Жизнь по ту сторону

Книги. Начало творческой деятельности.

С самого сознательного детства любимым занятием для меня стало чтение, к которому я приспособилась еще со времени опекунства меня родными тетками, сестрами отца. Этот мир вымышленных фантазий уводил от повседневной реальности, в которой было так мало приятных моментов. Еще будучи во втором классе я написала свой первый маленький стишок: "Лето, лето, лето, лето! Дети бегают с рассвета!". Позже, уже в Барнауле, по дороге в музыкальную школу я частенько заходила в Центральный Дом Книги, перебирала томики стихов и читала прямо там, денег на покупку у детдомовцев не было. Но однажды я не утерпела, мы были вдвоем с подругой и сама себе удивляясь, я быстренько засунула за пазуху пальто облюбованный мною томик стихов, который мне очень захотелось купить. А после того как в 1979-м году на Всесоюзном сборе председателей советов воспитанников детских домов и секретарей комитетов комсомола школ-интернатов (пять дней в Москве!!!) мне подарили толстый в красивой глянцевой обложке блокнот, я начала записывать туда свои первые, пока ещё незрелые стихи.

Ф.Е.

Всё кончено. Ты вновь у власти,

Упрямо подчинив весь свет.

Я знаю -- ты не любишь страсти,

Которых, может, уже нет.

Ты всем твердишь свои законы

И, лицемерия полна,

Надев опять свою корону,

Ты покоряешь всех одна.

Да, ты умна и ты красива,

Не в цену всем нам, не под стать.

Всё это так, но ты фальшива.

Я не хотела б такой стать.

Тебя ещё прекрасней вижу,

Но лишь сильнее ненавижу.

1979 г.

КРУГОВОРОТ

Синусы, косинусы, циклопарафины...

Ходят взад-вперед Иисусы, жуют резины.

Разжуют и в рот кладут.

Люди, что покрепче - примут, послабее - выплюнут.

Будь хоть самый жаркий климат, все равно туда придут.

Посидят и вновь уйдут.

Десять лет сидишь на месте, ум вперед идет.

Что ж, теперь меня вы взвесьте - вновь Иисус растет.

И опять повторять: синусы, косинусы, циклопарафины...

Ходят взад-вперед Иисусы, жуют резины.

Скучно в зале том сидеть, страшно очень поседеть!

1979 г.

* * * *

Да, за спиной моей еще немного

прожитых лет, несбывшихся надежд.

А впрочем далеко ли до острога

С такими вот невеждами невежд?

Где масла взять, на что купить мне мяса? --

Насущный из насущнейших вопрос.

"С чем пирожки?" -- спросила я.

"Рис с мясом".

Куснула я -- рис есть, а мяса -- с гулькин нос.

Я в магазинах тридцать дней ищу уж блюдо

Сестре на день рожденья. Где ж его возьмешь?!

На тридцать первый захожу -- о, чудо!

Сидишь, торговка, значит, продаешь!

Я только в очередь встаю так смело

(Когда б ей, наконец, конец пришел!)

Но только до меня дошло тут дело,

Все кончилось, и продавец ушел.

В досаде той (да от нее что толку?),

В душе своей сердечко так скрепя,

Являюсь вгорячах на барахолку

И вижу -- боже мой! -- ну сколько ж тут тряпья!

Всё содержанье я писать не стану --

Не хватит и бумаги и пера.

Да и сама изрядно я устану --

Закончу завтра, а начну -- вчера.

Одно тут тяготить меня вдруг стало

(Я было торговаться стала уж) --

Она цену такую мне назвала,

Что поползла оттуда я как уж.

Да, что мне делать, други, я не знаю,

Весь жизненный мой стаж так невелик.

И много я ещё чего познаю:

Ведь главное -- душа тут, а не лик.

1981 г.

Весенняя фантазия

Весенним задором наполнена улица. Бегут, догоняя друг друга ручьи.

А нынче весна - такая умница, а нынче так звонко поют соловьи.

А в коридорах вузов толпятся, галдят по-весеннему ученики.

У них никогда настроенье не портится, и светятся бодро в глазах огоньки.

А на заводах - начцеха сердитые - ходят и пялятся по сторонам.

Им бы свой все показывать титул, ну, а рабочие - там, тара-рам.

На улице очередь.

- Что здесь в продаже? - Еще не знаем, но что-то будет.

- Как будто бы джинсы. - Да ну? Это как же?

- Не стойте, все уже продано, люди!

На улице - разнообразною массой поток людей на меня несется.

