Дороги и Тропы

Солнце коснулось горизонта, в парке начало смеркаться. Последняя торжественная песнь, от которой у всех, умеющих слушать (а может, имеющих душу?) будто вырастали крылья, зазвенела под кронами деревьев. Человек у императорского портшеза вытащил из ушей затычки. Все, что ему было нужно, он увидел, теперь можно было и окунуться в музыку. Юноша в очках, наоборот, проверил, хорошо ли закрыты уши, и потихоньку стал пробираться подальше от сцены, прочь с заполненной народом лужайки.

Как только солнце до половины опустилось за горизонт, смолк последний звук финального гимна. Валлиры подошли к краю сцены и низко поклонились публике. Тиншельт, против обыкновения, не исчез, растворившись в громе аплодисментов. Он стоял, медленно поворачивая голову — кого-то искал среди зрителей. А когда нашел, что-то прозвенел своим спутникам. Маленькая кисть руки неярко светилась золотом в наступивших сумерках, такое же сияние исходило из-под капюшона. Девушка отложила лютню и направилась к человеку у портшеза. Юноша спустился со сцены, внимательно огляделся и чуть повел рукой по воздуху. Люди, будто вспомнив о своих неотложных делах, сосредоточенно заспешили к выходу. Все, кроме Тайри, которую волшебство валлира не затронуло. Она изо всех сил пыталась успокоиться, но ее била дрожь, и слезы сами по себе текли и текли. Девушка ничего не могла поделать с огромным чувством вины и полной своей беспомощностью перед ним. Тайри не понимала, как раньше не догадалась, что приносит всем только несчастья. Из-за нее переживает мама, вынужден идти на уступки императорскому дому отец, из-за нее, скорее всего, погиб брат… И, кто знает, что еще придется перенести ваюмну, что взялся ее учить. С этим срочно нужно что-то делать, куда-то исчезнуть — и тогда все несчастья у близких прекратятся.

Чья-то рука, тяжелая и очень горячая, опустилась на плечо леди Даллет, вернув ее из мира смятенных мыслей в весенний парк. Сверху на нее смотрели ясные золотистые глаза валлира.

— Это не ваши мысли, миледи. И не ваша вина. Вы так глубоко слились с музыкой, так сильно оказалось вчувствование, что услышали мысли того, о ком думали. Нынешние, или те, что были в прошлом, я не знаю. Услышали, приняли близко к сердцу и решили, что это всё ваше: и вина, и судьба, и время. Это. Не. Так.

Камень упал с души, ком в горле исчез, и всё разом стало на свои места.

— Спасибо вам, — прошептала Тайри, глядя на своего дивного собеседника: непростительно молодого, с такими мудрыми и всезнающими глазами. Когда еще она увидит так близко жителей запретного Ллира?

— За что? — с искренней печалью молвил певец. — За то, что невольно заставили вас страдать? Тиншельт пришел в ужас, когда почувствовал вашу боль. Он просит у вас прощения, что не смог оборвать Песнь Солнца сразу.

— О Создатель, да как же можно оборвать такое чудо, уважаемый! Я готова слушать вас вечно, даже если это будет так…горько. Но ведь ничего же не случилось, правда? Вашей вины здесь нет, это я оказалась такой…

— Хорошей слушательницей, — закончил за нее валлир, — но наши тиншельты говорят, что ничего не случается просто так. Возможно, судьба скоро расплатится с вами радостью за эту боль. А что-то другое причинит страдание куда большее. Это и урок, и предупреждение, и что-то еще, чему я из своего личного опыта не могу подобрать название. Одно знаю точно, вина — не по вашей части. Нет ее на вас, и не будет, пока вы добровольно на себя её не взвалите. Живите спокойно.

Валлир поклонился и быстро зашагал к сцене, где его партнерша и тиншельт о чем-то беседовали с человеком в коричневом плаще и широкополой шляпе.

Всё это было так странно и невероятно, что Тайри почувствовала себя совершенно выбитой из седла. Восхитительное начало. Лучшие воспоминания, вновь ярко пережитые. Разговор в мыслях с братом, настоящий или иллюзорный, не важно. А потом всё это: вина, ужас, отчаяние. И, в конце, как награда — взгляд золотистых глаз и беседа с одним из хрустальных певцов. И такое умиротворение, какого она еще не знала.

