Том 8. Статьи, рецензии, очерки

III

Действительно, в углу стола, занятом г. Обтяжновым и его единомышленниками, происходит оживленный «обмен мнений». Господин Обтяжнов, взволнованный и красный роется в брошюрке и развертывает широкий лист таблиц в приложениях… Затем, при первой остановке, он нервно поднимается…

– Что? Вам опять слово?.. Извольте!

В тоне умного генерала слышна нотка сомнения. По первой же схватке он уже оценил позиции противников. Он тоже знает, что в руках Обтяжнова «есть еще козырь», но он уже не уверен, что и на этот раз козырь не будет бит, как и первый.

Господин Обтяжнов далек от этих сомнений. К тому же он рассержен и намерен быть беспощадным. Он начинает резко и грубовато. В голосе его теперь особенно слышны скрипучие ноты.

– …Господин Анненский сделал ему упрек, что он не читал брошюры, на которую нападает. Нет-с, господа! Он ее читал и сейчас это докажет. Вот-с… Здесь… на странице такой-то даны сведения о двух селах, расположенных как раз в его участке. Эти села – знаменитое Павлово и Богородское… Так вот, господа, в таблице на странице такой-то и для Павлова, и для Богородского показан довольно значительный сбор хлебов… Павлово – столько-то пудов, Богородское – столько-то… Он, господин Обтяжнов, не знает, кто и каким образом собирал сведения об этих селах. Но ему, да и всем жителям известно…

Оратор с торжеством оглядывает собрание и отчеканивает:

– …Смеем уверить господина Анненского и его «молодых сотрудников», что Павлово сплошь занимается замочным, а Богородское – кожевенным производством. И ни в том, ни в другом нет ни одного хлебопашца.

Он садится. Мой сосед вздыхает с выражением удовлетворения. Он человек благожелательный, ничего, в сущности, не имеет против статистики, а лично Анненский ему нравится, как и многим в этом собрании. Но он все же чиновник, и легкая победа, одержанная земской стороной над «своим человеком», его несколько задевает. Теперь удар, по его мнению, нанесен очень метко… «Ни одного хлебопашца», – и вдруг урожай.

В зале движение сильнее, чем после первого выпада. «Практика» опять торжествует. Генерал искоса и выжидающе смотрит на Анненского. Теперь он уже не торопится взять слово для любезной защиты. Шарада кажется и ему трудно разрешимой. Но он только ждет, настороженный и заинтересованный. Анненский обменивается несколькими веселыми словами с своими помощниками; молодые люди смеются с явным пренебрежением. Затем Николай Федорович подымается, держа наготове очки и продолжая улыбаться.

– Приходится признать, – говорит он, – что на этот раз указание господина Обтяжнова фактически верно. Правда, оно не совсем точно. Наши сведения несколько расходятся с показаниями господ знатоков местной жизни. В Богородском несколько семей все-таки занимаются хлебопашеством. Если память ему не изменяет, таких семей… пять…

Один из молодых людей утвердительно кивает головой.

– Да, именно пять! Если угодно, этих домохозяев можно перечислить и по именам, но это не может существенно изменить дела, тем более что в Павлове нет даже этого количества. А сбор хлебов все-таки показан в обоих селах… В этом господин Обтяжнов не ошибся.

Анненский взглядывает из-за очков на собрание своим веселым открытым взглядом и продолжает:

– Но, господа, это кажущееся господину Обтяжнову противоречие объясняется чрезвычайно просто. Дело в том, что мы, статистики, учитываем урожай не с землепашцев, а… с земли, чья бы она ни была и кто бы ее ни пахал… Да едва ли это и можно сделать иначе. Земля же есть в обоих селах…

В зале вдруг проносится смех, на этот раз такой дружный, что в нем утопают различия между приверженцами и противниками г. Обтяжнова. Шарада разрешена так просто. Смеется и Баранов, наклоняясь к соседу. Можно угадать, что он говорит что-то остроумное насчет совершенно растерявшегося «практика». Он, конечно, знал о «козыре» Обтяжнова и тоже возлагал на него кое-какие надежды. Но он не любит оставаться на стороне, несущей такое смешное поражение. Анненский продолжает:

– Таблица, о которой говорит господин Обтяжнов, дает итоги по уезду. Что он сказал бы, если бы в эти итоги мы не ввели, то есть утаили бы сбор с земель Павлова и Богородского? Или, например, с Большого Мурашкина, в котором уже действительно нет ни одного хлебопашца, но земли этого села, сдаваемые в аренду, кормят чуть не треть Княгининского уезда… И, наконец, мне все-таки приходится выразить сожаление, что господин Обтяжнов недостаточно внимательно отнесся к скромным работам статистического бюро. В соответствующем месте он нашел бы указание, что земли Павлова и Богородского сдаются в аренду и кому именно. Тогда, конечно, я был бы избавлен от необходимости доказывать здесь, что статистическое бюро, несущее службу земству и населению, постигнутому бедствием, не допускает ни шарлатанства при собирании сведений, ни ребяческих промахов при их обработке…

Последние слова он произносит серьезно, с сдержанным волнением, и садится.

– Ну, что? – спрашиваю я у своего соседа. – Вы думаете, что господин Обтяжнов поднимется еще раз?..

– Нет уж, – отвечает он, продолжая смеяться. – Теперь кончено!