Их лица усталы, приветливы, вялы, а всюду весенняя музыка льется.

Спешу на вокзал. Как тревожно, но сладко подумать о предстоящей поездке.

В дороге молчу и внимаю, как гладко уходят на нет промелькнувшие рельсы.

А рельсы уходят... А рейсы проходят. И вновь я в родной, сердцу близкой сторонке.

Что было тогда, в незнакомом городе? Все те же огни, старики и пеленки...

Но мне уже будто вовсе не двадцать, а сколько - не знаю, вовсе не помню.

Какое же нынче время года? Какая же нынче стала мода?

Да, было когда-то...весна, ручейки, зажатый в ладони подснежник любви...

...Но где же есть я?..Мы уже старики. Весна нас не трогает даже вдали.

Весна нас не трогает, кутаясь в шали, себя преждевременно забраковали.

...Но нет! И очнувшись в ста верстах пути, кричу я : "Мой поезд, назад поверни!"

1984 г.

* * * *

Я стою на распутье дорог,

Жмется пес паршивый у ног.

Помолись за меня, мой пес.

Не рычи ты себе под нос.

Будет жизнь моя нелегка --

Не залезть на гору -- высока.

Но не бойся, мой милый пес,

Если будет сильный мороз.

Будет всё -- ураган и зной,

Только ты, испугавшись, не вой,

Не кричи, зажмурив глаза,

Что уж лучше домой, назад.

Перешла я школьный порог.

Вот стою на распутье дорог.

Рядом жмется паршивый пес,

Ну какой тебя черт принес?!

1979 г.

А потом было приглашение от Новосибирской писательской организации принять участие в областном семинаре молодых литераторов по ходатайству Нелли Закусиной, с которой мне довелось познакомиться на одном из творческих вечеров во время моей работы в качестве музыкального работника в детском саду в 1986 году, уже по возвращении из Барнаула в родной Новосибирск. Но я забежала немного вперед.

ЮНОСТЬ

В 1980 году я успешно закончила среднюю барнаульскую школу N 22 и музыкальную школу N 1 по классу фортепиано. Я долго не могла определиться, что делать дальше. Меня привлекало всё, что связано с социальной жизнью: история, литература, языки и музыка как язык чувств. Надо сказать, что многие наши выпускники - из тех, кто закончил музыкальное обучение, поступали учиться в местное музучилище, но я выбрала институт культуры, чтобы сразу уже и высшее образование было. И "успешно" завалила хоровое дирижирование, потому что такого предмета я до этого не знала и даже на вокал не ходила, по остальным же предметам были пятерки. В училище я уже не успевала, зато успевала на заочное в университет на филологический факультет. А предметы русского языка и литературы всегда были у меня в приоритете. Поступила. Но когда я на первой вступительной лекции услышала, что девяноста девять процентов выпускников пойдут работать в общеобразовательные школы, меня это очень смутило и напрочь отбило желание учиться, ведь я по молодости своей собиралась связать свою жизнь с журналистикой. В итоге, не проучившись и полгода, я забрала документы и какое-то время работала секретарем на заводе "Трансмаш" - том самом, который с целью привлечения молодых кадров являлся на протяжении лет нашим шефом и спонсором и где вкалывало у станков большинство наших детдомовских выпускников. А через год я уже поступила в музыкальное училище и тоже сначала на заочное, ведь целый год я не имела возможности репетировать на фортепиано, но меня быстро перевели на дневное. Первое время, пока параллельно с учебой в университете, оформляла документы в заводском общежитии, я жила у нашей воспитательницы Веры Ивановны, остаться в детском доме не разрешили, а после поступления в муз.училище перешла в местное общежитие. (Ни о каком обеспечении бывших детдомовцев отдельным жильем тогда речи не шло и выходных пособий не выплачивалось.)

Это был наверно самый приятный период в моей жизни. Когда все твои ровесники зациклены только на учебе, ну еще мимолетных влечениях и ты чувствуешь себя равным в этой ситуации, потому что тоже училась в школе, пусть даже не в элитном, а обычном классе (а чего не знаю, прочту в библиотеке), умею играть на фортепиано, неплохо танцую, и во внешности моей нет ничего отталкивающего, и отца моего в местной общаге ни разу не спускали с лестницы...А по фортепиано я быстро подтянулась с тройки на пятерку. И было совсем неважно, что ты живешь на одну стипендию.

Возвращение.

Через год, а это был уже 1982 год, мы с сестрой собрались-таки вернуться на родину. Сестра работала на заводе "Трансмаш", а я заканчивала первый курс. Закончила. Забрали документы и поехали в Новосибирск.

