Союз Преданных

«…После смерти Аеринн, Таиг принял свое истинное обличье и оставил Бернберг во владение своим детям. Затем власть перешла их детям и так до наших дней. Но в темные дни, когда наследники мудрого Таига не справлялись с ношей, он являлся к ним и наставлял, как заботливый родитель, не оставляющий своих детей…»

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, Куно приоткрыл створку и замер на пороге.

«Как ты?» — дежурный вопрос, даже не требовавший ответа. Одного выражения лица Доминики было достаточно, чтобы понять: оставаться или зайти попозже.

Девушка отложила книгу и пожала плечами.

— Присматривалась к городу? — спросил чародей, проскальзывая внутрь комнаты.

— Вроде того, — кивнула девушка и указала на купленный наряд. — Как тебе?

— Неплохо, — сказал он как-то неопределенно. — В этот раз я не буду воспринимать как личное оскорбление тот факт, что ты отправилась за шмотками без меня. Но смотри, мое терпение — не вечно.

— Я не планировала заходить за одеждой, но со мной увязалась Васса, и…

— А что ты тогда хотела в городе?

— Посмотреть. У нас ведь нет никаких данных о городах Севера, о том, на какие средства они существуют, на чем держится их экономика, кто там живет в конце концов. Только общие слова в духе: «экономика в упадке», «народ живет в нищете и умирает от сифилиса».

Куно прищурился.

— У кого «у нас»? Ты планируешь вернуться на Юг?

Доминика загадочно улыбнулась, как делала всегда, когда в ее голове вертелась какая-то новая, совершенно безумная идея. Куно почувствовал, как от предвкушения у него в животе все органы пустились в пляс.

— Я планирую подарить отцу Бернберг, взятый без войны.

На секунду Куно показалось, что его челюсть улетела вниз со свистом, пробивая пол до самого нижнего этажа. Он уставился на Доминику, на его «Дом», которая засыпала с ним в обнимку и плакала от усталости, пока он делал вид, что спит. Всю дорогу он думал, что Доминика стремилась прочь из Ост-Гаэля, чтобы начать жизнь с чистого листа, чтобы найти надежную крышу над головой, друзей, завести семью. Но вместо этого, даже на краю света ее притягивал к себе водоворот придворных страстей. Она бежала от него с такой яростью лишь затем, чтобы вернуться во всеоружии. Что-то в Куно оборвалось в этот момент, слова роились в голове, как мухи, а чародей не мог выцепить из своего мозга ничего более связного, чем:

— Ты уверена?

Доминика улыбнулась ласково и нежно, как влюбленная дева.

— Конечно, — прошептала она и прибавила совершенно будничным тоном. — Как прошел твой день?

— Да так, осваивал лабораторию, — он осмотрелся по сторонам, ища, за что бы зацепиться глазом. — Мы с Вассой тут хотели поужинать в гостиной. Присоединяйся, а то ты, наверное, ничего не ела весь день.

— Не беспокойся обо мне. Я сегодня провела с ней достаточно времени.

— Да ладно тебе, Васса — добрейшая душа! И она очень о тебе переживала!

Доминика смерила его пристальным взглядом.

— Не привязывайся к ней, Куно.

«Не привязывайся к ней, Куно! Не привязывайся, не привявивайфя, вявявя-вявяфя», — передразнивал чародей уже по дороге в столовую. Он очень ценил Доминику, что уж говорить — ради нее он бросил насиженное место и отправился непойми-куда. У Доминики не было ни магического дара, ни сверхъестественных способностей, зато была такая огалтелая смелость, граничившая со слабоумием, что Куно готов был простить ей многое, даже периодическое пренебрежение личными границами.

