Отражение

О ней Аксентий рассказал, что где-то там - за стеной, у нее умерла маленькая дочка от болезни, на лечение от которой у нее с мужем не хватило ни денег, ни времени. Муж после этого запил и Вероника, недолго думая, развелась и подала документы в комитет на постоянное место проживания в Добролюбово. Более трех лет ей не давали разрешения, а только крутили в органах с целью узнать - откуда у нее информация о Добролюбове и что здесь находится. Все это время она собирала информацию, много общалась с настоящими и мнимыми травниками, даже работала у одного из них. Вероника оказалась настоящей травницей-целительницей. Народ деревни шел к ней по любому поводу и по любой хвори, иногда даже не понимая о характере недуга и невозможности лечить это травами. Но почти все вылечивались и судя по всему дело было даже не в правильно приготовленном лекарстве и подобранном курсе лечения травами. Сила самовнушения и беспрекословного авторитета Вероники делали свое благое дело.

Илья все никак не мог понять, что же здесь все-таки не так и чего не хватает в Добролюбове. И только потом в одном из разговоров в семье старосты его супруга как-то произнесла с долей сожаления: "Осталось нам только храм построить, да приход причастить. И счастья большего не надо в жизни". На что Аксентий ей тогда строго ответил: "Не строй, ты баба, семь церквей, роди да пристрой семь детей". Тогда еще Илья не понимал этих слов, а главное не мог понять Аксентия и его не простое отношение к Богу.

9

Было около пяти часов вечера, когда в дверь кто-то постучался. Вера Семеновна с Ильей сидели на первом этаже гостевого дома. Они собирались пить чай и ожидали, когда чайник залитый доверху издаст свой характерный свист. На обеденном столе дожидалась открытая баночка с грушевым вареньем и тарелка с нарезанным домашним хлебным батоном. Обычно во входную дверь никто никогда не стучал. Персонал гостевого дома всегда заходили и уходили сами, делая это профессионально незаметно. Илья подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял Аксентий Федорович. Лицо его было немного взволновано, но по-деловому сосредоточено.

- Можно войти?

- Да господь с вами, Аксентий Федорович, вы тут везде хозяева. Не мы. - улыбаясь ответила Вера, сидящая за столом.

Аксентий вошел в дом и обратился напрямую к Вере Семеновне.

- Добрый вечер, Вера Семеновна. Извиняюсь за бестактность, но хочу вам предложить пройти со мной туда, ради чего вы сюда и приехали.

- Сейчас? - Удивленно ответила Вера, привстав со стула.

- Да. Именно сейчас. Понимаете, сейчас самое благоприятное время. Коридор для контакта выбран оптимально и по времени и по состоянию. Другого момента в ваши пять дней здесь может и не случится. Вам еще повезло, что за такой короткий период институт смог рассчитать и согласовать ваше посещение. У нас будет очень много времени. Это порядка трех часов.

- ??? - Вера сморщила брови и посмотрела на Аксентия.

- Да, да. Это очень много времени. Поверьте, мне. Много людей к ней приходят, но, чтобы по три часа быть с ней...это большая удача. Собирайтесь и я вас жду во дворе перед домом. Пару минут вам хватит? Время то золотое, получается. Да, и Илья тоже может пойти с нами. Здесь недалеко, в десяти минутах ходьбы.

Вера начала собираться, а мужчины вышли из дома во двор. Уже выходя на крыльцо дома, Аксентий тихим голосом, словно их кто-то может подслушивать, обратился к Илье.

- Я тут не на роком услышал...в общем тут информация дошла, что кто-то день назад отправил на тот свет целую семью лесных братьев. Не подскажите, Илюшенка, не ваших ли это рук дело? Я ничего не хочу сказать, но мне кажется, что легенды о ваших способностях распространяются впереди вас.

- На то они и легенды, что проверить их никак нельзя. - Ответил Илья и улыбаясь посмотрел на свои наручные часы.

- Ну да, ну да. Вы правы. Слухи они и остаются слухами.

