Дороги и Тропы
Читать книгу "Дороги и Тропы"
Глава 9
В самый темный предрассветный час из осеннего тумана соткалась тонкая девичья фигурка. Никаких деталей, лишь силуэт, чуть более яркий, чем тьма вокруг. Она подошла к одному из домов и, запрокинув голову, долго смотрела на окно невысокого второго этажа.
— Спите… — едва слышно прошептала она. — Это хорошо. Никто не удивится, если кое-кто не проснется. Тот, кто мешает, должен уйти…
Блеклые искры слетели с ее ладоней, но, встретив невидимое препятствие, истаяли, так и не достигнув цели.
— Не вышло и не выйдет, дитя, — произнесла темнота уверенным баритоном, — ты все еще не поняла? Это не твой мир, и, тем более, не твое время. Возвращайся, откуда пришла, и жди своего часа.
Силуэт задрожал и растаял, а вместо него появилась совсем иная фигура: высокая, широкоплечая — мужская, закутанная с головы до ног в плащ цвета песка. Лицо тонуло в капюшоне, из кармана свисали длинные жемчужные четки, слегка светившиеся в темноте. Новый наблюдатель неуловимым движением руки сотворил из тумана ступеньки, легко поднялся к окну на втором этаже и замер, задумавшись.
— Не трогай их, пожалуйста, — прозвенело чистой капелью откуда-то снизу.
— И не собирался, — с доброй усмешкой ответил высокий, — засмотрелся просто, как много всего у некоторых случится. Не хочешь ли сама взглянуть, Хрустальный голосок?
Невысокая хрупкая девушка в серебристом наряде осторожно ступила на призрачную лестницу.
— Не бойся, она не рассыплется.
— Что тебя привлекло? Любовь тут случилась, и я ни за что не поверю, что ты пришел сюда смотреть на влюбленных. Ты их видел…
— Видел от рождения мира множество и, надеюсь, увижу еще не раз до его гибели, — высокий примирительно поднял руки, — ты зря подумала дурное, Хрустальный голосок. Лучше представь, что каждый отпущенный им день жизни — это крохотная бусинка в ожерелье. А теперь взгляни сама…
В едва освещенной слабым уличным фонарем комнате спали двое: счастливо улыбавшийся своим грезам мужчина и обнявшая его юная женщина. Вот на нежной шее женщины проявилась одна нитка бус, за ней другая — длиннее, третья… У мужчины тоже появилось ожерелье, короче и проще.
— Видишь те, что сияют золотом у обоих? — спросил высокий, — Это их счастье. А за ними — багровые — это дни перед расставанием. Про черные сама догадаешься? Молодец, Хрустальный голосок.
— А дальше? Почему у него все бусины одинаковые?
— Одинаковые, но особенные. Серые с золотым налетом воспоминаний. Это единственное, что ему останется. Недолгая жизнь и такая же надежда. Если он не сделает нечто, способное изменить всё. Иногда такое возможно. А вот ей… Ей обещано многое, хоть и не даром. Видишь, тут совсем черно, а за этим идут ярко-алые — очередная победа над чьей-то смертью. Вон там ровные голубоватые: она успокоится и перестанет себя терзать. А вот светлое серебро: радость долгожданной встречи, обретение потерянного.
— Смотри, там, в середине четвертой нити снова сияет золото! Только…
— Да, очень нескоро и после тяжелых испытаний. Некоторым нужно потрясение, чтобы снова начать жить. Видишь, среди золота одна бусина сверкает алмазом? Это называется исполнившееся предназначение. Увы, наша леди — судьба совсем другого… мужчины.
— Что означают мутно-зеленые бусины? Я вижу их довольно много.
— У тебя зоркие глаза, Хрустальный голосок. Это разочарования, боль, обиды. Что еще ты видишь?
— Кое-где между бусинами есть промежутки, а одна нитка почти пустая…
— Да. Несколько раз она будет на пороге смерти. А пустая нитка… Эта девочка отдаст всё свое оставшееся время, чтобы жил кто-то другой. Иногда ведь достаточно произнести пару слов, чтобы тебя услышали.
