Жизнь по ту сторону

Кто хоть раз в жизни побывал на строящемся объекте, знает, что представляет из себя работа монтажника-высотника. Плотник-бетонщик укладывает подготовленный раствор, а монтажники принимают огромные квадратные панели и устанавливают их. Случалось и мне в те далекие годы побывать на этой стройке: отец, не решаясь оставлять детей дома одних, частенько брал нас с сестрой на свою работу. И мы бегали сверху вниз, осваивая новоиспеченную коробку дома или сидели в строительном вагончике. Мы не играли в детские игры, да и игрушек тоже не было, все было по-взрослому, а ведь мне было всего лишь пять...

...Игры, конечно, были, но больше дворовые. Вот помнится любили мы игры с мячом - "из круга вышибала" или, например, "штандер". Позже это перерастет в болезненную страсть по волейболу, а пока... Коллективные игры с элементами определенной театральности тоже были в почете, например, "казаки-разбойники" или "краски", словесные игры в "чепуху" или "глухой телефон"...

Итак, за три года, интервалом в год, потерял отец самых близких людей - жену, оставившую двоих малолетних детей, мать и старшего брата, жившего в этом же доме в соседнем подъезде. Жена брата, оставшись вдовой с тремя детьми, частенько забирала нас к себе. Отец как мог протестовал и закатывал пьяные истерики. Были ещё две родные сестры - старшая - Шура, жившая в глубокой сибирской глубинке с шестерыми детьми, у которой мы любили гостить летом, и младшая - Зоя - она жила тоже в городе.

После матери осталась в городе её родная сестра тётка Рая. И каждый из родственников как мог помогал осиротевшим детям, но время шло, потребности росли, а вместе с ними росла алкогольная зависимость отца с вытекающими отсюда последствиями - пьяные скандалы, драки, утеря навыков разумного распределения бюджета. Мебели в квартире становилось все меньше, и вот в одно морозное зимнее утро явился он домой... в одних трусах! Не дошел до дома всего несколько метров и пьяный провалялся всю ночь во дворе. Вместе с новым костюмом "ушла" налево вся его месячная зарплата! А также ключ от квартиры.

Хоть кому надоест лепить из глины, которая всё время подмокает и теряет очертания! Также и родственники устали бороться с ветряными мельницами отца - в ответ на помощь и заботу они получали либо пьяную озлобленность, либо откровенные выпады уже и в трезвом виде - это больше всего касалось жены его брата, именно её он обвинял в его смерти. Если сестра моя чаще пропадала у родственников и они ненароком использовали её в качестве морального орудия против запоев отца, то со мной всё обстояло иначе. Несмотря на его пьянство, я оставалась "папенькиной" дочкой. Мне было комфортнее пусть в обветшалом, пошатнувшемся душой и телом, но своем доме, чем в здоровом, самодостаточном, но - чужом.

И в самом деле, несмотря на свое пьянство, отец бесконечно меня любил. И я его. Пыталась ли сестра будучи старше меня двумя годами в обществе двоюродных сестер и братьев как-то самоутвердиться за мой счет? Наверно, да. Потому как обращение ко мне было скорее безличным - в больших семьях, где родители с утра до вечера на работе, старшие дети невольно подавляют младших. Впрочем, не об этом речь.

Подходил к завершению мой первый учебный год. Весной 1971-го года за нами в школу пришла какая-то незнакомая женщина, велела зайти домой, забрать нужные вещи и через час мы уже ехали в неизвестном нам направлении.

После недельного пребывания в детприемнике, определили нас на постоянное место жительства в местную школу-интернат. Помню огромную спальню, разделенную на две половины - девчоночью и мальчиковую, на каждой примерно по пятнадцать человек. Был в нашем втором классе и свой "авторитет" женского рода - достаточно было её окрика, чтобы мы все поворачивались на нужный бок и засыпали. Родственники как-то очень быстро забыли о нашем существовании. И хотя учреждение было интернатного типа - на выходные большинство детей забирали домой, мы всё же больше времени проводили в интернате.