Леди Даллет медленно шла по аллее парка, пытаясь вспомнить, кто еще смотрел на нее также, как этот валлир. Где она могла видеть просвечивающую сквозь молодые черты вечность. Хорошо, пусть не вечность, а просто чрезвычайно долгую жизнь. Ведь было же, было! Девушка непроизвольно прижала к груди руку. Тяжелая сапфировая капля приятно согрела ладонь. Вот и первый ответ — ее дракон. Скайяр из дома Танцующих с волнами. Его синие глаза видели такую седую древность… А второй ответ ждал ее у ограды, чтобы извиниться и проводить домой. Серые с болотной прозеленью глаза он прятал, как провинившийся мальчишка, но юной герцогине Даллет и не нужно было их видеть. Она вспомнила.

**** **** ****

— Его величество ждет вас в Тайном саду через час, — глухо произнес человек в коричневом плаще. — Он благодарен вам за то, что вы правильно истолковали его желание.

— Ваша ложь сколь беспардонна, столь же и бесполезна, маг. Его величество здесь, и ему незачем ждать нас в Тайном саду. — Голос у светловолосой певицы был низкий, с едва заметной хрипотцой. Такие "цепляют" за неведомые струны мужской души независимо от желания обладательницы. Маг медленно втянул сквозь зубы воздух, выдохнул, успокаиваясь.

— Ну, допустим. Его величество желает с вами кое о чем поговорить. Не здесь же?

— Почему бы не здесь? В его портшезе вполне хватит места, а вы и ваши… друзья посторожат на улице. А вот к вам, уважаемый, у нас отдельный вопрос. Кто вам дал право устраивать на нашем концерте свои отвратительные эксперименты?

— Я обязан блюсти безопасность императора…

— Врёте. К его безопасности сотворённое вами не имеет никакого отношения. Скорее, наоборот. Вы нагло пытались лезть в мысли тех, кто слушал тиншельта с открытой душой. Зачем? И вам, и вашему императору прекрасно известно: там, где мы — нет места злу. Ни здесь, ни в этом городе, и так будет еще какое-то время. Если лично вы носите зло в себе — это ваши проблемы. Ближайшие несколько дней вы будете наедине с вашим демоном. Выйти наружу ни магией, ни поступками он не сможет. Что вам было нужно от той девушки, маг? Вам обоим?

— Не ваше дело! Его величество не потерпит…

— Оставь в покое императора, маг, — вступил в разговор юноша. — Дело не было бы нашим, если бы вы не сотворили эту пакость здесь. Теперь это наше дело. И останется им, пока мы не примем решение.

Маг дернулся, точно от удара хлыстом. Он не привык, чтобы ему возражали.

— Пойдемте, — тихонько прозвенел тиншельт из-под своего капюшона, — негоже заставлять ждать государя. Тем более, что он не виновен в произошедшем и никому не приказывал творить это мерзкое вмешательство под нашу музыку.

— Вы не можете знать! — взбесился маг. Он сделал резкий шаг вперед, и ему в грудь уперлась маленькая ладонь загадочного певца.

— Одумайся, маг. — Серебряный колокольчик зазвенел громче. — Я не хотел ничего знать, я пришел сюда петь для тех, кто хотел слушать, а не делать свои грязные делишки. Теперь я вынужден унести отсюда знание о том, как все было на самом деле. Кто и зачем задумал, как сотворил, кто кому приказывал, и кто чего достиг. Или не достиг ничего, кроме неприятностей, как в вашем случае. Если не способны понять, зачем людям наши песни — не ходите нас слушать. И никогда не пытайтесь маскировать ваши мерзкие фокусы под чужой магией. Сделаете еще раз — горько пожалеете.