— Это, наверное, очень страшно — умирать осознанно.
— Ей не будет страшно, поверь. Все свои страхи она оставит в прошлом.
— А он?
— Он вряд ли ее переживет, и, возможно, даже догадается, что любимой больше нет… И, скорее всего, встретится с ней — за Гранью. Тот, кто держит нашу Вселенную на ладони, почему-то любит самых слабых, ставших сильнее сильных, сумевших пронести через все испытания каплю его огня…
— Ты, получается, смертных не любишь?
— Я беспристрастен… в каждый конкретный момент. Если ты помнишь, эта девочка должна была стать одной из моих служительниц. Ее ждала удивительная судьба, но она выбрала его.
— И теперь ты мстишь?
Высокий рассмеялся легко и искренне, совсем по-человечески.
— Зачем? Все устроилось к лучшему. Не зря же смертным дано право самим решать очень многое, и выбор этот неприкосновенен. Тем более, что она мне ничего не должна, а вот я, похоже, еще буду ей должен. У нее долгая дорога впереди, так зачем мне мешать? Досмотреть до конца намного интереснее.
— Спасибо за откровенность. Теперь я и мои сородичи будем спокойны.
— Эти двое вам зачем-то нужны? Вы все еще ищете храм?
— Мы надеемся, что эти двое найдут его там, куда нам не попасть.
— Разумно, разумно… Особенно, если учесть, что соотечественники нашего счастливого влюбленного крупно задолжали твоему миру, Хрустальный голосок. И весы склонятся на вашу сторону. Я могу чем-то помочь?
— Ты правда хочешь это сделать или спрашиваешь из вежливости?
— А я часто предлагал помощь?
— Прости, но мы должны быть уверены, — строго и печально произнесла девушка, — сейчас это стало важным не только для нас — для мира. А помощь нам нужна любая. Ты ведь… не только здесь, ты — везде, не привязан ни к какому миру, а значит, видишь их все?
— Почти — лишь за редким исключением. Ты хочешь знать, не видел ли я…
— Да. Если видел — дай им знать, не мучай долгими поисками.
— Что ж, сам пообещал… Я подтолкну их в нужную сторону, Хрустальный голосок. А если я загляну к вам на остров, споете для меня?
— С удовольствием. Ты прекрасный слушатель, Неумолимый.
— И всегда немного отодвигаю закат, не так ли?
Эти двое так и ушли, вспоминая прошлые встречи и смеясь, в ленивые предрассветные сумерки.
Гай на минуту открыл глаза, притянул к себе свернувшуюся калачиком любимую и снова погрузился в мир счастливых грез. Он хотел только одного: чтобы эта ночь никогда не закончилась.
Тайри проснулась, когда совсем рассвело. Осторожно вынырнув из-под руки Гая, она неслышно прошлась по спальне, собирая брошенную вчера куда попало одежду. Тихонько спустилась по узкой лестнице на первый этаж и долго нежилась в маленькой, но очень уютной купальне. Одевшись и наскоро причесав волосы, леди обследовала столь же небольшую, сверкающую чистотой кухню, к сожалению, страдающую полным отсутствием запасов. Ну да, хозяин столько времени не был дома, любая еда испортится… Но проснется-то он голодным, и что прикажете делать? Тайри посмотрелась в зеркало, состроила сама себе грустную рожицу. Хорошо, что плащ на месте, а уж куда идти за вкусным завтраком, она точно знает. Только вот… Юная леди сняла с шеи шнурок со странным амулетом. Поднявшись в спальню (глушащее шаги заклинание летело впереди), она осторожно вложила амулет в ладонь спящего ваюмна, легко поцеловала его в щеку, открыла портал и исчезла.
На этот раз сон и сам не хотел отпускать мастера. Некоторое время он лежал, пытаясь понять, что вообще произошло и что случилось вчера, а вспомнив, огляделся в поисках любимой… Его взгляд наткнулся на ониксовый диск с серебряным зеркальцем в середине.
— Тайри! Тайри!!!
