Волосы циннвальдитового цвета

Вадим знал, где и как достать наркотики, но не хотел, чтобы об этом догадывался его напарник, потому и решился на довольно рискованный поступок — пустил себе кровь. Зато на пару часов он избавился от наблюдения. Быстро собравшись, он отправился на выселки. Предстояло закупиться наркотиками, смотаться в квартиру к Куркову и подбросить их ему. А дальше поступит сигнал, первыми на него откликнутся Киселев с Олейниковым и дело в шляпе.

Выселки всегда производили на Вадима мрачное впечатление. Эти обшарпанные дома, детишки, не редко игравшие с дохлыми мышами и кошками, прыгавшие по гаражам и жестоко разыгрывающие прохожих, люди, вечно хмурые и враждебно настроенные. А идти Киселеву предстояло в самый опасный район выселок — окраины. Здесь жили нищие, те, кого сосед Вадима Колобок называл страждущими. Безработные, отчаявшиеся, они находились на грани. Одни пускали себе кровь и начинали грабить, другие требовали социальной поддержки собственников, третьи впадали в глубокую депрессию и таки выбирали наиболее приемлемый для этих людей вариант — сводили счеты с жизнью. На окраине выселок можно было отыскать самых дешевых в городе проституток. Выглядели они соответствующе: все вены в порезах, глаза заплыли, ничего не выражали, на лицах изможденность и злоба. Тем не менее, к их услугам частенько прибегали малоимущие жители выселок, хоть впоследствии и хранили свои визиты в тайне от знакомых.

Именно здесь велась торговля наркотиками. Все знали, у кого их можно купить, и насколько опасны эти люди. Явившись сюда, спустя столько лет, Вадим сильно рисковал. Его вряд ли кто-нибудь помнил, а торговать с незнакомым человеком опасно. Собственнику земли часто советовали уничтожить район, а жильцов выселить, он обещал подумать об этом, но то и дело пускал всё на самотек.

Свернув на заросшую травой и сорняками тропинку, Вадим миновал валявшихся на земле людей. Они походили на мертвецов: бледные, худые, с лицами, заросшими густой бородой, в рваной одежде, на теле виднелись множественные шрамы, глаза, казалось, утонули, представлялись двумя большими темными ямами. Вадим нащупал у себя за пазухой пистолет. Он лучше кого бы то ни было знал, на что способны такие вот персоны, лишившиеся всего и не сильно-то ценившие собственную жизнь. Сейчас они походят на спящих, а в следующую секунду прижимают к твоему горлу нож и без раздумья режут, после чего выгребают из карманов все деньги и убегают. Так может продолжаться до тех самых пор, пока их не пристрелят или сами они не откинут копыта от передоза.

Впереди замаячила беседка, с вальяжно раскинувшимися там наркоторговцами. Судя по красным лицам и расчерченным сосудами глазам, они сами недавно употребляли собственный товар. Зная правила игры, Вадим оголил руку, стянул повязку и направился прямо к ним, открыто демонстрируя свежую рану. Один из них, сидевший посередине приземистый детина, посмотрел затуманенными глазами в сторону Вадима, глянул на порез, удовлетворенно кивнул.

— Присаживайся, — сказал другой, устроившийся в беседке слева, чуть поодаль от своего товарища. Пальцем он указал на лавочку, специально пристроенную у стены. — Рассказывай, зачем пришел.

— Прикупить у вас хочу для поднятия настроение.

— А почему я тебя раньше не видел?

— А когда я тут раньше жил, ты не работал.

— Выходит, вернулся.

— Вернулся, — согласился Вадим.

— И хочешь настроение себе поднять?

— Очень хочу.

Наркоторговец ухмыльнулся, откинулся назад.

— Знаешь, у нас ведь в городе далеко не либеральное отношение к таким товарам. Ты в курсе, что за это здесь светит?

— Выселение, — предположил Вадим.