Учеба давалась мне легко. Сестра, едва поступив в первый класс, после уроков имитировала все происходящее в школе и тоном директора объясняла мне буквы и способы складывания их в слоги. Читать таким образом я начала с пяти лет и отец всегда хвалился этим перед своими товарищами, садил на колени и давал мне читать написанные мелким шрифтом газетные вырезки.

Ещё через год в интернат приехала медико-педагогическая комиссия для отбора музыкально одаренных детей.

Это был переломный момент в моей жизни. Мне всегда хотелось хоть как-то скрасить свою жизнь, начавшуюся так нелепо, и тем самым компенсировать свой моральный ущерб. Но прослушивание закончилось для меня неудачей. Разочарованию моему не было предела и уже в классе, сидя за своей партой, я не выдержала, и сложив накрест длинные локти и уткнувшись в них лицом, тихонько заплакала. Подошедшие следом члены комиссии внимательно изучая школьный журнал, ткнули пальцем в мою фамилию: "А это что за девочка?" Напротив моей фамилии всегда стояли пятерки и учительница с гордостью отпарировала: "Да вот же она, сидит за своей партой". И меня повели на повторное прослушивание и добавили в список отобранных детей, среди которых были очень музыкальная Вера Александрова, Оля Коренкина, домашняя Лиза Киселева (она позже вернулась назад), я и моя старшая сестра - ее взяли, чтобы не разлучать сестер.

ДЕТДОМ N8

Машина сделала круг и опять вернулась на прежнее место. В этот раз сопровождающий сам вышел из машины, зашел в ворота, где на дверях здания значилось крупными буквами:

"Барнаульский школьный детский дом N 8 музвоспитания".

Двери открыл низкорослый сторож, понимающе закивал головой и отправил вновь прибывшую делегацию обустраиваться на новом месте.

Как-то быстро всё завертелось на новом месте: учеба в двух школах, кружки художественной самодеятельности, походы в филармонию и театр оперетты. Все здесь было не как в обычных детских учреждениях. Со всего региона отбирали и свозили сюда музыкально одаренных детей: Барнаул, Новосибирск, Йошкар-ла, Камень-на-Оби, Горно-Алтайск. В левом крыле здания располагалась музыкальная школа. Общеобразовательная школа находилась через дорогу - мы посещали обычную школу, только классы нам отводили с буквой "в", в "а" и "б" учились домашние дети. По вечерам левое крыло гремело и звенело всевозможными тембрами: фортепиано, скрипки, виолончели, флейты, медных инструментов: шла самоподготовка. А был еще в детдоме свой выдающийся духовой оркестр, выкладывающийся на всех внутренних мероприятиях, образцовый четырехголосный хор, вокальный ансамбль и танцевальный коллектив. Руководили кружками очень талантливые и креативные люди - на всех конкурсах мы неизменно занимали первые места. Частенько мы выступали перед нашими шефами - рабочими завода "Трансмаш", Гормолкомбината и других предприятий и такая поездка превращалась в целый праздник - по дороге в автобусе мы пели песни, а после концерта шефы нам накрывали удивительный стол с разнообразными сладостями... Я в таких концертах помимо участия в общем хоре выступала со своим фортепианным номером - очень я любила играть "Поэтические картинки" Э.Грига.

Каждый месяц мы обязательно посещали филармонию, а иногда артисты сами приезжали к нам в детдом и тогда воспитатели бегали по всем спальням, зазывая народ. Вот что было особенно интересно - на всех праздниках и особенно в Новый год - мы своим театральным коллективом ставили различные тематические спектакли, а после официальной части оставались одни в огромном актовом зале - у нас был проигрыватель и мы устраивали танцы. Один раз в год - это было в мае, когда расцветали яблони - мы праздновали день рождения детского дома, а шефы дарили нам подарки (воспитатели предварительно расспрашивали нас, что бы мы хотели получить в подарок).

На лето мы всем детдомом уезжали на дачу. Это было удивительное времяпровождение! Дача была необъятных просторов, так что можно было гулять сколько вздумается и воображать себя героем какого-нибудь сказочного персонажа. По осени мы всем коллективом собирали с диких яблонь ранетки, чтобы заготовить на зиму варенье. У меня появились новые подруги.