Насмешливая тишина была ответом, и Гай с горестным стоном закрыл лицо руками. Что он натворил?! Нельзя, нельзя было вчера терять голову, нельзя было себе позволять… Наверное, он чем-то обидел ее, и она тихо ушла, даже амулет свой искать не стала. Не хотела лишних разговоров… Самое ужасное было в том, что он не помнил, как сорвал этот обсидиановый диск с ее шеи, наверное, шнурок сам развязался. А что он вообще помнит? Платье помнит, и нижнюю рубашку из ее любимого шелка. Как это было чудесно: прохладная, льнущая к коже ткань и горячие прикосновения. Настолько чудесно, что при всех безумно обострившихся чувствах, Гай хотел, чтобы эти объятия и этот поцелуй длился вечно. Но Тайри как-то так извернулась и выскользнула рыбкой из его рук… и из рубашки. Что и стало последней каплей перед падением в сладостное пламя, после которого вспоминаются лишь чувства и ощущения, а слова тихо отходят на второй план.
Но что ему делать — теперь? Как ее вернуть? В голове почему-то выстраивались картины одна ужасней другой. Возможно, они как-то себя выдали, или их выследили, и Тайри, покинувшую так неосторожно их маленькую крепость, уже бросили в камеру Старой Башни… Или все еще хуже: она, сама не своя от обиды, бросилась ночью на улицу, на нее напали… Из бездны отчаянья его вырвали звуки. Кто-то поднимался по лестнице, напевая веселый мотивчик.
— Гай, милый, чего ты себе напридумывал? У меня чуть сердце не остановилось, — Тайри водрузила на тумбочку у кровати поднос. На нем красовался пузатый кувшин с горячим шоколадом, пара больших кружек и две корзинки — с печеньем и булочками.
— Начнешь тут думать, не обнаружив рядом любимой женщины… Пытался понять, чем обидел тебя и что случилось потом.
— Бедный мой… Выбрось все это из головы.
— Извини, не могу. Голову я потерял еще вчера вечером, — ваюмн вымученно улыбнулся, — я даже не помню, как сорвал с тебя вот это и зачем, — он протянул ей амулет.
— Конечно, не помнишь, потому что ты этого не делал. Это я, уходя, вложила тебе в ладонь.
— Зачем?
— А зачем нужны обереги? Ты был таким беззащитным… когда спал.
— А сама, значит, пошла, одевшись в броню, — фыркнул наставник, — и как я проморгал-то…
Леди молча показала ему сапфир, с которым не расставалась уже давно.
— О, я и забыл, у тебя ведь есть собственный дракон!
— Не ёрничай. Мы с тобой, похоже, его напугали. Он где-то рядом, но в кристалле его нет, я утром обнаружила.
— Он просто деликатный и хорошо воспитанный. Я им горжусь.
— Ты снова…
— И не думал даже. Я вообще не могу думать почти ни о чем, когда ты рядом.
— А о чем можешь?
— Миледи, ваше лукавство не знает границ, — шутливо возмутился мастер, — мне рассказать или показать? Ну, например, об этом, — Гай потянул ее за руку, Тайри села рядом с ним на кровать, и он немедленно улегся, устроив голову у нее на коленях.
Юная леди смотрела на него с такой нежностью и теплотой, с которой никто и никогда на него не смотрел.
— Как же я рада видеть тебя таким…
— Каким?
— Сияющим. Уверенным. Радостным. Спокойным. Не обремененным тяжкими думами и заботами. Ты весь светишься, и все вокруг светится тебе в ответ. Прошу, не надо говорить, что все это ненадолго и что нельзя вечно светиться и радоваться. Просто будь — таким. Сейчас. Со мной.
— Я буду, — Гай улыбнулся ей в ответ, ловя себя на мысли, что впервые за всю свою жизнь он хочет остаться с кем-то навсегда. Чтобы свадьба, дом, дети, шумные праздники и тихие вечера, чтобы надежный тыл и сокровище, которое будешь защищать до последнего вздоха… Творец всемилостивый, да он бы отдал что угодно даже за одну возможность остаться в этом мире, даже за робкую надежду вернуться сюда! Но подлая судьба обещала лишь скорую разлуку, худшую, чем смерть.