с лета лежит в мастерской.

Агрегат, о котором напомнил Комаров, состоял из трехсотлитровой бочки из-под бензина, в центре которой к отверстию в днище была приклепана широкая труба. Эдакий своеобразный самовар. Для бани выделили запасную гидрологическую палатку, обложили ее снежными кирпичами, пол застелили листами фанеры и покрыли брезентом. По окружности палатки у стенки поставили ящики-полки. Общими усилиями нарезали целую гору снежных кирпичей. Главным банщиком назначили безотказного Зяму Гудковича. Агрегат поставили на высокую железную треногу, разместив под ним АПЛ. Наконец все предварительные работы были закончены: бочку набили снегом, АПЛ заправили бензином, и она, весело гудя, принялась за дело. К вечеру в бочке заурчало, забулькало, и первая партия счастливцев, вооруженная мочалками, мылом и единственным, сохранившимся с летних времен веником, скрылась за откидной дверцей бани.

Как описать оханья и уханья поклонников мыла и горячей воды, забравшихся, чтобы не отморозить ноги, на ящики? Лампа гудела, вода в "самоваре" весело клокотала, пар клубился, и вниз на фанеру стекали черные потоки мыльной воды.

Согласно неписаным станционным правилам, последними в баню пошли Сомов с Никитиным. Они уже сбросили всю одежду, основательно намылились, налили шайки до краев горячей водой, как вдруг лампа фукнула и погасла. Гудкович, взявшись за починку, присел на корточки, поковырялся примусной иголкой в капсуле, подкачал насосом, подернул регулятор и, промолвив: "Теперь полный порядок" - поднес спичку. Раздалось громоподобное уу-фф, и к потолку взлетел столб пламени. Палаточный полог вспыхнул, как спичка. Шайки были мгновенно выплеснуты на огонь, бак перевернулся, и водопад обрушился на злосчастную АПЛ. Пожар удалось погасить довольно быстро.

-  Ничего себе попарились, - ворчал Макар, стирая с себя подсохнувшую мыльную пену. Но Сомов, которому и на этот раз не изменил оптимизм, засмеялся в ответ:

-  Хорошо бы мы выглядели, если бы пришлось нагишом бежать по сорокаградусному морозу по снегу. Считайте, Макар Макарович, что мы с вами отделались легким испугом.

За ужином, на котором в честь бани и воскресенья было разрешено по "пять капель" коньяка, эта история была предметом шуток и подначек в течение всего вечера. Хохотали все: и четыре пары "чистых" (отличавшихся белыми, отмытыми от многомесячной грязи лицами), и пара "нечистых", закопченных, как трубочисты, и немытый Гудкович.

-  Нет, вы поглядите на них - прямо пещерные человеки, - измывался Гурий Яковлев, расчесывая рыжеватую бородку. - Им бы сейчас копья в руки и живого мамонта рядом.

-  Кстати о мамонтах, - вдруг расплылся в улыбке Сомов, видимо вспомнив один из самых блестящих арктических розыгрышей.

Все навострили уши, предвкушая необыкновенную историю.

-  Так вот, - начал свой рассказ Сомов. - Дело было во время экспедиции "Север-3". Мы тогда в ожидании погоды куковали на Диксоне. Как поется в песне, "четвертый день пурга качается над Диксоном". Самолеты экспедиции были едва видны за огромными сугробами, а ее многочисленные участники, ругая синоптиков (будто они были в чем-то виноваты), изнывали от безделья и развлекались как могли: кто преферансом, кто домино, кто чарками спирта и бородатыми анекдотами, или просто спали по двадцать часов в сутки, поднимаясь лишь на прием пищи.

Пассажирский зал недостроенного аэропорта походил на шумный цыганский табор. Просторное помещение было вдоль и поперек завалено мешками с полярной одеждой, ящиками с научным оборудованием и запасами продуктов, заставлено раскладными походными койками, на которых в живописных позах коротали время "пленники пурги".

Володя Шамов - второй пилот трудяги-Лишки (Ли-2) - просматривал очередной сон, когда кто-то потряс его за плечо. Он приоткрыл глаза и увидел нагнувшуюся над ним полуодетую фигуру бортмеханика Васи Мякинкина.

-  Ну чего тебе, - недовольно пробурчал Шамов. - Такой шикарный сон видел: Сочи, пляж, девочки. И надо же было тебе разбудить меня на самом интересном месте.

-  Потом досмотришь. Небось утомился "сдавать на пожарника". Дело есть.

-  Ну говори скорее, что там у тебя за дело, а то я хочу сон досмотреть. Пурга не унялась?

-  Унялась, не унялась - какая разница, - сказал Мякинкин, - дело-то срочное. Надо побыстрее спецгруз оформить.

-  Что же это за такой важный груз? Опять начальство какую-то хреновину надумало?

-  Сено!

-  Сено?

-  Ты часом не поддал прилично и закусить забыл? - съехидничал Шамов. - Какое на Диксоне может быть сено?

-  Самое что ни на есть обыкновенное сено. Травка такая, желтенькая, мягонькая.

-  Мы что ж, на полюс коров повезем?

-  Не коров, а мамонтов! И не на полюс, а в Москву!

-  Мамонтов!! - Шамов даже привстал в мешке от удивления. - Откуда тут, на Диксоне, мамонты?