Из истории.

В декабре 1928 года начал свою работу детский дом N8. В 1949 году по Указу И.Сталина он был преобразован в "Детский дом музыкального и художественно-эстетического воспитания". Это был единственный в Сибири музыкальный детский дом, на базе которого была создана музыкальная школа. С 1949 года по июнь 1984 года действовал 8-й Барнаульский детский дом музвоспитания, а в 1984 году статус "музыкальный" был снят.

С 1 сентября 2015 года "Барнаульский детский дом N8" переименован в Краевое государственное бюджетное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, оказывающее социальные услуги, "Барнаульский центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей N4".

Дачу вскоре пришлось продать по каким-то причинам. Теперь каждое лето мы всем детдомом дружно выезжали в пионерский лагерь "Дружных" на все сезоны и межсезонья. Путевки на наше содержание заботливо выделяли шефы с завода "Трансмаш", они же обеспечивали выпускников рабочими местами и общежитием. Школа у нас была необычная, а с английским уклоном. Точнее "с преподаванием ряда предметов на английском языке", но на нас, детдомовцев, - тех, кто учился в "в" и "г" - это не распространялось. Поначалу с домашними детьми мы не ладили и часто устраивали всяческие дворовые разборки и потасовки, но с возрастом всё наладилось. Была одна домашняя девочка в нашем классе, Надя Снопкова, тоже отличница, которая часто приглашала меня к себе домой, но по окончании начальной школы родители перевели её в параллельный класс с благородной буквой и наша дружба распалась.

С началом моего пребывания в детском доме понемногу начали ослабевать заложенные с послевоенных лет музыкальные традиции. Первой ласточкой было закрытие собственной внутридетдомовской музыкальной школы N 5. Теперь на музыкальные занятия мы должны были ходить в городскую музыкальную школу N 1, надо было подниматься целый квартал вверх до проспекта Ленина и переходить через проезжую дорогу. Впрочем, для ребенка, который с семи лет самостоятельно ездил в общественном транспорте и достаточно времени проводил на улице, это не было проблемой, а мне было тогда уже около десяти лет.

Отец

Он приезжал неожиданно, нагруженный сумками со всевозможными гостинцами для нас с сестрой и радости его не было конца. Ночевал он на расположенной неподалеку Комсомольской улице у каких-то приятелей , с которыми познакомился в один из своих приездов. Но почти всегда радость от встречи омрачала его неумеренная тяга к алкоголю, и он напивался, непременно начинал с кем-то спорить, становился агрессивным, неуправляемым, вызывали милицию, его тащили, а он пьяный упирался и это был позор для меня на весь жилой квартал.

Музыкальная школа N 1

Было много замечательных талантливых педагогов, которые не жалели отдавать свои силы детдомовским детям. Но я конечно буду говорить о своем педагоге по фортепиано Дорофеевой Розе Георгиевне. Она обладала огромным терпением. Помню, как она возилась со мной в классе и не только у инструмента, постоянно делала какие-то вырезки интересных статей о различных музыкальных событиях и заражала меня своим этим энтузиазмом. Я бесконечно благодарна этой женщине, потому что для меня она была каким-то духовным стержнем, не дающим разлагаться морально, таскала везде на различные концерты, в которых и я принимала участие как исполнитель фортепианных произведений и даже приводила к себе домой, где я общалась с ее дочерьми. И был у меня момент, когда я решила бросить музыкальную школу. Это было в конце восьмого класса. Детский дом постепенно терял свою музыкальную ориентацию и к моменту моего взросления музыке обучалось уже менее половины детей, а из нашего класса только я и Сергей Шкарупин ( он позже получил профильное музыкальное образование и работал в оркестре). Но, помнится, я вытерпела только одну четверть и пропустила с учетом летних месяцев около полугода. Включившись во второй четверти, я быстро наверстала упущенное. В 1980-м году я благополучно закончила музыкальную школу, но Роза Георгиевна еще долгое время там работала, а в 2011 году ее имя было занесено в "Музыкальную энциклопедию Алтайского края".