Все трое стоят перед деревянным одноэтажным домом, типичным для многих домов в деревне, но в отличие от последних он не выглядит таким ухоженным. Деревянный дом настолько старенький, что деревянные брусья стен приобрели с годами черный оттенок. Вера не может поверить сама себе, что находится сейчас в том месте, в которое хотела попасть последние пять лет, а может и вся жизнь вела ее сюда, к дверям этого дома.

Поднимаясь на маленькое крыльцо на высоте двух ступенек от земли, Вера обращает внимание на отстающую желтую краску на стойках, поддерживающих навес над входным крыльцом. Дверь имеет покрытые ржавчиной петли и дверную ручку в форме цветка, выполненную из потемневшего металла, скорее всего бронзы. Деревянные резные ставни окон имеют также темный оттенок старины. Аксентий делает взмах рукой, давая понять, что дальше он не пойдет. Он разворачивается и уходит прочь. Вера берется за дверную ручку и вместе с Ильей они заходят в дом.

Первое, что замечает Вера, это свет, льющийся из внутреннего пространства комнаты, в которую они зашли. На улице уже начало темнеть, но в комнате даже нет электрического света. Он исходит изнутри при отсутствии открытого источника, словно этот источник незрим и находится в каждом предмете этой комнаты. Вера прищуривает глаза и видит, что Илья также прикрывает рукой лицо. Через некоторое время она привыкает к этому свету и видит всю комнату целиком. Белая аккуратно сложенная печь, небогатая деревянная мебель - старенькая, но крепкая и надежная. Стол с пятью стульями, шкаф с книгами. На полочках вдоль окна разложены белые кружевные платки. На стене маленькие в темных рамках портреты людей. Все убранство напоминает дом старого человека, проживающего в доме.

Справа на диванчике в полутора метрах от стола сидит пожилая женщина в идеально голубом платье с белыми вышивками в виде славянской вязи. Вера не может понять сколько лет этой седовласой женщине. Ее пронзительно голубые глаза словно слегка покрывает белая пелена, отчего взгляд женщины кажется еще более таинственным. Возраст женщины определить очень сложно. Ее седые ровные длинные волосы собраны в одну женскую косу. Изящные руки с морщинами лежат на коленях. Она слегка улыбается вошедшим гостям так, словно давно ждала их. От этого взгляда тело Веры замирает, и она не может произнести ни слова. Вся комната на некоторое время опять наполняется внутренним светом, но затем свет ослабевает. Это волновое затухание и проявление света Вера замечает сразу. В комнате очень чисто и неизведанная сила заставляет ее без приглашения сесть на один из стульев напротив старой женщины. Илья подходит к Вере и становится рядом с ней. В сознании Веры проносится поток мыслей с десятками сюжетов из ее собственной жизни. Разочарования, порывы, стремления и обиды проносятся в ее голове бесконечно кружащим потоком.

- Успокойтесь вы уже, - женщина обращается к Вере, - здесь вы можете себя чувствовать в безопасности, вам ничего не угрожает. - Седовласая женщина тихонько посмеивается. - Меня зовут Любовь Павловна. А как вас зовут мне Аксентий уже сказал. Я хоть и живу долго, но память у меня хорошая. У вас очень красивое имя - Вера. И представьте все думают, что это чисто русское имя. Ан нет, происхождение этого имени идет из Греции, как это не странно. - Женщина разворачивается слева от себя. - Вот мы с Анечкой сидим и ждем, когда же наши гости сегодняшние, придут. А вы все не идете и не идете.

В какой-то момент Вера от удивления открывает рот. Рядом с седовласой женщиной на диванчике появляется молодая женщина. Вера хочет понять, была ли эта женщина всегда на этом диване, как только они вошли в комнату или она, действительно материализовалась в этот самый момент. И почему, Вера не смогла сразу обратить на нее внимание. Молодая женщина молчит и внимательно всматривается в гостью.

Вера понимает, что эта молчаливая женщина отвечает за состоянием Любви Павловны, как-то отслеживает, и контролирует гостей этого дома. Вера до сих пор не может понять, почему она сразу не смогла ее увидеть.