Они с Доминикой и раньше ссорились по мелочи, но тут он даже не нашелся, что сказать. Просто проглотил ее слова и вышел с таким лицом, словно ему под шапкой из взбитых сливок скормили навоз и с улыбочкой спросили: «Вкусно?». Он воссоздавал в своей памяти ее лицо, ее жесты, каждое слово, что она говорила, когда упоминала об отце или возвращении в Ост-Гаэль, и пытался понять, как так вышло, что он подумал, будто они никогда туда не вернутся. Куно настолько погрузился в собственные мысли, что не заметил, как одетая в вечернее платье Васса распиналась перед ним уже десять минут, рассказывая какую-то историю. Девушка, заметив его состояние, прекратила рассказ и уставилась на чародея с плохо сдерживаемой яростью во взгляде.

— Милое платье, прям глаз не оторвать, — выкрутился чародей, приведенный в состояние повисшим молчанием.

— Ага, конечно, — улыбнулась Васса. — Что случилось?

— Да мелочи, — отмахнулся он. — Меня немного беспокоит Доминика. Она… не чувствует себя здесь своей, ты понимаешь? Пытается сделать вид, что все хорошо, но…

— Ей одиноко, — понимающе кивнула Васса.

— Не совсем это, просто она не испытывает должной симпатии к Бернбергу и…

— Это другое лицо одиночества, — полные губы Вассы растянулись в улыбке. Она придвинула свой стул к Куно и обиженно зашипела, когда ножки чиркнули по расшитому бисером подолу. — Люди, когда чувствуют себя одинокими, творят вещи, о которых жалеют. Например, ругаются с самыми близкими друзьями, винят их в своих несчастьях, пытаются воссоздать свой дом. А иногда они чувствуют себя настолько чужими и отвергнутыми, что сами начинают избегать людей на новом месте, тем самым углубляют свое одиночество. Я сначала злилась на Доминику за то, как она поступила днем, но потом я подумала — это одиночество. Оно гложет ее, и мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы она знала, что она не одна.

— Но она не одна! В замке полно людей!

— Или ей надо влюбиться, — пожала плечами Васса. — Это тоже рабочая схема. Когда сохнешь по кому-то, перестаешь страдать из-за себя.

— Ты это проверяла на себе? — игриво вскинул бровь Куно.

— Множество раз. А что насчет тебя? Страдаешь от одиночества? — сказала она, аккуратно прикасаясь к нему.

— Как никогда, — сказал Куно и склонился к приоткрытым губам Вассы.

«Если жизнь дает тебе все — принимай и не вздумай плеваться, как бы тяжко тебе ни было», — еще один мудрый совет от матери, но эти слова принадлежали не овладевшей придворными интригами Калиссе, а родительнице Куно, Рейдже.

Рейджа в принципе была остра на язык и не слишком грамотна, благодаря этому сочетанию качеств практически каждая ее фраза становилась крылатой и расхожей. Она знала множество историй и скабрезных шуток, а еще обладала неугасающим оптимизмом. Именно это качество помогло ей вырастить Куно несмотря на все трудности ее работы. Рейджа была проституткой. Забеременела она еще в период своей цветущей красоты, и не видела в этом страшного предзнаменования и начала конца. Она работала в одном из лучших борделей Ост-Гаэля, и каждый рабочий день встречала с восторгом и улыбкой на лице просто потому, что на завтрак им давали горячий кофе в медных кружках, а на блюдцах каждое утро появлялись конфеты и мед. У них были повара и костюмеры, специально обученные девушки помогали одеваться и накладывать макияж, а по большим праздникам их приглашали в королевский замок. Рейджа была частой собеседницей Калиссы, она совершенно не умела хранить секреты и сдерживать эмоции, поэтому фаворитка считала, что по жизни девушка продвигалась на топливе из самого смысла фразы «дуракам везет».