— Раньше выселение, а теперь тюрьма. Но сам посуди, где тут справедливость. Юрий Палыч, собственник здешней земли, как говорит. Мы, говорит, боремся с наркоманией. Я, говорит, либерал, я, говорит, анархист, я, говорит, капиталист, но наркотики, говорит, не приемлю. Потому сажают теперь наркоманов. К нам нередко захаживают. Владельцы тюрем так ручонки и потирают от возможности извлечения прибыли. Прикинь, час работы в тюряге они оценивают в десять раз дешевле, чем на свободе. Нормально? А по делу-то чего получается. Ломают молодежь. От наркотиков вроде как защищают, а в тюрьме ломают. Кто ты после срока? Да никто. С копеечной работы на копеечную работу перебиваешься, о семье забудь, там того и гляди снова на зелье подсядешь, а потом прямиком на нары, и пахать. Так до смерти. Чем не рабство? — наркоторговец оглянулся, посмотрел по сторонам, наклонился, чтобы быть поближе к Вадиму. — Знающие люди рассказывают, что Юрий Палыч не просто так с наркотиками борется. Владельцы тюрем ему процент отстегивают, за халявную рабочую силу, и процент этот не маленький. Гребет деньги, даже не вкладываясь. То ли дело на Западе. Там все либерально, правильно. Хочешь кури, хочешь колись, хочешь нюхай, хочешь ешь. Не можешь себя контролировать — отправляйся в могилу. Не, ну правильно, мы все взрослые люди, так почему мы не можем открыто употреблять. Какая ж это свобода, когда я своей жизнью распорядиться не могу? Посуди сам, чем рискует Юрий Палыч, легализуй он наркотики? Да сюда разом народ потянется. Население бешено расти начнет. А сейчас что? Все на Запад рвутся, потому как там настоящая свобода. Взрослые люди сами знают, как проводить свободное время, нечего им указывать, не дети давно. А они все лезут, с этими устаревшими, я бы сказал государственными методами.

— Не перегибай палку, — вмешался другой торговец, до того сидевший с безучастным лицом.

— Прости, прости шеф. Так вот, суди сам, что это если не внеэкономическое преступление — запрещать потреблять наркотики, а? И после этого Юрий Палыч зовет себя либералом, анархистом, капиталистом, а на деле комму…

— Эка тебя понесло, друг, — поморщился шеф. — Отборными матами решил крыть. Хватит о политике, поговорим о деле, — он посмотрел на Вадима. — Мы тебя не знаем, верить тебе или нет?

— Никаких проблем не будет, — пообещал Вадим.

— Так все говорят. Ты из какого района?

— Из соседнего, — уклончиво ответил Вадим.

— И что хочешь?

— Я же сказал — расслабиться.

— Я понял. Чем именно расслабляться собираешься? У нас ассортимент богатый.

— Да самую простенькую травку, недорогую. Стресс снять. Дорогую не потяну.

— Сто тридцать цена двенадцати порций. Меньше не продаем

— Не уступишь?

— Бери или уходи, — отрезал торговец, нахмурившись.

Стараясь вести себя так, будто ему неохота распрощаться с чуть ли не последними деньгами, Вадим отсчитал указанную сумму и отдал ее торговцу. Тот пересчитал, кивнул напарнику. Последний встал с места, взял Вадима под руку. Киселев несколько занервничал.

— А как же расслабиться? — спросил он.

— Иди-иди, — сказал оставшийся на своем месте торговец, а его напарник настойчиво тащил Вадима за собой.

«Если обманут, — подумал Киселев, — вернусь сюда с ребятами и так отколошмачу этих выродков, что они свои имена забудут. А потом вышвырну их из города».

— Шеф мой, — между тем трындел провожающий, — тему не сечет. А меж тем Юрий Палычу подумать нужно, серьезно так, о легализации. Сам посуди, такие районы, как наши выселки, с лица земли пропадут. Купить можно будет, где хочешь, да еще намного дешевле. Таких, как мы, сама экономика пинками под зад с рынка вытолкает, никаких охранников не понадобится. Оно на Западе потому без всяких блюстителей и обходятся, что вещества разрешены, не то бы и там пришлось в вены всякую гадость колоть.

Они выбрались на лужайку, провожающий запустил руку в карман Вадима, после чего развернулся и пошел обратно.

— Не пались, — бросил он напоследок.