-  Да не на Диксоне - на Чукотке. Самые натуральные, все в шерсти, с клыками и даже хвостик сохранился. Их там на Чукотке выкопали из вечной мерзлоты, а они взяли и оклемались. Вот и задали начальству задачу. На Чукотке кормить их нечем, а навигация только в июле начинается. Не ровен час помрут: в самолет их ведь не засунешь. Вот и порешили гнать их своим ходом до Архангельска. А чтобы бедняги по дороге не померли с голодухи, приказано сбрасывать им с самолета сено.

-  Ну и дела, - пробормотал Шамов, уже совершенно проснувшись. - А разве мы в одиночку с этим делом управимся?

-  Конечно, не управимся. Поэтому такое же задание поручили экипажам Котова и Малькова. Но закавыка в том, что сено в порту заготовлено в двух видах: в тюках и россыпью. Поэтому надо успеть получить брикетированное. Его и грузить легче, и сбрасывать проще. А если достанется рассыпное - с ним хлопот не оберешься. Так что давай поторопись, дуй к начальнику аэропорта. Будет отказываться - не поддавайся. Стой, как панфиловцы у Дубосекова. Посули, что мы в долгу не останемся. Нужен спирт - дадим пару канистр. Нужна нельма - обеспечим.

Сопя и чертыхаясь, Шамов накинул на плечи меховой реглан, нахлобучил малахай, сунул ноги в унты и пошел к выходу. Едва за ним захлопнулась дверь, все повскакали с коек и, одеваясь на ходу, ринулись следом за Шамовым.

Переступив порог кабинета начальника аэропорта, Володя стянул с головы малахай и, прокашлявшись с мороза, сказал:

-  Привет начальству!

-  Здорово, Шамов. С чем пожаловал, небось опять бензин будешь просить?

-  Никак нет.

-  А что за срочность такая? Летной погоды еще дня четыре не будет. Успеете сто раз загрузиться.

-  Успеть, конечно, успеем, но лучше загодя договориться, чтоб потом горячку не пороть.

-  Предусмотрительный ты у нас человек. Ну выкладывай, что надо.

-  Сено! - выпалил Шамов.

-  Сено? Вы что, на полюс коров повезете? Или льдину устилать будете, чтобы посадка была помягче? - И он весело расхохотался.

-  И что в этом смешного, - обиделся Шамов. - Это ведь не моя блажь а важное задание. Правительственное, - произнес он с расстановкой. - Сено необходимо, чтобы кормить мамонтов.

-  Мамонтов? - Начальник даже задохнулся от удивления. - Откуда на Диксоне мамонты?

-  Да не на Диксоне, а на Чукотке. Их там археологи или там палеонтологи в вечной мерзлоте раскопали, а затем оживили и теперь гонят по тундре своим ходом. А чтобы они от голода не померли, приказано каждые 50 километров сбрасывать им сено. Вот я и пришел, чтобы вы нам тонн десять выписали, но желательно, только брикетированное, а не россыпью. Иначе - хана.

-  Да откуда у меня брикетированное сено, у меня вообще никакого сена нет. Послушай, Шамов, ты часом не захворал? - участливо поинтересовался начальник. - Может, доктору позвонить?

-  Правильно меня предупреждали, что здесь, на Диксоне, бюрократ на бюрократе, - взорвался Шамов. - Нету сена. Да есть у вас сено. Я точно знаю, только вы его для своих коровок приберегаете, а на летчиков вам наплевать.

Трудно сказать, какой оборот приняли бы дальнейшие события, если бы под напором тел не распахнулась дверь и в кабинет не ввалилось десятка два людей, задыхавшихся от хохота.

Шамов все понял.

-  Ну, Васька, гад, попомню я тебе твоих мамонтов, - зло бросил он и выбежал из кабинета.

Но история с мамонтами получила неожиданное продолжение. Дня через три пурга выдохлась окончательно, и вокруг самолетов закипела бурная жизнь. Под замасленными брезентовыми полотнищами зарычали АПЛ (авиационные подогревательные лампы, похожие на огромные примуса). Механики остервенело колотили по примерзшим ко льду колесам внушительными деревянными молотками, ласково называемыми микрометрами. Машины подвозили к самолету экспедиционные грузы.

К шамовскому Ли-2 подкатил загруженный "под завязку" "виллис". Из него вылез штурман, держа в руках вместительный портфель из черной кирзы, набитый полетными документами, а следом за ним вывалились на лед трое московских корреспондентов, обвешанные фотокамерами, волоча за собой громадные брезентовые мешки с полярными шмутками. Сопя и чертыхаясь, они вскарабкались по обледенелой стремянке в грузовую кабину и без сил повалились на оленьи шкуры, в три слоя устилавшие дюралевый пол.

Наконец двигатели взревели в последний раз, самолет вздрогнул, покатился, набирая скорость, по взлетной полосе и, мягко оторвавшись, устремился на восток.

Вся журналистская троица была в Арктике впервые, они жаждали информации и поэтому появление в грузовой кабине Володи Шамова встретили радостными приветствиями.

-  Милости прошу к нашему шалашу, - сказал старший группы. - Может, по маленькой по случаю знакомства? Присаживайтесь. Чем богаты - тем и рады, - и он широким жестом показал на белую скатерку, уставленную московскими яствами.

-  Миль пардон, - ответствовал Шамов, - в полете не пью.

-  Тогда апельсинчик.

-  От фруктов не откажусь. Ну как вам Арктика?

-  Фантастика, - сказал самый молодой из журналистов, не отрывая глаз от иллюминатора, предусмотрительно очищенного от наледи бортмехаником;

Самолет шел на небольшой высоте. Внизу простиралось бескрайнее белое пространство тундры.

-  Что это там за черные пятна виднеются? - спросил журналист.