Кем был отец Куно она не знала, но точно кем-то из придворных или послов. Девушка планировала выяснить это, когда ребенок родится, и сходство проявится вчертах, Рейджа прекрасно запоминала внешность. Но вскоре необходимость в этом отпала — на пороге объявился герцог, двоюродный брат королевы, признал неродившегося ребенка, забрал девушку в отдельные апартаменты, окружил слугами и врачами. Те относились к Рейдже с заботой и жалостью, как к выловленному из помойного ведра котенку, которого пригревает богатая вдова. Но Рейджа ни о чем не жалела, и для своей работы в борделе находила только добрейшие слова в попытках донести до своих слушателей, что только бордель и ее красота спасли ее от мучительных родов и верной смерти где-нибудь на сеновале. В свете такую чистосердечность оценила только Калисса, она долго защищала девушку и старалась помочь ей влиться в жизнь высшего общества, и с переменным успехом ей это удавалось. Несколько лет Рейджа провела при дворе, сделалась тихой и добропорядочной, она играла с маленькими детьми, не гнушалась помогать слугам, была щедра на улыбки и похвалу, а потом в один день просто сбросилась с башни, оставив после себя мальчика и трогательную записку к Калиссе с просьбой защитить ее ребенка. Что было тому причиной никто даже не попытался узнать, кроме Калиссы, которая привязалась к девушке и видела в ней более наивное и в каком-то смысле чистое отражение себя. А человек, которого Куно считал отцом, понабрал долгов и быстро отправился в военную кампанию, чтобы погасить их, но — вот незадача — умер и оставил все задолженности мальчику по наследству.

Все это вместе с подрастающей дочерью обрушилось на крепкие плечи Калиссы. Детям было по шесть лет, и они даже не задумывались, откуда у их «Кали» за одну ночь появились серебряные нити в волосах. «Волшебство», — пожимала плечами Калисса. Куно сказали, что он поживет немного с ними, и все это затянулось на добрых десять лет.

Для Куно это время было пестрой чередой игр и попыток избежать учебы. У него рано обнаружились магические способности, и чтобы обуздать их, мальчика практически приковывали к парте и заставляли зубрить чары, пассы, руны. Благо, в его жизни была Доминика, которая умела найти выход из любой ситуации, а к любому замку — подобрать ключик. Она вызволяла его из чародейской башни, и вместе, плечом к плечу, они шли шкодить, куролесить и просто веселиться. Они таскали пироги с дворцовой кухни, кормили уток в королевском пруду, бегали гладить новорожденных жеребят, но больше всего они любили возиться в гардеробе Калиссы, пока придворная была занята своими делами. Им, конечно, влетало по первое число, их оставляли без сладкого, Калисса рвала и метала, отправляла их работать на кухню, чтобы научить жизни, но для Доминики и Куно все это было лишь частью веселой игры. Поэтому вскоре их проказы повторялись.

Даже тогда Куно знал, что следовать за Доминикой — задача непростая и даже опасная. А если мыслить глобально, то быть другом тогда-еще-не-принцессы — это практически призвание, исполнение которого требует терпения, дисциплины и мастерства. Благо, кроме всего этого у мальчика была любовь. Огромная, во все сердце, любовь к Доминике, которую он испытал, кажется, с первого взгляда, и с которой маялся лет до шестнадцати. Основная проблема заключалась в том, что любил он ее, по своему мнению, как-то неправильно. Не как благородный рыцарь, который готов спасать ее, защищать и бросаться филейной частью на вилы, если того требует ситуация. Он скорее любил ее, как можно любить ураган: с восторгом смотреть на его грубую сокрушительную силу, вздрагивать от раскатов грома и вспышек молний, и думать, что вот сейчас он точно разнесет все, что тебе важно и дорого. Куно нравилось находиться возле этого урагана, так он чувствовал себя живым, настоящим.

Калиссе хватило прозорливости заметить его томные взгляды и тяжелые вздохи, и тогда между ними состоялся разговор. Придворная подробно и в красках объяснила, какой будет матримониальная жизнь Доминики, если она получит статус принцессы или если этого не случится. В обоих случаях место потенциального супруга было уже занято. И тогда Куно решил изменить стратегию, но не сдаваться. Просто быть рядом, подставлять при необходимости руку, плечо и другие части тела. Быть другом, и таким образом быть к Доминике ближе, чем любой из возможных мужей.