— Да как ты смеешь, жалкий фигляр! — Человек в коричневом плаще толкнул стоящего пере ним маленького певца, одновременно сдернув капюшон. Тиншельт, вместо того чтобы упасть или хотя бы отступить, уверенно шагнул вперед, одновременно становясь выше ростом и шире в плечах. Его ладонь будто прикипела к груди наглого мага. Их лица оказались на одном уровне, и в глаза мага глянули две звездные бездны, темно-синие, с мириадами золотых огоньков. Черты нечеловечески прекрасного лица не были искажены гневом, но он был разлит повсюду. Даже птицы и цикады затихли. Дивное существо тряхнуло головой, взметнулись недлинные волосы, похожие на невесомые дождевые нити, золотистое сияние кожи стало ярче.

— Я смею, самонадеянный маг. — Куда исчез хрустальный колокольчик? Голос изменившегося тиншельта был подобен рокоту недалекого водопада. — И не тебе определять мне границы. Тем более, что в своих жалких попытках собрать тайное знание ты дотянулся даже до государя. Но ничего не понял и ничего не запомнил. Тебе просто не по силам столько уловить и понять, отделить мечты от реальности и замыслы от того, что уже исполнено. Ты и свои-то способности не в силах оценить трезво. Что ж, я скажу тебе. Вся твоя сила — от демона, который и толкает тебя на подобные поступки. Я разорву вашу связь. Пока мы в городе, он будет сидеть тихо, потом захочет уйти, и тебе будет очень плохо. И поделом. Тварь Тьмы развеется, ты же останешься тем, кем родился. Очень средним магом с непомерными амбициями. Все остальное, сказанное здесь, останется в силе, как и печать на твоем теле. Запомни…

Тиншельт убрал руку, обнял за плечи валлиров и исчез, оставив совершенно обескураженного мага разбираться в своих ощущениях. Вот дивные певцы появились у императорского портшеза. Девушка и тиншельт, снова ставший прежним, вошли внутрь, юноша остался снаружи. Через минуту он уже оживленно беседовал с охранниками. Не в пример "коричневому", эти люди дружелюбно улыбались валлиру, задавали вопросы, на которые тот охотно отвечал.

— Простите моего мага, уважаемые. Молод, глуп, и карьерист, каких еще поискать. Говорил же ему, что такое рвение до добра не доведет. — Его величество если и удивился визиту, то виду не подал.

— Мы понимаем, государь. Вашего прямого приказа на подобные действия у него не было, но как подобраться к нужной вам информации, вы ему подсказали. Не рассчитали только, что он полезет сюда, — печально вздохнув, ответила девушка.

— Создатель, какой голос! — прикрыв глаза, молвил император. — Слушал бы и слушал, да кто ж мне позволит… — Он помолчал, потом с деланной беспомощностью развел руками. — Да, признаю, имел неосторожность надоумить этого… экспериментатора. На свою венценосную голову. У него что-то получилось, но явно не то, что он ожидал. Ведь так?

Девушка кивнула степенно.

— Вот видите! Мне теперь еще и расхлебывать все это. Большинство, конечно, ничего не заметит, но есть и те, кто уловил, что в его мысли лезут. Да еще и так неуклюже, как медведь в лавку с фарфором…

— Скажу вам больше, кое-кто, по вине вашего мага еще и нахватался чужих, сам того не желая. А вы — очень сильный источник, ваше величество, ваши эмоции светились ярче многих. Представляете, чего "нахватались" эти чувствительные личности?

— Догадываюсь… и она тоже?

— Не меньше всех остальных, — почти шепотом произнес тиншельт, — нам пришлось как-то объяснять ей произошедшее.

— Она поверила, что это все ее собственные мысли? — помрачнел император.

— Она так и думала. Было бы слишком жестоко оставлять ее в подобной уверенности. Мы сказали ей правду. Частично. Но это уже вас не касается.

— Ошибаетесь, почтенные. Мне кое-что от нее нужно. Объяснить, что, или вы уже знаете?

— Знаем, ваше величество, — печально прозвенел тиншельт, — и знаем, почему вам это нужно. Груз, что на ваших плечах, становится всё тяжелее. Еще немного, и он будет непосильным даже для такого человека, как вы. И нет рядом помощников, не на кого положиться. Слабые не смогут выдержать и толику этого, а сильные…