Ехать по существу было некуда. Как только нас забрали в Барнаул, отец, лишенный родительских прав, сумел каким-то образом разменять нашу трехкомнатную квартиру несмотря на то, что его несовершеннолетние дети числились в ордере. Жил он теперь в том же районе в однокомнатной квартире, куда мы поначалу и приземлились. Мебели в квартире почти не было. Старый черно-белый телевизор "Рекорд-12", который уже и не показывал (отец по пьяни любил его "ремонтировать"), старый прожженный диван, тумбочка и круглый стол посередине, где обычно лежали его фотографии, привезенные из Германии. Да еще конечно над диваном висела его солдатская реликвия - коврик, привезенный из Германии. Наверно излишне говорить, что кругом царили пыль и смрад.

Ну и конечно не заладилось у нас с отцом. Сестре пришлось на первое время уйти жить к двоюродной сестре, которая жила неподалеку. Какие-то деньги она там отдавала за проживание, а потом опять вернулась к отцу, купили мы новый диван. С отцом стало совсем туго. Прикладывал он руку, когда был в состоянии опьянения, часто ругался с сестрой и ходили мы к участковому, а он нас отправлял на медэкспертизу, потому что на теле сестры оставались следы побоев. И вот таким образом отец наш оказался в ЛТП в р.п. Линево. Сестра навела порядок. Я же к тому времени устроилась на второй курс музучилища, правда поначалу не хотели брать, предлагали только на первый. Но соседка нашей тетки съездила со мной, о чем-то поговорила с зав.отделением и меня взяли. Девчонки-однокурсницы были все из элитных семей и очень тяжело было с ними общаться. Но была одна девочка Лиля Клепикова, которая пришла в нашу группу со старшего курса - она пропустила много по болезни - упала со второго этажа, когда мыла окна, потом восстанавливалась и в итоге не смогла пройти программу курса и сдать зачеты. С ней мы очень быстро подружились и я почти все время стала пропадать у неё, и ночевать тоже.

И снова на какое-то время наступило то беззаботное время, учиться было и трудно и интересно, но здесь у меня не было наших детдомовских подруг и сразу как-то начала ощущаться нехватка денег, хоть мне и платили повышенную стипендию, поэтому, когда мне после окончания второго курса предложили поехать в стройотряд, я сразу согласилась. Ехали мы на поезде трое суток, я подружилась с народниками и чтобы скрасить дорогу, рисовала им портреты. В Краснодаре стояла страшная жара, а мы расположились неподалеку - в станице Ново-Мышастовская. Поначалу ходили на прополку и вот тут у меня случился солнечный удар и сразу встал вопрос о дальнейшем моем пребывании. Ехать домой не хотелось и я вешала на плечи мокрое полотенце, а потом потихоньку привыкла, да и кустики подросли, превратились в кустарники. Стали мы собирать помидоры и кабачки с полей, норма была тридцать вёдер, а уже на машине, куда мы ссыпали ведра, стояла наша отрядная и отмечала, кто сколько собрал - от этого зависела будущая зарплата. Но были и перерывы в этой работе и тогда, забыв про подряд, мы от души дурачились, кидаясь друг в друга помидорами. Когда стали поспевать сливы и яблоки, нас перевели на сбор урожая в сад и было забавно наблюдать, как с разных концов с определенной периодичностью поджав "хвосты" бежали отдельные представители нашего трудового народа куда-то в кустики...Ближе к середине августа нас перебросили на консервный завод. В огромном помещении стояли огромные лотки со сливами в воде, которые надо было накладывать в дуршлаг и затем раскладывать по банкам и ставить на контейнер. В конце контейнера был приспособлен кран, откуда по банкам разливалась горячая жидкость и надо было быстро закатать каждую банку, а потом также быстро снять с контейнера. Это была самая тяжёлая часть работы. Банки были горячие и грозились вырваться из рук, а снимать надо было быстро, не мешая работе контейнера. Наклеивать этикетки на холодные банки было куда приятней, можно было не торопиться и между делом обмениваться новостями. Жили мы в маленьких домиках, каждый отряд отдельно, как в пионерлагере, а всего их было около десяти, каждое учебное заведение - отдельный отряд. Вставали на работу рано, около пяти, а уже в автобусе дружно затягивали: "Окраснодаримся, друзья, окраснодаримся. Всего за парочку часов мы в рай отправимся." И ещё непременно что-то хохляцкое типа: "Ой, у гаю, при Дунаю соловей щебече."