- Это Анечка, - Любовь Павловна продолжает разговаривать с Верой, - моя помощница. Что бы я без нее делала? Бывало плохо станет, знаете сердце там придавит, а Анечка тут как тут. - Седовласая женщина опять начинает заразительно хихикать. - Я вот иногда ее даже не замечаю по дому, где она? Как она? А смотришь, и вот Анечка пряжу мне готовит, вот деточка моя посуду моет, уборкой занимается.

Бесполезный поток мыслей, проносящийся минуту назад в голове Веры, безвозвратно исчезает. Она осознает, что рядом с этой седовласой женщиной ее мысли начинают волшебным образом структурироваться, а внутреннее равновесие возвращаться. Илья продолжает стоять рядом со стулом, на котором сидит Вера. Судя по всему, садиться он даже не собирается.

- А вы я смотрю тоже из большого города к нам приехали? Да, вижу по вашим душам, что оттуда. Вы знаете, Вера, уже не знаю даже сколько времени, лет двадцать думаю, вот даже не хочется спрашивать "как там", "что происходит". Мне почему-то вообще это не интересно. И Анечка со мной тоже согласна. Я живу здесь в Добролюбове и придет день я здесь навсегда и лягу в землю. А новости оттуда, с большого мира, мне совершенно не нужны. Ни к чему мне все эти знания и переживания. Ведь правильно же я говорю, Вера? - Любовь Павловна обращается к Вере, которая все равно не собирается (не может) отвечать на вопрос. - У меня тут все есть. И природа наша таежная, и люди наши работящие, добрые. А ведь это самое главное в жизни человека. Я про труд говорю. Ведь только когда человек трудится он и живет по-человечески и может по праву называться человеком. Я не знаю...я человек старый и за всех говорить не могу, но меня всегда в жизни окружали только люди трудолюбивые. И сама я всю жизнь трудилась и другой жизни просто не знаю, слава Богу. Но только понимая, что я занимаюсь трудом, делает меня счастливой женщиной.

Пока Любовь Павловна продолжает говорить, Илья начинает осматривать светлую комнату. Он видит печку, обрамленную славянскими рельефными глиняными плитками с изображениями растений и волшебных животных. Половые доски в доме вычищены до блеска, что делает их похожими на модную половую ретро-плитку. Вдалеке, в самом углу комнаты стоит массивный предмет, состоящий из десятков деревянных реек и стоек, размером с большой стол.

- Вот возьмите библию почитайте. Там что говорится про человеческий труд? Что труд этот стал наказанием для Адама и Евы, потому как ослушались они Господа, отца своего, и изгнаны были из Эдема со словами трудиться в поте лица своего до самой смерти, добывая хлеб насущный. А ведь многие так и понимают труд как наказание человеку. Но это не так, и труд - это благодать самая что ни на есть настоящая благодать. Труд, ведь он и пищу для телесного тела дает и душу человека приумножает за счет усердия и потугов старания. Тяжело это осознать человеку, ведь мозг человека только и стремится облегчить свою жизнь, сделать ее комфортной и в итоге бесполезной. Мозг - это враг человеческого духа. - Она разворачивается в сторону молодой женщины, сидящей на диванчике. - Вот и Анечка мне говорит, поменьше работать. Вам, говорит, Любовь Павловна, в вашем возрасте лежать надобно, да отдыхать. А я так не могу, в работе, труде и есть моя жизнь и радость. Я и сейчас продолжаю работать. Видите, вон там, - она указывает на стоящий в дальнем углу дома непонятный деревянный предмет с человеческий рост, - это мой "конек". Так я называю свой ткацкий станок. Помню, когда переехала в Добролюбово, вот в этот самый дом, зашла в избу... а там он стоит, смотрит на меня. Как будто все это время ждал меня. Не знаю, как, но оказалось, что умела я на нем работать. Может из детства меня мать моя или бабка научила, но закупила я тогда ниток на оставшиеся гроши и вот... до сих пор тку. Занимательна работа эта, и как-то успокаивает.