Киселев проверил карман — внутри оказался пакет с каким-то порошком. Самое трудное он сделал. Но как раз сейчас его начали грызть сомнения. А стоит ли выводить Куркова из игры? Или, быть может, это та самая возможность, о которой Вадим мечтал всю жизнь? Не нужно будет придумывать никаких хитрых схем, шантажом выйти прямо на бандитов и заставить их платить проценты. Чем дольше Киселев об этом думал, тем привлекательнее казалась ему эта мысль. Когда он спускался в метро, новый план окончательно сформировался у него в голове. В предвкушении грядущих перемен, Вадим забрался в вагон и отправился домой к Артему Куркову.

…

Парень ни о чем не подозревал, шел неторопливо, глазел по сторонам. Рассеянный, ненаблюдательный, по всей видимости, ещё и легкомысленный — с таким союзником далеко не уедешь. Но с его помощью, Вадим в этом не сомневался, можно выйти на крупные фигуры. И тогда пешку Артема можно будет разменять.

Когда Курков проходил мимо скамейки на которой сидел Вадим, их взгляды встретились. Киселев приветливо улыбнулся.

— Погоди-ка, разговор есть, — остановил он Артема. Курков озадаченно посмотрел на него. — Слушай внимательно, потому как от этого твоя жизнь зависит. Я сотрудник охраны. Мне все известно.

Услышав это, Артем сделался бледным, как стена, отшатнулся, казалось, собирался бежать.

— Не паникуй и без глупостей. Ничего страшного не случилось. Пока. Есть разговор. Приватный. Побеседуем прямо сейчас, после того, как ты подготовишься, — сказав это, Вадим недвусмысленно постучал себя указательным пальцем по запястью. — Возможно, мы придем к соглашению. Всё понятно?

Курков, похоже, старался сохранить самообладание.

— Если это какой-то трюк, у вас ничего не выйдет.

— Подготовься к разговору! — рявкнул Вадим. — Ты меня слышишь? Никаких трюков. Время работает против тебя. Я останусь в выигрыше в любом случае. Ты мне нужен только потому, что я рассчитываю на сумму покрупнее обещанной.

Артем хотел было что-то сказать, но Вадим оборвал его жестом.

— Сейчас мы идем прямо к тебе, ты готовишься, и тогда мы беседуем. А пока — рот на замок. Спрашиваю последний раз — понял?

Артем кивнул, подозрительно изучая Вадима взглядом. Тем не менее, они поднялись на этаж Куркова, вошли к нему в квартиру, Артем замкнулся, ушел в ванную и пустил воду. Возился он там порядком, Вадим успел заскучать, но торопить Куркова не стал. Наконец, тот вышел. Парень осунулся, побледнел, правой рукой прижимал уже успевшую пропитаться кровью марлю к порезанной в месте сгиба руке.

— Какой ты отважный, я бы так глубоко резать не стал, — сказал Вадим.

— Чего ты хочешь? — холодно спросил Артем.

— К делу, так к делу. Мы тебя вычислили, я шел сюда, чтобы подбросить тебе наркотики, — Вадим вытащил из кармана пакетик и швырнул его на стол. — Если бы я так поступил, сервер-приемник предоставил бы нам санкции на расшифровку твоей базы и подробнейшее ее изучение. Мы бы непременно вышли на провалы в сигналах от твоих блюстителей и, соответственно, заподозрили бы в тебе окровителя. Это, в свою очередь, позволяет установить за тобой слежку. Собираем достаточно доказательств, и ты в лучшем для себя случае вылетаешь из города. Но как правило процессы над окровителями заканчиваются частной тюрьмой. А там, знаешь ли, не сказка. Работа с утра до вечера без перерыва и выходных. Да и кормят не ахти как, а из зарплаты вычитают львиную долю на эти поганые обеды. Я как-то бывал в одной из таких тюрем, проводил инспекцию. Заключенные злые, как собаки, но друг друга никогда не трогают, боятся. Любая провинность, и ты отправляешься на урановые рудники. Средний срок жизни заключенного там — семь-десять месяцев. Камеры в тюрьмах знаешь какого размера? Чуть больше четырех квадратных метров. А размещают там знаешь сколько народу? Иной раз по пять шесть человек. Экономят. Как перспектива такой жизни? Радует?